Ирокез : Ну что, эти?

Вся эта история случилась примерно лет тридцать назад и началась с того, что Косте Копытину по кличке, как вы понимаете, Копыто набили морду. Ну набили и набили, дело как говорится житейское, но весь цимус – кто набил? А сделали сие нехорошее дело ковригинские. Чтобы дальнейшее было понятно, я расскажу кто такие ковригинские, и почему они совершили роковую ошибку, начистив Копыте нюх.
Ковригинские – это пацаны из деревни Ковригино. А деревня эта входит в Мотылинский район с райцентром Мотыли. Это сейчас Мотыли не пригород, а скорее один из районов областного центра, а тогда Мотыли были таким средненького размера городом, главной достопримечательностью которого был военный завод. Люди, которые работали на этом заводе с полным основанием могли петь песню: «…Зато мы делаем ракеты…». Мотыли как курица цыплятами были окружены деревушками Ковригино, Гречихино, Терсково. А еще был такой поселок – Шолбино. Поселок этот очень гордился тем, что во-первых по статусу он именно что поселок, а не деревня, хотя от последней он отличался всего лишь наличием шести пятиэтажек-хрущевок, а во-вторых, что в нем есть целый «технарь», а, допустим, в Ковригино, всего лишь «путяга», а в Гречишкино вообще ничего нет, только дом-интернат для умственно-отсталых. Понятно, что такая гордость шолбинских вызывала почти что классовую ненависть у ковригинских, тем более, что по какому-то непонятному никому произволению единственный на весь район дом культуры с танцами, которые позже культурно начали называть дискотекой был именно что в Ковригино, а не в Шолбино, и даже не в Мотылях. Поэтому когда шолбинские приходили в Ковригино на танцы, то все знали – после танцев, а иногда и во время них начнется рукомашество и дрыгоножество. Все жители считали это своего рода традицией, так и объясняя каким-нибудь залетным родственникам, приехавшим в гости на выходные: «Вон там у нас лес. Хороший кстати лес – грибов (или ягод) полно. А вон там, видите, Дом культуры. Сегодня танцы и будет махач. Не хотите присоединиться?». Ясное дело также, что стычки переносились с танцплощадки на обычную жизнь. Ковригинские считали шолбинских городскими пижонами, в чем их поддерживали парни из Гречихино и Терсково, и били их всюду где только могли встретить. Шолбинские в свою очередь называли ковригинских барачными мудаками (что было вдвойне несправедливо – дома в Ковригино были, хоть и деревянные, но добротные, а последний барак снесли аж в конце шестидесятых) и в плане битья морд не отставали. Что еще сказать для вступления? Шолбино и Ковригино были разделены железной дорогой, причем на стороне Шолбина вдоль путей были свалены здоровые бетонные трубы непонятного назначения, за трубами был рукав здоровой лесной реки, которая текла через весь мотылинский район со стороны Ковригина было вначале поле, а за полем виднелись избы, за которыми гордо возвышалось трехэтажное здание дома культуры. Сама Ковригино – деревня здоровая, а если еще прибавить примкнувшие к ней Терсково и Гречишкино то народу получается ну очень много.
