Ebuben : Любовь и счастье (1/2 часть)

Она свято верила в любовь и в, стало быть, безграничное счастье.
Это была красивая девушка, очень молоденькая, еще только ступившая на тропу взрослой и свободной жизни, ставшая наконец полностью самостоятельной и независимой от своих родителей, к чему так стремятся многие молодые люди. Она училась на первом курсе университета, снимала в центре города однокомнатную квартиру на деньги родителей и с оптимизмом смотрела в будущее, которое казалось ей если не безоблачным, то вполне многообещающим. Дурочкой она не была – напротив, ума у нее хватало, но не доставало жизненного опыта и понимания этой самой жизни. Следствием этого являлось ее трепетное отношение к Любви. Она в нее верила всем сердцем, в отношениях была сдержана, не собирала мужчин у своих ног (роскошных), а держалась слегка надменно, отстраненно, давая понять, что только по-настоящему любимый человек может рассчитывать на долгосрочные отношения. Даже на «вечные». «Любовь на всю жизнь» – этот тезис еще не был опровергнут в ее понимании. Как я уже говорил, опыта ей недоставало. Всего остального было довольно.
Я знал ее отца. Именно поэтому она и решила снимать у меня квартиру. По очень божеской цене. Родители свою дочку обожали. Что называется, души в ней не чаяли. Они не были слишком богаты, но и бедности не знали. Денег хватало. Воспитывалась дочь в лучших традициях добропорядочных семей: девушкой она была умной, образованной, являлась натурой утонченной, но отнюдь не была «правильной», в привычном понимании этого слова. В свои восемнадцать лет она уже могла считать себя настоящим человеком, которого есть за что уважать.

– Привет, – сказал я.
Мне надо было забрать кое-какие вещи из квартиры, и я зашел туда после работы.
– Здравствуйте.
Студентка читала книжку, лежа на диване. Мое появление ее не удивило. Она продолжила чтение.
– Я тебя отвлеку немного…
Она подняла глаза с явным неудовольствием.
– Не видела тут папку? Я ее куда-то на полку засунул.
– Не-а, – коротко ответила девушка и опять нырнула в книгу.
Я подошел к книжной полке. Там появилось много новых книг. Любовные романы, классики, даже философия. Читающая особа.
– Много читаешь, – озвучил я свою мысль. Прозвучала она как вопрос.
– Ага. Читаю.
Я вытащил несколько книг, пролистал их. Когда-то я тоже увлекался чтением, в юношестве. Перечитал тонну совершенно разной литературы и понял, что не в этом счастье.
Моей папки нигде не было. Я вспомнил, что положил ее на книги, но теперь там не было ни тех книг, ни папки.
– А куда ты дела мои книги?
– Переставила.
– Куда?
Она внимательно посмотрела на меня, покручивая черненький локон.
– На антресоль.
Я улыбнулся. Какая хозяйственная оказалась девушка. Успела утащить стопку моих книг куда подальше, хотя жила здесь от силы неделю.
Я молча вышел из комнаты в коридор. Да, папка моя валялась между книгами по программированию. Я не программист. Не знаю, что делали у меня эти книги и чем они могли меня раньше заинтересовать. Главное, я отыскал папку.
– Пока, – крикнул я, покидая квартиру.
Ответа не последовало.

