павеллогинов : Странные встречи или боги среди нас-II: Перипетии агента Ло Коу Пао Ло

1. Я стоял навытяжку и лупил глазами на полковника. В памяти зияли (сияли?) проплешины: хоровод лиц, шум, музыка, водопады спиртного, звон карманного телеграфа — красные гиероглифы срочного вызова. Кажется меня до сих пор покачивает, — и тошнит.
Полковник взглянул в пластмассовую папку, поскрипывающую в жесткой левой ладони: «Агент Ло Коу Пао Ло?» — «Так точно, полковник». — «Вам предстоит немедленно отправиться со специальным заданием на западный берег в компании с легендою нашего отдела агентом Дань Сань, надеюсь, вы сработаетесь. Суть задания такова: террористами захвачен контейнер с чрезвычайно мощным, но компактным реактором нового типа. Контейнер проходит в наших материалах под кодовым наименованием МАХ. Террористы использует сложные и нестандартные способы ухода от преследования, укрытия и скрадывания. Нам так и не удалось их локализовать. Ваша задача — найти, нейтрализовать, изъять реактор, доставить сюда. Ни в коем случае не вскрывать контейнер — вскрытие устройства МАХ ведет к мгновенной дестабилизации и как следствие взрыву реактора. Поступаете в распоряжение агента Дань Сань, он — командир группы. Желаю удачи, приступайте».
Дань Сань подхватил меня под руку и повлек через стеклянную дверь на плоскую крышу, где уже грохотал вертолет. Я пытался сообщить, что в силу обстоятельств не имею с собою нужной экипировки, но не был услышан. Дань Сань, впрочем, был одет, также как и я, в выходной костюм и пантофли и в руках у него не было ничего похожего на оружие или вещмешок.
Вертолет перемалывал темное пространство лопастями, сильно трясло, меня мутило и наконец я провалился в хотя и тревожное, но спасительное забытье.
Вертолет сел на ровный песчаный пляж, который упирался в лесистый довольно крутой склон. Нас буквально выбросили наружу, и мы сразу же устремились к лесу и принялись карабкаться вверх, — жухлая высокая трава покрыта инеем, ноги вымокли до колен, ступни сжало ледяной влагой, хрипящие глотки исторгали пар, легкие мучительно резало.
«Надо развести огонь». Кажется, он сказал, что надо развести огонь. Лес был редок и иссечен множеством тропинок и дорог. Березы торчали в полутьме как кости. Мы растерянно стояли, опустив руки. Мы пошли вдоль забора из металлической сетки с угрожающими надписями на незнакомом языке. «Я родом из этих мест». Кажется, он сказал, что он родом из этих мест. Дров нигде не оказалось. Надо же, а я думал, что все леса просто усыпаны хворостом. Зато повсюду виднелись кучи мусора. Где бы вы не находились, можно было видеть кучу мусора.
«Я родом из этих мест. Здесь недалеко большой город, люди ездят к морю на уикенд, жарят мясо, много людей. Они собрали все, что могло гореть, чтобы жечь костры и жарить мясо. Даже сухие ветви тщательно обломаны со значительной высоты. Я сожалею». — "...?" — «Мы не можем пойти в город: нас схватят. Мы не знаем местного языка, да и… В общем, мы не можем, и времени нет, надо всё обдумать, посоветоваться и действовать». — «Но ведь сам говорил, что родом отсюда, а теперь утверждаешь, что не знаешь местного языка, как же?» — «Здесь уже не говорят на моем языке: он давно вымер, — заговорив на нем, я лишь усугублю и без того неважное наше положение. Надо найти место и присесть. Мне надо посоветоваться». Мне не хотелось присесть, меня колотило основательной крупной дрожью. Я жадно и глубоко курил сигарету, окружив её полуразжатыми кулаками. По деревьям полоснули яркие фары, нам пришлось залечь и долго вжиматься в стылую почву.
Костер мы выложили из различного горючего мусора. Пламя было довольно жарким, но пластиковая упаковка слишком быстро прогорала, и её приходилось непрерывно собирать. Я согрелся у костра и за постоянной заботой о его поддержании и даже почти обсох. Дань Сань с радостью возложил обязанности по поддержанию огня на меня, впрочем пообещав добыть еды: у нас не было ни крошки.
