Щикотиллло : По ком звонит анальный шарик

И всё-таки мы – ни разу не европейцы. Как бы многим из нас того ни хотелось. Между «нами» и «ними» – глубокая пропасть. В том числе и в области секса. Ответственно сие заявляю, так как прошёл «интенсивный курс с погружением» — по обе её стороны.
Возьмём, к примеру, моего друга Хорста. Выдающийся немецкий химик, ума палата. Внешне – обычный тихоня: честные голубые глаза, смешно увеличенные диоптриями, профессорские залысины, академическая перхоть на лацканах пиджака… Короче – стандартный западный подкаблучник (а других здесь и не бывает – по крайней мере, лично я ни разу не встречал ни одного европейца-неподкаблучника). И меня страшно бесило, когда он, бывало, по пятницам бросал все дела в Нью-Йорке и срывался через океан домой, чтобы успеть в воскресенье приготовить жене и сыну утреннний омлет, а к понедельнику — возвращался назад. Меня колбасило, когда он каждый раз вытягивался по стойке «смирно» и отчитывался по телефону перед своей благоверной Гудрун за каждый потраченный цент и за каждую минуту, проведённую вне дома.
Но больше всего я ощущаю Пропасть, когда Хорст с энтузиазмом посвящает меня в подробности секса со своей женой. Будучи истинным немцем, он рассказывает всё красиво, в самых бесстыдных подробностях. Особенно меня шокируют детали про технические приспособления, с помошью каковых они разнообразят свой плановый интим. Помню, как он радовался, когда приобрёл жене анальные шарики из фторопласта. «Понимаешь, — объяснял он мне, как дикарю, — стальные шары во время секса сталкиваются и звенят у Гудрун в заднице, и это нас отвлекает. А эти, фторопластовые – практически бесшумные. Она будет так рада!» В такие моменты я ощущаю, насколько отстал от него – и технически, и духовно.
Ещё помню, он хвастался подарком жены на день Св. Валентина: маленькой коробочкой с пятью лиловыми шёлковыми лентами. Когда я в недоумении спросил о назначении подарка, он посмотрел на меня как учитель на двоечника: «Ты таких элементарных вещей не знаешь? Это – наша любимая игра: четыре ленточки – для того, чтобы привязать руки и ноги к кровати, а пятая – повязка на глаза. Лежит она такая, с открытым ртом, растянутая, как витрувианский человек Да-Винчи, и не знает, откуда ждать моего вторжения! РомантИк!»
Ну вот разве в наших широтах услышишь от кого-нибудь про его подневольный труд в рамках исполнения супружеских обязанностей? Нет, мы, конечно же, не меньшие болтуны: охотно участвуем в «разборе полётов» после корпоративной вечеринки, отчитываемся по командировкам со всеми пикантными подробностями, — короче, любим в кругу друзей померяться пиписьками, и даже порой приврать. Но всё, что имеет отношение к сексу с собственной, единоутробной женой – традиционно табуизировано. Секс по месту жительства – вещь непрестижная, а быть уличённым в супружеской верности – это вообще своеобразный даунгрейд перед Мужским Сообществом...
А там – наоборот. Всё это можно было бы по традиции списать на западное загнивание, протестанское воспитание и комплексы: дескать, прогнулись, убогие, под своих эмансипированных стерв, сидят на голодном пайке и радуются каждому допуску к телу. К тому же, вынуждены прибегать к помощи хай-тека по причине собственной несостоятельности и ущербности. Но я давно понял, что не так всё просто!
Как-то, поужинав с Хорстом в Москве, я послал ему в гостиничный номер десерт из мороженого и двух жриц любви, предварительно оплатив их двухчасовой сервис и пообещав бонус в случае успешного удовлетворения каких-либо особых запросов клиента. Жрицы мне не отзвонились – ни через два часа, ни позже. Когда же наутро я зашёл за Хорстом в «Марриотт», то нашёл трио в полном составе на завтраке – по-семейному поглощавших омлеты. При моём упоминании про бонус, одна из девушек сказала: «Ну что ты! Он же такой кла-а-а-ссный!» А вторая посмотрела на гостя столицы с таким теплом, что ущербным почувствовал себя я.
… Иногда я бываю у Хорста дома и наблюдаю их с женой идиллию. По немецким стандартам, Гудрун даже сойдёт за красавицу. К тому же — умная и большой начальник в банке. Хорст потчует меня своим фирменным омлетом, Гудрун разливает по чашкам кофе, а я смотрю на салфетки, перетянутые лиловыми ленточками и ловлю себя на том, что прислушиваюсь: не звенит ли чего у неё внутри? А потом – вспоминаю, что фторопласт не звенит. И почему-то краснею...