С Олегом Ивановичем я познакомился лет несколько лет назад, когда пришлось решать некоторые серьезные проблемы, появившиеся на работе и грозившие проблемами еще более серьезными, если мне не удастся разрешить их самое в ближайшее время. Через знакомых я вышел на Олега Ивановича и с его неоценимой помощью все уладил. В общем, он мне существенно помог в трудный период и я полагал, что еще долго буду ему многим обязан. Одной выпивкой тут было не ограничиться. Впрочем, пить вместе нам это не мешало.
У нас появилась приятная традиция собираться раз в месяц где-нибудь в местном ресторане и культурно беседовать, сдабривая разговор немалыми долями дорогого алкоголя. Иногда Олег Иванович брал с собой жену: стремительно стареющую женщину, балансирующую на грани старости, всеми силами старающуюся отсрочить ужасный момент. Она распадалась на глазах. Косметика уже не скрывала глубоких морщин, волосы редели, седина уродливыми островками пятнила на волосах, а во взгляде все чаще стало появляться отсутствующее выражение. Пару раз появлялась и дочь. Девушка отличалась хорошими манерами и недурным вкусом: ее наряды частенько будоражили меня, при этом поражая своим изяществом без единого намека на вульгарность. Так что будоражила она меня чисто эстетически.
А еще я не помнил ее имени. Совсем.
Даже не обращался к ней ни разу по имени. Разговоры у нас с ней были преимущественно короткие, обмен любезностями: я спрашивал, как обстоят дела с ее учебой, она интересовалась теми вещами, которые увлекали нас обоих. Я любил театр, и она любила театр – об этом мы обычно говорили, перемешивая с выставками и концертами.
Как-то раз Олег Иванович поинтересовался в ресторане (тогда ни дочки, ни жены не было – они отбыли на отдых; стояла очень холодная, непривычно холодная зима, которую принято называть «русской», хоть от такой зимы русские уже давно отвыкли), могу ли я предоставить его дочке жилье на полгода-год. Не бесплатно, конечно.
Я без лишних слов согласился. Какие проблемы, сказал я. К вашим услугам, друг.
И тут, я как сейчас помню, он как-то искоса глянул на меня и произнес слова, за которые я мог бы послать его ко всем чертям вместе с оберегаемой дочерью.

Только попробуй переспать с ней, – сказал тогда Олег Иванович, пристально смотря мне в глаза, – не вздумай развлекаться с моей дочерью.

Я сумел сдержаться и не распрощался с моим благодетелем, только произнес что-то вроде «да что вы», после чего перевел разговор в другое русло. Через определенное время дочурка стала снимать мою квартиру, а желания трахать ее у меня не возникало.

Когда я посетил свою квартиру в следующий раз, то застал временную хозяйку не в одиночестве и не с книгой в руках. Представшая перед моими глазами картина позабавила меня, слегка удивила и почему-то вызвала некоторое отвращение.
Я вставил ключ в замочную скважину, провернул. Войдя в прихожую, я услышал голоса, доносящиеся из комнаты. В квартире пахло духами. Сладкими и противными.
– Добрый вечер, – нарочито громко сказал я, чтобы не смутить внезапным и тихим появлением гостя и девушку.
Голоса затихли, но в ответ никто ничего мне не сказал. Я прошел на кухню, поставил на пол сумку и принялся ждать, пока кто-нибудь изволит выйти из комнаты.
Разительных перемен на кухне я не заметил. Разве что на дверце холодильника появилось пару магнитиков. Пизанская башня, Эйфелева башня и какое-то непонятное архитектурное сооружение, напоминающее не то храм, не то цирк. Все было прибрано и аккуратно – настоящая хозяйка, ее мужу не придется жаловаться на грязь и беспорядок.
Тут я подумал, что возможно ее будущий муж находится в соседней комнате, и все-таки решил бесцеремонно прервать безмолвную идиллию гостя и хозяйки. Я сначала постучался, но, вновь не услышав ответа, зашел внутрь.
Он сидел на диване, а она у его ног; он гладил ее волосы, смотря куда-то в потолок. Она рассеянно пыталась поймать его руки своими руками.
Почему-то я сразу вспомнил, как зовут девушку.
Лера, Лера, Лера.
Хорошее имя.
– Добрый вечер.
Пальцы парня на секунду замерли, а потом продолжили перебирать как струны волосы девушки. Леры – поправил я себя.
– Привет, – сказала Лера, даже не посмотрев на меня.
– Я вас, надеюсь, не особо потревожу?
Никто мне не ответил.
Я, как и в прошлый раз, принялся перебирать книги на полке. Теперь мне понадобилось свидетельство о смерти моего отца: кое-какие заморочки с переоформлением другой квартиры. Я точно помнил, что свидетельство лежало в огромном словаре Ожегова. Даже страницу мог назвать. Но словаря не было. Его место занимали философы.
– Где словарь? – спросил я.
Лера только учащенно и громко дышала.
– Где словарь?
Такое впечатление, что они начнут трахаться у меня на глазах. Девушка томно прерывала глаза, а ее друг спустился уже гораздо ниже головы: его руки сновали у грудей Валерии.
– Куда ты запихала мой словарь, Лера?
– На антресоль, – выдохнула она. О, как музыкально и эротично прозвучала эта «антресоль».
Я снова наткнулся на книги по программированию и, затратив времени чуть больше, нежели чем в первый раз, отыскал словарь, в котором лежало аккуратно сложенное свидетельство о смерти. Какое-то дикое словосочетание. Мне всегда было как-то противоестественно глядеть на документы такого рода.
Искоса заглянув в комнату, я быстро ретировался из квартиры. Парень уже справлялся с пуговицами на кофточке девушки.