Он принес рыбу, от нее дурно пахло, — видно, он подобрал ее на одной из ближайших помоек, — и он попытался поджарить ее на нашем жалком коптящем костерке. От нее воняло горелой изоляцией, она была покрыта жирной сажей, и в то же время — полусырая. «Тухлая — считай что готовая, и жарить не надо, так — подогреть, и всех делов». — Он громко и густо рыгнул. Меня затошнило и закрутило живот. «Пойду посоветуюсь». — Он поднялся и, согнувшись, держась за живот и теребя клапан брюк, заторопился в кусты. Я лег и закурил. С кем же он хочет связаться? от кого собрался получить инструкции? Я вынул из кармана свой телеграф, он был мертв, самописец безжизненно застыл и поник, хотя питание было. Связи нет. Слишком далеко.
Я раздвинул кусты. Он сидел орлом неподалеку. Сделал свое дело, натянул штаны, вздохнул и… повернулся к куче дерьма, близко нависнув лицом, горячо зашептал, через некоторое время повернул ухо будто выслушивая, выслушав кивнул, поднялся и направился к нашей стоянке. Я скользнул ужом, ринулся на свое место как ни в чем ни бывало.
"… все ясно, мне надо уйти, ты должен будешь ожидать меня здесь. Надо приобрести кое-какую экипировку, чтобы мы могли продолжать преследование." — «Как долго?» — «Прежде чем встанет солнце, я буду здесь». — «Каким образом мы сможем вызвать вертолет или поддержку? Мой телеграф не работает. Нам назначено время? Или у тебя особый канал связи?» — «Ничего подобного, я не пользуюсь этими штуками». — «Как же нас заберут отсюда в случае успеха или провала?» – Он усмехнулся:«А надо?» — "...?" — «Ну, ты помнишь ту операцию с этой адской гадостью, жидкостью… акс, кажется?» — «Да, помнится, ты провел ее блестяще. Операция СМАГИДЕМ АКС.» — «Понимаешь, там были такие…, ну, вроде полиэтиленовых мешков, они порвались… Все погибли, вся группа. Это все лёльки, ненавижу, когда они свистят в лицо… Не думаю, что за нами вообще прилетят. Каждый агент должен быть к этому готов. Рано или поздно...» — «То есть, мы оставлены здесь на верную гибель? Как же ты выбрался из той заварухи?» — «А разве я выбрался?» — «Но ты же здесь». — «Да, действительно, но это неважно. Нам нужно приступать».
Он ушел. Ночь продолжалась, какая-то необычно долгая ночь. Я задремал и пропустил момент, когда он вернулся. Он сидел скрестив ноги с другой стороны спекшегося черным комком кострища и пристально меня разглядывал. На коленях у него лежали свежесодранные шкурки, птичьи шкурки. С клювами и ножками. Одна недавно принадлежала ворону, другая, очевидно, дятлу. «А я думал, что птичек ощипывают, а не обдирают. Что ж ты кормил нас тухлятиной, коль мог добыть свежую птичину?» — Он не ответил, кажется, полностью уйдя в себя.
«Ты должен съесть это, хорошенько прожевав». — Он протянул мне несколько бурых бесформенных комочков. «Что это?» — «Так, древесный гриб». — «Это необходимо?» — «Да, иначе нельзя». Я положил комочки в рот и начал жевать. Они были безвкусные и довольно жесткие. «Хорошенько разотри их зубами, не торопись глотать».
