Fairy-tale : Армейское счастье

Армейское счастье.
Дима потянулся в кровати, зевнул и вяло посмотрел на часы: половина четвертого. Они с Дашкой проспали около двух часов.
- Есть хочешь? – спросил он тихо.
- Ага. А что?
- Не в ресторане, выбор блюд ограничен. Картошка жареная, хлеб, тушенка.
- Тушенка – это здорово. А сколько у нас банок?
- Одна.
- Почему одна? – возмутилась Даша. – Было две!
- Одну я поменял, — лаконично ответил Дима, ее молодой человек, которого Даша упорно именовала мужем, несмотря на то, что разговор о штампе в паспорте имел место быть лишь однажды: когда Дима изрядно выпил.
Даше и Диме было по девятнадцать, и они жили с твердой уверенностью, что мир, как поет Андрей Макаревич, однажды прогнется под них. Они мечтали о большой квартире, непременно в центре города, с видом на амфитеатр, машине «Вольво» и высшем образовании. Реальная их жизнь протекала в домике на военном аэродроме, где служил Дима (и куда Даша «прописалась» незаконно, но с молчаливого одобрения военного начальства, справедливо посчитавшего, что лучше терпеть одну постоянную девушку, чем толпу бл…й из ближайшей деревни Подберезье), ездили они на автобусе, так как маршруток в то время еще не было, а образование, среднее специальное, имелось только у Даши, окончившей пару месяцев назад медицинское училище. Работала Даша в детском садике медицинской сестрой, что считалось невероятной удачей: большинство ее однокурсниц уехало по распределению в глухие места Беларуси, которых на карте днем с огнем не найти. Впрочем, Даша себя удачливой не считала: зарплату ей платили небольшую, а заведующая Наталья Васильевна всячески третировала девушку, подозревая, что та может увести ее мужа, молодого и симпатичного Володю, вдовца с маленьким ребенком. Володя работал в том же садике на должности дворника, получая зарплату в два раза больше Дашкиной. Дашке, как и другим молодым и не очень работницам детского садика, общаться с Володей было строго-настрого запрещено. Милый, ни к чему не обязывающий флирт с дворником, мог стоить лишения премии. А накрашенное личико и нарядное платье – к обвинению в занятиях проституцией.
- Я вчера зашла в отдел образования к методистам, — говорила заведующая Даше нараспев, — так Надежда Николаевна у меня прямо спросила: а что это у Вас за девушки легкого поведения работают? Ходят в юбочках по самое не могу. Я ей ответила: это наша медсестра Дарья Олеговна. Она мне: проведите работу с Дарьей Олеговной. Пусть не позорит районный отдел образования и Минздрав.
Даша хотела ответить, что Надежда Николаевна просто завидует: при ее габаритах следует закутаться в чехол для танка либо отравиться собственной желчью. Но ответила другое:
- Вы, что, боитесь, что я Вашего мужа уведу? Так он мне сто лет не нужен, и вообще я скоро в загс пойду. А оттуда – в декрет.
- Хамка! – заведующая даже поперхнулась. – Уволю!
- Увольняйте, — пожала плечами Даша.
Заведующая боялась не напрасно: Володю она увела от жены, работавшей в детском садике поварихой. То, что Володя достаточно быстро сменил жену, не могло не настораживать. Да и взгляды, которые он бросал на молоденьких воспитательниц и медсестру Дашу, говорили сами за себя. Володя был снова в творческом поиске.
- Конечно, секс со старой кошелкой должен оплачиваться высоко, — Даша проглотила картошку и запила ее холодным молоком, — вот ты бы, Димочка, смог?
- Что смог? – не понял Димочка.
- Переспать с бабой, которой лет сорок восемь, — уточнила Даша.
Димочка сделал большие глаза.
- С ума сошла! – воскликнул он. – Я себя не на помойке нашел. Даже когда мне стукнет сорок девять и выше, я не стану спать с бабой, которой уже за сорок. Лучше две по двадцать.
Даша мысленно подсчитала, что ей на момент Диминого пятидесятилетия исполнится сорок девять. А если учесть, что она собирается прожить с Димой всю свою жизнь, получается, что после сорока ее ждет малоутешительное времяпровождение. Впрочем, Даша, как и большинство ее ровесниц, так далеко не заглядывала.