Так вот… Копытину в то время было семнадцать лет. Вышел он утречком в воскресный денек во двор и сразу столкнулся с двумя своими закадычными корешами – Лехой Червяковым по кличке Змей и Русланом Мадуевым по кличке Нож. Нож и Змей, покуривая, стояли во дворе копытинского дома, когда дверь подъезда распахнулась и появился Костя. «Ох, и не хера ж себе!», — сказал Змей, увидев Копыто, точнее говоря его физию, а Нож пробормотал что-то по-чеченски. А выглядел Копыто действительно пальчики оближешь – правый глаз заплыл фиолетово-черным бланшем, правую же бровь пересекал кусок пластыря, губы напоминали негритянские, а голова была замотана бинтом. Про такую мелочь, как палочка, с помощью которой Копыто предвигался я и не упоминаю, потому как это действительно мелочь. На сакраментальный вопрос друзей: «Кто?!» Копыто ответил также сакраментально: «Хуй знает… Ковригинские… А кто – не разглядел, поздно было», а вот на еще один вопрос: «А за что?» рассказал историю, которая несколько выпадала из привычных историй про традиционные потасовки. Чтобы она, история то есть была понятней, сделаю еще одно отступление. Знаете, когда я слышу россказни, что вот, мол, сейчас беспредел, а раньше даже дрались по-понятиям – типа до первой крови, или лежачего не бьют, то в ответ говорю одну и туже фразу: «Хуйня это все.». Дрались и руками, и ногами, и колами, и ремнями с пряжками, куда кое-кто по примеру героя шукшинского рассказа заливал свинец, и кастетами, и велосипедными цепями. И добивали друг друга, и вообще… Но были в мотылинском районе и понятия. И одно из них гласило, что если встретил «оппонента» с девкой, то ее не трогать! Козлу можешь нюх начистить, можешь руки-ноги переломать под любым предлогом, а ее не касайся. До дома после можешь не провожать, если сама не захочет (а были случаи, что хотели, и отдавались даже в виде награды победителю), но пальцем не трожь. Так вот накануне вечером Копыто возвращался с танцев вместе со своей подругой Ольгой. На подходе к «железке» подошли трое местных. Слово за слово, и понеслось! Результат налицо. То есть на лице и на ноге. Но это все фигня и привычно. Но есть проблемка: когда Копыто «вырубили», то троица эта, точнее двоица – одного из них Костя все-таки успел уработать, — занялась Ольгой. Причем конкретно так занялась во всех позах с чувством и с расстановкой. Не помогли даже Ольгины слезы и стоны, что она – девушка. А чтоб в дальнейшем не орала порезали щеку бритвой и пригрозили отрезать уши, если не заткнется. Теперь она в больничке, наложили швы. Менты дело завели, ясен перец, но все это муде – не найдут никого – ни примет нет, ни описания нет, ни хуя нет. «Вот так, пацаны…»,- закончил свою речь Копыто. Змей и Нож переглянулись.
… Копыто, Змей и Нож шли в Ковригино. Первым из местных, кого они встретили был какой-то мужик лет тридцати. Заметив его, Руслан поинтересовался: «Ну что, этот?». «Хуй знает…», — ответил Копыто. «Ну и ладно…», — флегматично заметил Змей, после чего мужик попал под полноценный замес. Трое шли дальше. Следущими были трое местных с двумя девчонками. Диалог повторился с точностью до слова, после чего местные остались на месте, целуя землю, а девок исхлестали крапивой, и, пнув напоследок по жопам, отправили восвояси.
…Трое продолжали свой путь. Дальше были двое колхозников, несколько студентов технаря и т.п. В общей сложности отработали человек двадцать. Диалоги перед началом не отличались разнообразием: «Ну что, эти? Хуй знает… Ну и ладно!», действия тоже удручали своей одинаковостью – в грызло, по яйцам и заключительный, уже лежачему ногой.
Пройдясь по Ковригино, вернулись назад. Сели на трубы, закурили… Странно, но Копыто даже не испытывал обычного в таких случаях «отходняка». Взглянул на пальцы, сжимающие сигарету – все в порядке, не дрожат. Руслан рядом бормотал что-то непонятное – наверное молился своему Аллаху. Прошло часа полтора… Костя вдруг ощутил тычок Лёхиного локтя.
— Гляди, пацаны… Чего это? Это все видят или у меня проблема со зрением?
Копыто присмотрелся. Со стороны Ковригино прямо по направлению к ним надвигалась стена. Приглядевшись, Копыто увидел что это не стена, а толпа человек в двести. Люди шли молча, но руки у них были не пусты – видны были колы, поблескивали цепи…
— По-моему пиздец! – очень конкретно высказался Змей.
— Иншалла… — пробормотал Руслан (на все воля Аллаха)
— Сваливаем пацаны! – от испуга голос Копыта сорвался на фальцет.
