Шева : Первый страх

Армий было две.
Как и положено по канонам классического военного искусства.
Присущее ему внутреннее благородство и понятие «честной борьбы», называемое в мире, как он узнает позже, fair play, не позволило ему помешать увеличению армии противника до размеров его войска.
Хотя мог, конечно бы, мог он это сделать. Но.
Есть правила честного боя. Не им установленные. Тем более, он ни йоту не сомневался в победе своих. На самом-то деле, что такое «йота», он не знал. Но само слово он многократно слышал, и оно ему нравилось.
Вообще, по логике получалось, что в йотах измерялось сомнение. Ну и хорошо.
Так вот – ни на йоту!
И баста.
И Бастард в этом сейчас убедится! Бастард был его визави – главнокомандующий вражеской армией. Почти — Бонапарт!
При почти равных силах диспозиция в целом складывалась в его пользу.
Пехота тремя крупными отрядами окружала крепость противника с суши.
Со стороны моря крепость сторожил броненосец «Непобедимый» с эскортом, состоящим из крейсера «Грозный» и двух миноносцев. Эскадрилья реактивных истребителей-бомбардировщиков была готова подняться в воздух для выполнения боевой задачи в любой момент. В резерве притаилась танковая колонна.
Враг, в свою очередь, возлагал надежды на толщину стен крепости, береговые пушки, зенитки, ракеты класса «земля-земля» и «земля-воздух».
Да и по количеству солдат его армии практически не уступал.
Первой в бой пошла авиация. Причем он, как главковерх, для поднятия боевого духа лично поднял эскадрилью в воздух и повел ее на крепость.
Напряжение с обеих сторон достигло апогея.


…Вдруг произошло нечто непредвиденное.
Неожиданно стало темно.
И не просто, а — до черноты.
Сначала ему, застывшему от неожиданности, показалось, что темнота — кромешная. И это даже не темнота, а какая-то космическая тьма.
И второе, что его испугало – грозная и какая-то липкая тишина. В которой он слышал, а точнее — ощущал один-единственный звук.
Как птица, помещенная в клетку, начинает судорожно по ней метаться, так же заполошенно начало биться его сердце.
Почему-то он сразу понял, что это не проделки Бастарда. Это какая-то третья сила, неведомая и коварная, вмешалась в их войну.
Прошло, может, с полминуты, а может – минута или две, кто скажет? и он увидел, что темнота уже не настолько черна, как показалось вначале.
На стенках комнаты, коридора, на потолке возникли светлые пятна. Они были двух видов.
Первые — неподвижные. Это был свет от фонарного столба за окном. Ловко обойдя переплетение оконных рам, он нарисовал на стенах комнаты неподвижные страшные черные кресты.
Другие пятна то возникали, то пропадали. Появлялись они в одном углу комнаты, а затем молниеносно перемещались по потолку в другой угол и пропадали.
Именно эти пятна вначале пугали его больше всего, пока он не понял, что это – лишь отблески фар проезжающих по дороге машин.
Хуже было другое. Появились звуки. Странные.
На кухне начал скрипеть пол. Будто там кто-то осторожно ходит. Очень осторожно. Будто не хочет, чтобы его услышали.
Слушая этот вроде и еле слышный, но от этого не менее чудовищный скрип, он почувствовал настоящий страх. И даже зажмурился.
Но вдруг вспомнил фразу, которая ему так нравилась – Пер-Бако — это львенок, а не ребенок!
И вспомнил себя десять минут назад, — каким он был смелым и храбрым главнокомандующим.
Получается, он может быть бесстрашным только невзаправду? Только понарошку?
Даже если на кухне кто-то есть, надо, пользуясь темнотой, попробовать тихонечко открыть входную дверь и выскочить на лестничную площадку.
Может, там есть свет? А может – и люди!
Сказано – сделано. В правую руку – меч, что подарили на последний день рождения, левой рукой берем маленькую табуретку, прижимаем к себе, чтобы удобней было нести, и – вперед!
На цыпочках, конечно.
Все, вот дверь.
Да, конечно, ему категорически запрещали притрагиваться к замку и открывать незнакомым людям входную дверь. Но незнакомец, похоже, уже в доме!
Поэтому сейчас — он самый главный! И ему принимать командирское решение.
Тихонечко – залезть на табуретку, затем — поворот круглой, но ребристой ручки английского замка.
Быстро спрыгнул на пол, дверь нараспашку и – вперед!
К тусклому, но такому родному свету на лестничной площадке!


Произошла эта история много-много лет назад одним морозным зимним вечером. Обстоятельства ее с высоты прожитых лет настолько обыденны, что может и не заслуживали бы столь подробного описания.
Но иногда этот эпизод почему-то вспоминается так ярко, будто это было вчера.
Может потому, что все, что впервые — самое-самое.
А может потому, что тогда еще все были живы….


Погасший свет. Родителей нет. Твой пластилин. Мой господин.
Но мне лишь пять лет! Я боюсь, нет! Нет, командарм, смелее будь! Сам увидишь — враги отойдут! Крепче держись за свой редут!
А папа и мама — они придут…