- А за деньги? – Даша решила проверить Диму на порядочность.
- Смотря за какие деньги, — сказал Дима и тут же получил вилкой по лбу. — Кстати, нас Медведев приглашал. Который на «Ближней» сидит. Водочка, селедочка.
На «Ближнюю» Даша идти боялась. Ходили слухи, что несколько лет назад там повесился солдат, которого не дождалась невеста. И с тех пор душа неуспокоенного солдата бродит там по ночам, выключая свет в двенадцать ночи. Телевизор при этом оставался включенным. Повешенный любил смотреть телевизор. Особенно «Новости». Так гласила легенда.
Правда это или нет, никто не знал. Дима, выпивший в компании Медведева не одну бутылку, клялся, что про телевизор – правда. Свет гаснет, а телевизор горит. Медведев в закутке, где повесился солдат, прятал спиртное. В ту каморку никогда не заглядывали ни прапорщики, наблюдавшие за несением службы на аэродроме, ни офицеры. Медведев привидения не боялся.
- Он меня охраняет, — говорил Вовка, — я такой же солдат. Чего ему меня трогать?
О привидении Медведев рассказывал с гордостью, словно оно было его товарищем или братом.

Дима взял в руки веник и принялся наводить порядок на вверенном ему объекте. Его любимая Даша особой страстью к этому занятию не отличалась. Она как-то умудрилась оставить в заварочном чайнике дешевый цейлонский чай, в народе именуемый «пылью индийских дорог». Поскольку в тот день ей выдали получку, она купила банку кофе, и они с Димкой принялись пить по пять-шесть чашек в день, забыв совершенно про «пыль». Девушка Вовы Медведева, соратника и товарища Димы по несчастью, придя к ним в гости, обнаружила в чайнике веселое и буйное разноцветье.
- Даша, у вас в чайнике плесень! – возмутилась она.
Даша Аню уважала. Ей стало стыдно.
- Это не плесень, Аня, это чистый пенициллин.
- То есть? – удивилась Аня.
- То есть мы с Димкой так подрабатываем. Выращиваем плесень, сдаем в аптеку, получаем денежки. Пенициллин спасает человеческие жизни. В аптеке, что возле «Тысячи мелочей», платят по десять баксов за грамм. Но ее же вырастить надо уметь! Только на дешевом индийском чае растет нужная. На грузинском – ерунда.
Аня знала, что у Дашки есть медицинское образование, и поверила ей беспрекословно.
Через пару дней прибежал Медведев.
- Ну, Дашка, ну ты даешь! Моя дура приволокла пять пачек чая. Я спрашиваю: зачем нам столько, в части же выдают. Отмахнулась. Смотрю: разложила все пять упаковок по банкам и залила кипятком. Говорю: ты чифирем балуешься? Она мне: Вова, мы скоро разбогатеем! Будем по сто баксов в день заколачивать. А то и все пятьсот. Я, говорит, буду плесень разводить. Она дороже нефти стоит. Все, думаю, поехала крыша. Расспросил ее, что да как. Даша, ты хоть понимаешь, что бы произошло, если бы дура Анька отправилась с плесенью в аптеку и выдала им про пенициллин? – Медведев с трудом удержался, чтобы не расхохотаться.

Вовка Медведев явился в семь вечера сам с таинственной коробочкой из-под германских леденцов. Леденцы привезла старшая сестра Ани, вот уже три года как обитавшая в Берлине замужем за бюргером. Бюргер, как и положено арийцам, был человеком скупым. Леденцы производились у него на фабрике, поэтому их он для русских родственников не жалел. Наоборот, даже пытался поговорить с женой на тему выгодных продаж конфет в Беларуси и России. Сестра Ани в бизнесе ничего не понимала, и леденцы отдавала даром. Все равно ничего другого бюргер в поездку не давал. Жадничал.
Леденцы Вова и Аня съели моментом, а коробочку оставили на память. Сейчас в ней что-то тарахтело.
- Колеса, — радостно возвестил Вова.