Я откинулся на спину, лег, расслабился, тело наполнилось необычайной легкостью. Ночь продолжалась, но стала серебристо сияющей, солнца не было, но вокруг все сверкало, будто унизанное росой в солнечных лучах. Дань Сань протянул ко мне руку и что-то сказал, я не расслышал, он повторил громче: «Дай мне свое удостоверение». Я отдал ему табличку из тонкого шпона, обильно покрытую лаком. Он рассмотрел ее внимательно и спросил: «Зачем ты заменил ключи? Здесь должен быть ключ огонь, а вместо него стоит ключ вода. Твое долгое имя совершенно утратило смысл, твоя судьба стала неясной». — «Так или иначе, имена бессмысленны, но как ты узнал о ключах?» — «Значит, ты всё-таки действительно заменил ключи». — «Просто в моем имени довольно редкие знаки, в конторе не оказалось соответствующих литер, и они заменили гиероглифы на подобные, но с другим ключом». — «Ходящий по огню обжигает рот. Так, значит, звучит твое имя на самом деле. Взглянув на твое удостоверение, я сразу догадался. Ты пытался скрыть это и подделал документы». — «Но ведь я уже объяснил тебе обстоятельства этого дела. Ты можешь проверить и убедиться, что в стандартном наборе литер нет таких знаков с ключом огонь. И кто же будет специально изготавливать литеры для удостоверения рядового работника».
Я чувствовал необычайную всё возрастающую легкость в теле. Дань Сань опять повернулся ко мне и попросил (голос его звучал глухо, а лицо расплющилось, будто он вжал его в стеклянную банку): «Пожалуйста, встань». Я резко поднялся и вдруг оказался у самых верхушек деревьев. «Не двигайся!» – крикнул Дань Сань. Впрочем, я его не услышал, угадал по движению губ. Я медленно опускался, благодаря небо за отсутствие ветра. Он схватил меня за штанину и притянул к земле. «Ты готов. Следуй за мной». Все вокруг было залито призрачным мертвенным светом, давно потухший костер вдруг заревел прозрачным синеватым холодным пламенем, Дань Сань протянул мне дятлову шкуру и повелел: «Накинь». Я засмеялся, набросил жалкую шкурку на плечо. Дань Сань облачился в воронову шкурку и крикнул через невыносимый рев костра: «За мной!» Побежал огромными шагами, надолго повисая в воздухе, я не отставал. Наконец, гибкие верхние ветви захлестали по нашим лицам, мы вырвались на небесный простор, мы летели.
Он показал вперед, где виднелась перед нами черная клокочущая точка, глаз урагана, что-то прокричал, я не расслышал, он махнул рукой и отвернулся. Нас необратимо затягивало в бесконечную тьму ревущего безмолвия и стремительной неподвижности.
2.… Было тепло, но не жарко. Все залито ровным, несильным светом, но светила не видно. Смена дня и ночи и времен года отсутствует. Судя по всему, я нахожусь здесь больше года. Мой костюм пришел в полную негодность и превратился в лохмотья, пантофли распались, и я их выбросил. Я прячусь в лесу, наблюдая издалека за домом, где скрылся Дань Сань, пойдя на глубокое внедрение. Он велел мне ждать, пуще зеницы ока храня птичьи шкурки. Я так и не могу осознать, каким образом мы попали сюда, где я нахожусь, и что случилось. Когда мы неведомым образом явились сюда, испытав сильнейшие галлюцинации под воздействием неизвестного мне наркотика, Дань Сань долго наблюдал за нелепым домом, сложенным из грубо отесанных бревен, скрывшись в траве. Дом не имел окон, и низкий вход был завешан шкурой. Несколько часов никто не входил и выходил. Наконец, завеса откинулась, из дома выбралась молодая женщина с бесформенным кожаным ведром и отправилась к реке, по всей видимости за водой. Дань Сань отполз ко мне и сообщил, что через некоторое время пойдет на глубокое внедрение, впрочем не посвящая меня в детали. Велел мне хранить птичьи шкурки, не отходить далеко от дома, наблюдая за всем, что там происходит, и в то же время быть недалеко от странной ямы в лесу, заполненной как будто дымом, ведущим себя как жидкость, медленно плещущимся и клубящимся точно в границах ямы. Дань Сань пошарил вокруг себя, нашел, кажется, сухую еловую иголочку и ушел к реке, больше я его не видел.
