виктор иванович мельников : Капкан для отбивного мяса

Я видел перед собой тоскливые и унылые лица. Иногда кто-то подходил ко мне, задавал вопросы, я отвечал. Без эмоций. Так, как полагалось, поскольку моё имя значилось, как старший консультант отдела сбыта.
Это была работа. Здесь не существовало места для радости. Одно уныние. И обязанности. А они, хреновы обязанности, – капканы, поставленные на крупных и мелких зверей. Единицы исхитряются освободиться, стать свободными, но со шрамами на теле. А после – снова попасться. Люди разных мастей в своей сущности одинаковы. Разница заключается, что одни хищники, а другие на пастбище. Есть ещё охотники, но эта парода, видимо, перевелась, как только человек стал обрабатывать землю, перешёл на оседлый образ жизни.
Было жарко и душно. За окном никак не начиналась гроза. Сплит-система не справлялась с возложенными на неё обязанностями. Где-то и я не мог выложиться на сто процентов. Ведущий специалист, Мануйлова Кристина Викторовна, которая занимала самую высокую должность, не прощала ошибок. Если только мне одному, однако. По-моему, она влюбилась в меня. Но от этого не становилось легче. Я понимал почему – меня хотели в прямом смысле этого слова, да-да, а любовь без взаимности на рабочем месте не что иное, как сексуальное домогательство. С одной стороны в этом нет ничего предосудительного, с другой стороны – она не нравилась мне. Не потому, что внешне не соответствовала моему идеалу женской красоты или из-за взаимоотношений «начальник-подчинённый», нет, конечно. Разница в возрасте – это совсем смешно! Просто, я видел в ней ту самую женщину-паука, которая могла съесть заживо. А я этих тварей боялся.
Она вызвала меня к себе в кабинет. Я шёл, опустив голову. В отделе зашептались.
- Сделай её, — сказал Антипов. Всем было известно о наших взаимоотношениях – верней сказать, об их отсутствии. И многие меня упрекали в этом. Даже завидовали тому, что у меня есть возможность оттолкнуться и пригнуть выше головы. На высказывание Антипова я промолчал, ибо он для меня не представлял никакого интереса, обычный подхалим, каких много.
Я закрыл за собой дверь. Кристина Викторовна, худосочная тридцатипятилетняя брюнетка, утопала в мягком кресле.
- Опять косяк, Роман Леонидович, — сходу произнесла она.
Я развёл руками.
- Хоть что-нибудь скажи в своё оправдание.
И я сказал:
- Выпивал, признаюсь.
- Один? Мог бы и меня пригласить, Роман Леонидович.
- Нет, — зачем-то сказал я. – Не один.
- С кем же? Неужели девушка появилась? Хотя – нет, Роман Леонидович! Много в компании с девушкой не пьют. Если, конечно, ты не врёшь мне. Неужели ты не видишь, что я неравнодушно к тебе отношусь? Ты мальчик в теле мужчины.
- Вижу, Кристина Викторовна. И я не забываю, что у вас есть муж. А это пугает, поверьте, — оправдываюсь я.
Она рассмеялась.
- Муж – объелся груш. И он не так страшен, как ты говоришь, ну… может, совсем чуть-чуть, так как он у меня – то ещё животное, самец! Насколько мне известно. Я многое ему прощаю. Потому что люблю. Прощаю и тебе. Но так долго не может продолжаться.
И тут я осмелел (подобные разговоры не раз случались у меня с ней), говорю:
- Кристина Викторовна, а давайте так, а? Я вас ставлю к стене, стаскиваю юбку, снимаю трусики, прямо сейчас, загибаю раком и трахаю без всяких предварительных ласк и поцелуев – секс без обязательств?!!! – от своих слов я сам же и возбудился. Мне показалась такая сцена занимательной, не лишённой смысла. Подчинённый трахает своего начальника, грубо и жестоко, а ему, странное дело, это сходит с рук.
Она задумалась. Такого прямого предложения Кристина Викторовна не ждала от меня. Я и сам струхнул от вырвавшихся слов.
- Нет, — не сразу последовал ответ. Показалось, что она сейчас согласится. И я представил её голой. Но она сказала: – Я так не хочу, — и она снова вошла в некую прострацию.