- Чего? – Даша отложила вилку (они с Димкой как раз собирались пообедать) и непонимающе уставилась на коробочку.
- Колеса в смысле таблетки. Для расширения сознания, — пояснил Вова важно.
Расширять сознание Вова любил, из-за чего его пару раз приводили в милицию и пытались привлечь за распространение анаши.
Дима оторвался от общей тетради, в которой он излагал сюжет будущего романа и протянул руку за коробочкой.
- Как называется? – поинтересовался он.
- Димедрол.
- От димедрола спят, — вспомнила Даша курс фармакологии, — а вообще это антигистаминный препарат. Для лечения аллергии.
- Даша, ты, конечно, умная. Но вот если димедрола выпить десять таблеток, то начнутся глюки.
- Предсмертная агония, — не согласилась Даша, — димедрол это тебе не витамин С.
Она знала, что десять таблеток к смерти не приведут, но решила немного напугать Медведева.
- Нет, тебя в училище учили не тому, — заявил Медведев. – Десять таблеток – и мультфильмы покруче, чем у Диснея.
- Я лучше Диснея посмотрю. Это полезнее для здоровья, — ладно, общайтесь, я в деревню сбегаю. Матери позвоню из таксофона.

- Давай, — Медведев открыл жестяную коробочку с видами Берлина на крышке, — быстро.
- Зачем? – удивился Дима. – Я таблетки не люблю.
- Это круто! – сказал Медведев решительно. – Ну! Я, что, зря их доставал у фельдшера? Знаешь, какой кайф? А Дашу не слушай, она хоть и образованная, но дура. Еще сама попросит.
Дима задумался. До этого времени он предпочитал получать удовольствие путем употребления спиртного. Хотя много слышал о таких вещах, как насвай и травка. Легких, так сказать, наркотиках. Но самому их пробовать не приходилось. Таблетки он считал тоже легким и относительно безвредным наркотиком. Однажды в общаге ему дали парочку цветных горошин. Дима тогда на радость всем жителям четвертого этажа устроил у себя в комнате дискотеку. Танцевал весь вечер как одержимый под «Агату Кристи». Потом пришел сосед и ради смеха сменил кассету. Ничего, под «Золотое кольцо» тоже поколбасился.
- Давай быстрей, а то Даша вернется.
Дима взял в рот горсть таблеток и запил их клюквенным морсом.
- Горько, — скривился он.
- Водка – тоже на вкус от сгущенного молока отличается, — заметил Медведев, — но все пьют. А таблетки гораздо безвреднее водки.
- А если я усну сейчас?
- Не уснешь. Ни сейчас, ни сегодня вообще, — заверил друга Медведев.
Неделю назад Вова притащил бутыль с ацетоном и принялся учить их, «салаг зеленых», как получать кайф от запаха ацетона. Он намочил в растворителе тряпку, из которой солдаты делали воротнички, и сунул ее в кулак.
- Это чтобы запах не выходил наружу, — пояснил он Димке и Даше.
Далее Вова принялся активно вдыхать в себя пары ацетона с тряпочки.
- Я балдею, — сообщил он на пятой минуте.
Даша стукнула его половником по башке и пообещала вылить ацетон в туалет на улице. Вова тут же взял бутыль и вместе с нею испарился.
- Дима, не дрейфь, — Вова налил в стакан воду, — давай доедай остальные.

Когда через полчаса Даша вернулась, она увидела, что Медведев ушел, а Димка лежит на кровати и безучастно пялится в потолок, любуясь ползающими мухами.
- Так! – Даша догадалась, в чем тут дело. – Значит, таблетками побаловаться решил? Идиот! Ты сколько выпил?
- Восемь, — честно признался Дима. – Медведев сказал, что будет весело. Мне пока только очень холодно. Накрой меня чем-нибудь.
Даша вытащила из шкафа одеяло.
- Ну все, Дима, — произнесла она торжественно.
- Что – все? – испугался парень.
- Кранты тебе, — мрачно ответила Даша. – Восемь таблеток – это максимально допустимая доза. Можешь не выжить. «Скорую», как ты понимаешь, вызывать нельзя. Это же скандал на всю часть будет.