Шкурки я спрятал недалеко от странной ямы, накрыв мхом, предварительно завернув в широкие листья. Выползая на опушку, наблюдал за домом. Так текло время, изредка из дома выходили люди. Женщина, которую мы увидали первой, кажется, была беременна, потом родила: в доме постоянно громко кричал ребенок. Дань Сань пропал бесследно. Я продолжал ждать. Я испытывал некоторые затруднения при учете времени, но, по счастью, у меня был механический календарь и я имел хоть какое-то представление о том, сколько я уже здесь нахожусь. Питался я мелкой живностью и обильно произрастающими здесь грибами и ягодами. К сожалению, из-за невозможности развести огонь все приходилось есть сырым, что слегка скрашивалось лишь вдруг возникшим у меня пристрастием к свежей крови, так что, выловив какого-нибудь зверька, я, прежде чем ободрать и съесть его, высасывал всю его еще теплую кровь досуха. Я оброс редкой беспорядочной бородою и длиннейшими тонкими усами, на голове у меня образовался высокий жесткий колтун, я покрылся устойчивой коркой грязи и, кажется, завшивел.
Наконец, по обыкновению уже наблюдая за домом, заметил там суматоху, а после и стремительное движение в высокой траве по направлению ко мне. Я приготовился к решительным действиям, напрягся. На опушке появился мальчик, совсем еще ребенок, он с необыкновенной скоростью перебирал своими коротенькими ножками, волоча за собою внушительный черный ящик с коваными углами и мощными запорами. От дома послышались крики и шум приближающейся толпы. «Скорее». – Он направился прямо ко мне, несмотря на то, что я был прилично замаскирован. Что-то в его внешности показалось знакомым до боли. Он потянул меня за остатки рукава, и мы оказались возле ямы с дымом. Уже не нуждаясь в подсказках, я раскидал мох и освободил заскорузлые птичьи шкурки. Мы накинули каждый свою и бросились в преисподний дым от шума приближающейся погони.
…ощупал лицо. Я был чисто выбрит, даже голова. На мне был новенький десантный комбинезон с множеством карманов, плечи оттягивал плотный хорошо пригнанный мешок. – «Парашют». Локоть упирался в холодный дюралевый борт транспортного самолета. Дань Сань потянул меня за рукав: «Скорее!» Брюхо транспортника медленно распахивалось, мы скользили вниз. В отчаянье я повернулся назад и встретился взглядом с экипажем, то же обернувшимся. Это были мы с Дань Сань, — мы убегали сами от себя. Мы упали в небо.
Я проснулся у нашего жалкого уже потухшего костерка, меня трясло и сжимало от холода, во рту было пакостно, хотелось пить. Дань Сань спал с другой стороны, обняв чудовищный чемодан с коваными углами. Была глубокая ночь, глубокая тьма. Я встал и пошел к берегу, спустился на пляж, пошел к воде, — волны мерно накатывались на серый песок и уходили, оставляя таящую пену. Слева, дальше по загибающемуся широкому берегу сверкали в такт тупой быстрой музыке цветные фонари, доносились женские визги, то и дело отходили и приставали сияющие огнями катера. Появился Дань Сань, он обнимал свой дурацкий сундук. «Это МАХ?» — «Да». Я достал свой телеграф и с тоской посмотрел на мертвый самописец. Несколько человек шли в нашу сторону от сверкающих цветных огней. Дань Сань посмотрел туда и повернулся к ним спиной, а ко мне (я стоял в вполоборота) лицом: «Следи за ними. Какие у них лица? Что они говорят?» Лицо его заблестело потом, руки тряслись, ощупывая массивные сложные запоры МАХа. Они приблизились, лиц не видно, голос – глухой рокот, вдруг кто-то из них оглушительно переливисто засвистал. Дань Сань пронзительно завизжал и падая на песок, наконец справившись с запорами, распахнул МАХ.
Я лежал на берегу, утренний теплый ветерок лениво трепал мой галстух. Дань Сань ходил в неглубокой воде и пытался выловить одну из коробок, во множестве дрейфовавших вдоль берега. Наконец он добился-таки своего и подошел ко мне, волоча коробку. «Опять обманули — листья». Коробка действительно была полна сухою желтой листвой. «Рыбы нет. Опять нет». И он исчез. Я откинулся на спину и, распечатав свежую пачку сигарет, с наслаждением закурил. «Снабжение тут на высоте», — подумал я, рассматривая бликующие отменно начищенные пантофли и тяжелую позолоченную зажигалку. Телеграф застрекотал в кармане, принимая сообщение; захватив пальцами текущую из принтера полоску бумаги, я запрокинул голову прямо в перевернутое, сияющее яростной зарей небо.