И они побежали. Да как побежали. Очень быстро побежали, причем Костя быстрее всех, забыв про хромоту, через все места, где собирались шолбинские пацаны. Бежали с воплями: «Ковригинские идут!». Бежали по дороге обрастая своими… Постепенно троица превратилась в десятерицу, потом в пятидесятирицу… В конце концов набралось человек сто пятьдесят. Оглядевшись они обнаружили себя в одном очень знаменитом на всю страну месте. Когда-то на этой территории жила семья известнейшего в 30-40-е годы человека. Теперь дома, которые были выделены этой самой семье пустовали, а вся огромная территория поместья использовалась по назначению – то есть или для ночных прогулок, или для траха, если припрет, а больше негде, или для выяснения отношений.
Они стояли друг напротив друга – человек двести ковригинских и человек сто пятьдесят шолбинских. Стояли и молчали. Потом кто-то что-то крикнул, кто-то свистнул и триста пятьдесят молодых мужиков сошлись в самой страшной за всю историю существования мотылинского района драке.
Из инициаторов больше всех повезло Косте – его вырубили уже на первых секундах – кто-то из ковригинских достал-таки его «стяжком», а в следующее мгновение упал заливаясь кровью от удара ножом, «прилетевшем» от Руслана. Побоище разрасталось… Подъехали два милицейских «уазика». Один из них перевернули вместе с ментами. Второй расколошматили вдребезги, измудохав при этом весь патрульный экипаж…
Дрались долго… Расходились, точнее расползались уцелевшие, а тела покалеченных и нескольких убитых (всего в той драке погибло восемь человек и около семидисяти получили тяжелые увечья) оставались лежать в грязи. Такого эта территория еще не видела…
На следующий день разразился грандиозный скандал, который перерос в невидимый постороннему взгляду звездопад. Своих мест лишились и начальник РУМа (районное управление милиции), и начальник райотдела КГБ. Слетели со своих постов секретари райкомов КПСС и ВЛКСМ. Пришедших на их места предварительно инструктировали в ЦК. О чем инструктировали они не сказали, но вспоминали этот инструктаж с ужасом. Особый привкус конфликту, который в закрытых документах получил название «массовых беспорядков в закрытом районе» (я не зря упоминал о военном мотылинском заводе) придавало одно пикантное обстоятельство – сыновья начальника райотдела КГБ и первого секретаря райкома партии принимали живое участие в этих самых «массовых беспорядках», активно размахивая колотухами (правда на относительно безопасном от эпицентра расстоянии). История этого конфликта дошла до самого верха, то есть до Брежнева… Последствия были невиданные… Были найдены все зачинщики с обеих сторон. Они были быстренько арестованы, проведены через закрытый процесс и, получив срока, отправились в разные места СССР. Поскольку дело вел КГБ все осужденные еще и получили негласный «минус» — запрет на поселение в определенных местах. Костя, Руслан и Змей получили по восемь лет. Ковригинские отморозки, которые изнасиловали Ольгу – двенадцать, пятнадцать и расстрел. Постепенно история забывалась…
Я встретил Копыто случайно в Москве пару лет назад. После взаимных приветствий и водочных излияний, он поведал мне, что Змей получил уже в зоне довесок в «пятерик» и погиб как официально было сказано – застрелен при попытке к бегству, Нож в Чечне и судьба его неизвестна, а он Копыто отбыл от звонка до звонка, вышел уже в перестройку ну и… неплохо устроился в жизни – типо бизнесьмен. «Да… — , добавил Копыто. – Коли я тебя встретил – угощаю. С такими «телочками» познакомился – эх! Звонили только-только – должны в ресторан подъехать. Пошли со мной». От таких предложений я никогда не отказываюсь и примерно минут через сорок мы заходили в один очень известный московский ресторан. Народу в зале было немного, но мое внимание привлекли две молодые дамы, которые сидели как-то особнячком…
— Костя… Смотри… Не эти мадамы, случайно?
— Хуй знает… — односложно ответил Копыто.
………………………………………………………………………………………………………