Дима затрясся как в горячке.
- Даша, я умру, да?
- Ага, — холодно констатировала Даша, — похоронят тебя на кладбище возле дороги. И над твоей могилой каждую ночь будут слетаться вороны и души самоубийц. Все, как ты в своем романе описал.
(В монументальном произведении, за которое Димка должен был получить Буккера, не меньше, действительно описывались страдания парня, который после смерти превратился в зомби и вынужден был жить на кладбище, скрываясь от любопытных глаз. По мнению Даши, любой редактор, которому Дима принес бы свою тетрадку, просто обязан был отправить гения в психушку).
Даша прикинула, что Дима принял внутрь что-то около 0, 4 грамма димедрола, и хотя в справочнике значилось, что высшая суточная доза составляет 0, 25, за жизнь Димы она совершенно не волновалась. Ну, конечно, трясти его будет нехило. И спать он в ближайшие пару суток не сможет. Но выживет. В Дашиной группе так одна впечатлительная девочка пыталась свести счеты с жизнью из-за несчастной любви. Таблеток шесть проглотила и уснула. Проспала двое суток. Очухалась. И разлюбила.
- Даша, у меня с рождения низкое давление и больное сердце, — вдруг вспомнил Дима.
- Твою мать! – выругалась Даша. – Ты же конкретно можешь коньки отбросить, экспериментатор!
- Даша, а я умру скоро?
- Скоро! – заорала Даша. – У тебя есть чуть-чуть времени, чтобы покаяться в своих грехах.
Она принялась лихорадочно соображать, что нужно делать в подобных ситуациях. Токсикологию в медучилище не проходили. Но первую помощь при отравлениях их учили оказывать. Значит, отсасывание слюны, искусственная вентиляция легких. Как это?
Даша достала из пачки сигарету и нервно закурила. Что там еще было? Атропин, хлорид кальция внутривенно. Внутривенно она не умеет. Да и эти лекарства в их аптечке не присутствуют. Вызвать «скорую»? А что будет с Димой, после того, как его откачают? Отвезут на гауптвахту, скорее всего. И старшине Прусову – выговор. Прусова жалко. Он нормальный мужик, справедливый.
Она взяла со стола допотопный телефон с ручкой, использовавшийся для связи «точек» с КПП.
- Алло, это КПП? Пришлите «скорую» на аэродром.

Дима стоял перед старшиной, грустно опустив глаза.
- Вы тут все перетравитесь, перевешаетесь, а выговор влепят мне, — зло сказал Диме старшина Прусов, — согласно приказу тебя переводят в часть, расположенную за сто километров от военного аэродрома.
- Товарищ Прусов, можно, я адресок той части напишу на листе и оставлю Вам?
- Я тебе писать не буду, — ответил Прусов.
- Да это Даше. Вдруг она придет? А Вы ей скажете, что меня в другую часть перевели. Я ведь не хотел жизнь самоубийством кончать. Честно!
Прапорщик Диме верил. Конечно, тот был еще тем придурком, но на самоубийцу он похож никак не был. За двадцать три года службы Прусов повидал всяких солдат. Потенциальные самоубийцы отличались нездоровым блеском в глазах. Такой блеск наблюдался у прапорщика Снегирева, когда тот затевал очередную подлость или собирался выпить на халяву.
- На хрена ты таблетки глотал?
- Кайф хотел поймать, — Дима отвел взгляд от старшины.
- Кайф! Я понимаю, когда водку пьют. Или траву, скажем, курят для дурости. Но димедрол глотать! Вот скажи, Дима, кто тебе таблетки подсунул? Медведев?
- Я сам додумался, товарищ прапорщик.
- Товарищ старший прапорщик! Пока. С такими солдатами скоро до ефрейтора скачусь. Не мог ты сам додуматься. Поскольку ты идиот!
- Простите.
Прусов затушил сигарету в банке из-под кофе и мрачно произнес:
- Бог тебя простит, Дима. Давай пиши адрес.
Дима быстро застрочил ручкой по тетрадному листку.
Выйдя на улицу, старшина порвал листок с адресом, выбросил обрывки в урну и отправился домой спать.
Идиотов он не любил.