Жены у меня не было. Бабы были – жены нет. Даже постоянной любовницы. Я не мог жаловаться на свою внешность – напротив, многим она казалась привлекательной (особенно в молодые годы), также я не мог заявить, что являюсь неуспешным человеком – деньги были, одеваться я старался презентабельно, жил, можно сказать, на широкую ногу и нужды не знал. Женщины любили меня, но эта любовь как-то быстро заканчивалась после постели. Я же, в сознательном возрасте, свободном от буйства гормонов, никого никогда не любил и чувства такого не испытывал. Даже маму я скорее уважал, нежели любил. Конечно, в юношестве мне доводилось влюбляться, что называется, «по уши», в очаровательных, как мне тогда казалось, девушек, подолгу сводивших меня с ума и доводивших буквально до исступления. Добившись их благорасположения, я видел свою будущую жизнь только бок о бок со своей возлюбленной, со сказочным окончанием «и умерли они в один день». Потом все это как-то прошло: вечная любовь обрывалась на сексе, наркотики будоражили приятней ощущения влюбленности, а вечера было интересней коротать в компании друзей с пивом, чем девушками своей стремительно ослабевающей мечты.
Когда я видел счастливые семейные (или не семейные, но однако счастливые) пары, мною овладевало какое-то странное ощущение знания. Вот парочка целуется, как подобает всем влюбленным в романтических фильмах, на скамейке – а знаешь, ты, дорогая, что твой бойфренд мечтает в эту самую минуту трахнуть тебя, да еще как-нибудь поизощренней, чтобы сделать тебе больно, а себе приятно. А ты, Мечтающий Трахнуть Свою Подружку Бойфренд, знаешь ли, что твоя любимая хочет не твоей ласки и любви, а денег твоего папаши; поверь, квартира в центре важнее ей, чем твоя любовь и ради нее (КВАРТИРЫ!) она готова стерпеть даже такое мерзкое вонючее существо у себя под боком, коим являешься ты. И под папашу она твоего ляжет, случись такая возможность, будь уверен.
Вы идете под ручку, вам хорошо. Но знаешь ли ты, милая красавица, что твой друг горит желанием овладеть тобой и только ради этого посвящает тебе стихи, осыпает подарками, устилает дорогу розами? Ему чрезвычайно любопытно, какова ты без трусиков, что ты можешь показать этакого, будучи раздетой. А добейся он своего – и вся поэзия улетучится – не дай бог тебе связать себя с ним узами-цепями брака, тогда ты в полной мере ощутишь на себе мужскую любовь, изливающуюся тебе в… Впрочем, ты тоже, милая, не промах – любовь любовью, а деньги зарабатывать надо. Для этого не грешно и переспать разок-другой с парнем, у которого все в порядке с кошельком. Это не проституция – это любовь.
На ум мне приходит отвратительное сравнение: собаки, прежде чем совокупиться, нюхают друг друга, особливо под хвостом. И все эти парочки так же обнюхивают друг друга, лелея свои цели – кто поглупее – мечтает просто трахнуть свой объект, кто поумнее – старается извлечь из этого еще какую-нибудь выгоду.
Может, я ошибаюсь. Может, я вижу все в преломленном свете.