Арлекин : Синтаксис (1)

Арест Джона Муллобоева
Вердикт по Джону Муллобоеву

Ему не спалось. Тревога сделала его щетину пепельно-серой, судорожными жидкими пятнами блестели в темноте его глаза. Он перевернулся на бок, покашлял, стал вслушиваться в звуки улицы. По тротуару шаркали чьи-то подошвы, мягко шуршали моторы машин, кто-то ссал на стену и сплёвывал, несколько раз чиркнули спичкой. Отчётливо раздались голоса на лестничной клетке, и прямо под его дверью началась суетливая возня. Джон соскочил с постели, натянул штаны, достал из ящика стола травматический пистолет и по-таджикски проклял тех, за дверью.

– Э, билят, пирекрати шюметь, эй там! – гневно загундосил Джон из прихожей.

Возня мгновенно прекратилась. Джон выждал несколько секунд, подошёл к двери. Облизнув губы, приник к глазку. Всё пространство лестничного пролёта и прилегающие к нему лестницы были заполнены толпой одинаковых мужчин. Они смотрели на него. Джон отпрянул в темноту и с минуту задыхался.

– Сукабилят… – прошептафл Джон, сжимая травматик во вспотевшей ладони. – Билят...

За дверью было тихо, но Джон знал, что все они стоят сейчас там во вневременном молчании и ждут, когда он выйдет к ним. Он знал, что они должны появиться. Не знал только, когда. С самого начала он ждал их прихода, с того самого момента, как его арестовали и опечатали хранилище эмбрионального материала. Не возникало сомнений, что Гильдия захочет от него избавиться., и спустя неделю панического ужаса Джон смирился и стал покорно ждать своей судьбы. Прошёл месяц апатичного караула, потом второй. Ничего не происходило. Прошёл год. Джон постарел на десять. В глубоких морщинах таился испуг, мутные глаза старого героиниста непрерывно сканировали пространство. Отказала печень, эскулапы спасли. Пять лет спустя сорокалетний Джон походил на ископаемого друида.

Джон стоял в темноте. Первоначальная истерика утихла, и он стал наполняться радостью. Наконец-то за ним пришли. Он плавился в вечности, моля их о приходе. За эти долгие пять лет он успел самостоятельно покинуть пределы жизни и опуститься на двухмерное Дно, где, почти полностью обездвиженный и раздираемый на куски, Джон томился, высматривая, не появились ли ещё их силуэты.

В почти чёрном пистолет беззвучно лёг на тумбочку, звук выдоха, стук сердца, волна пульса сотрясает воздух, два шага к двери, механически протянуть руку и отпереть замок. Дверь плавно распахнулась от мягкого толчка. Там была пустота. Смутно проглядывали из пустоты очертания углов и рёбер. Шатаясь, Джон дошёл до лифта и нажал кнопку вызова. Створки распахнулись машинным воем из тишины, Джон вошёл в кабину и позволил себя запереть. Все кнопки на пульте были одинаковыми. Нужно было выбрать. Джон надавил на нижнюю, и из неё брызнул гной, как из нарыва. Лифт пришёл в движение. Внутренности Джона потянулись к горлу. Углы кабины стали сгущать в себе тьму, влажный воздух раздражал чувствительные блевотные датчики, что-то произошло со временем, Джон невзначай погружался в транс, незаметно остановился лифт. Снова машинным воем из тишины распахнулись створки. Джон очнулся и выглянул. Этаж был ему не знаком. Под гнётом каких-то выдуманных обстоятельств и самой идеи бытия, он сделал шаг, и створки отсекли его от прошлого. «Она была хомячкой», – только и запомнил он. – «Нет, она мыла морячкой, а он был икроножной мышцей», – поправил сам себя Джон и осоловело заозирался в незнакомом пространстве.

Из тухловатого мрака откуда-то доносились фотоны света. Джон пробрался на ощупь и обнаружил полуприкрытую и полусгнившую деревянную дверь подъезда. Там было много света и ничего нельзя было разглядеть. Туда нужно было выйти. Они где-то там, они не могли уйти далеко, у него ещё есть шанс отдать им себя. Выскочив на улицу, он ещё несколько минут шарахался от пятен и сгустков, пока не научился более-менее ловко перемещаться среди них. Нужно было добраться до метро, если только здесь когда-нибудь вообще существовало метро, – Джон уже подверг сомнению всё на свете и был безучастен, галлюцинируя свою реальность. Непонятный поток засосал его под землю, и он очутился перед валидаторами. Тело его на секунду сковал ужас, затем он принялся полусуматошно рыться в одежде в поисках жетона. Преодолел преграду, снова влился в поток, был вдавлен в вагон и утрамбован на сиденье. Поезд заструился и заурчал, как струя в закольцованной урине. То зверски взвывая, то притихая, стальная моча катала Джона по червивым подошвам города.

В какой-то момент он принял решение выйти и оказался на незнакомой станции. Сопел на скамеечке молодой бомж, судя по кашлю, с пневмонией или тубиком. Из параллельного туннеля била струя холодного воздуха, предвещая о прибытии состава с противоположной стороны.