- Я свободен? – задал я своевременный вопрос. Надо было убираться к чёрту. – Если что, Кристина Викторовна, я обидеть вас совсем не хотел. Откровенность, так сказать, за откровенность.
- Да, иди и работай.
Вернувшись на рабочее место, я задумался, правильно ли поступил. Сначала мне казалось, что я унизил её таким образом. Затем я отбросил эту мысль. Ведь она сама дала повод к такому разговору. Я понимал, что связывает художника с краской, скульптора с глиной, я догадывался, какая любовь передаётся от рук этих людей, к тому материалу, с которым они соприкасаются. В своём же случае, что очевидно, я представлялся куском пластилина, из которого неумелый руководитель могла слепить, что угодно, смять, а после могла и выкинуть в мусорное ведро. И моё грубое предложение я рассматривал уже как способ самообороны.
В одном я стал уверен, что женщины, без всяких на то сомнений, чем думают, то и показывают. Не взирая на возраст.
Следующий рабочий день начинался обыденно, как всегда: кофе, несколько комплиментов в чужую сторону от меня, несколько ничего не значащих фраз мне; стук клавиатуры компьютера, шелест бумаг, шум печатающего принтера. Затем обед. Я шёл в ближайшее кафе. Обычно уходил сам. Заказывал суп или щи, на второе любил брать домашние колбаски с чесночным соусом. Либо жареный картофель «по-деревенски» на свежем сале. Дёшево и сердито.
Закончив трапезу, я собрался уходить, как ко мне присоединилась Кристина Викторовна.
- Ой! Заработалась, — присела она за столик. – Здравствуй, Роман Леонидович.
Честно, я не ждал свою начальницу. Она подозвала официанта и заказала говяжью отбивную, кофе.
Пришлось остаться. Я закурил.
- Роман Леонидович, вчерашнее предложение явилось для меня настоящим откровением. Я пребывала в лёгком шоке. Ты со всеми женщинами так общаешься?
Капкан захлопнулся.
- Нет…
- Я понимаю, к каждой женщине у тебя находится свой подход, — она наклонилась ко мне поближе, — ты раскрыл мою сущность вчера, — прошептала она. И добавила: — Вечером после работы в моём кабинете, я жду.
Вероятно, я не придавал на тот момент значения её словам, в буквальном смысле. И можно было жалеть себя заранее… а лучше, что называется, сказать ей сразу и прямо, мол, вчера всё то, что произошло, являлось словесной шуткой, пусть грубой. Но я смолчал. Я смотрел, как она пожирает свою отбивную, курил и пытался отключить сознание совсем.
Не получилось.
В кабинет Кристины Викторовны я входил на ватных ногах. Колени дрожали. Она ждала меня. Паукообразное существо! Сидела в своём кресле, ноги расставлены. Я увидел то самое, что заставляло её думать и действовать. Наперекор всему и всем. В этот момент я испытал ярость. На столе стояла бутылка виски. Я открыл её, сделал несколько глотков. Кристина Викторовна ожидала, что я передам бутылку, чтобы она смогла отхлебнуть тоже, но я вылил всё содержимое ей на голову, затем сорвал блузку, лифчик и юбку – трусиков на ней уже не было…
Я бил головой её о стену, и уверенно входил то взад, то во влагалище… отвисшие груди болтались из стороны в сторону, я схватил правую грудь, нащупал сосок, сжал его и оттянул настолько, насколько позволяла мягкая плоть… Кристина Викторовна не кричала, терпела, и я слышал что-то похожее на мычание тёлки перед отёлом… я долго не мог кончить… гонка с преследованием продолжалась, мы метались по кабинету, разбрасывая бумаги, ручки, скрепки по полу…
И вот я откинул женщину на рабочий стол (я не задумался, сумела ли она кончить?) – она неподвижно лежала на спине, возле монитора компьютера, мокрая от виски и возбуждения, – оделся и вышел из кабинета…
На следующий день я шёл на работу с заявлением об увольнении по собственному желанию. Мне казалось, если существует бог, который ведает всеми законами, то он не гневается на меня, он просто в растерянности. Но я мало верил в бога, зато прямо с утра много выпил водки. Алкоголь не спасал, мне было стыдно, и я считал вчерашний случай кошмарным видением, который не отменял всего происшедшего.
Думая так, я не лгал себе.