Чхеидзе Заза : Там за рекой

Когда в странах, где я пребываю, наступают гиперинфляции и их экономики переворачиваются с ног на голову, мной обычно принимается решение эмигрировать к Берегу реки текущей вдоль фруктовых садов одной из супердержав. Там я живу среди диких персиковых, сливовых и алычовых деревьев, во многих километрах от города. Зима там коротка, а лето долгое. Теряясь в праздных мечтаниях о плавании в молоке и меде пока не утону, ношу на голове плетёную кепку чтобы укрыть голову от солнца и скрыть, несчастье выпавших волос. Янтарно-цветной, солнечной и жаркой осенью, там происходит сбор и выжим винограда. Осенний, самый сладкий из всех времён года. Белки в мехах цвета падающих листьев, фрукты, ожидающие укладки в продолговатые плетёные корзины, серебром ложащиеся на фиолетово-коричневую траву первые морозы. Полуденная солнечная медь плавит затуманившийся холод утра, заставляя снять местных женщин вязаные кофты и оголить их достаточно широкие плечи. Я люблю их взгляды строгие, безупречные, словно обёртывающие большие тайны в загадки. Если бы я был женат на одной из них, я наверно был бы богат и известен, но в богатстве есть что-то, которое я не приемлю. Оттянутый в свете жемчужной монотонности предрассветных сумерек я не развязываю даже самую маленькую часть своего остроумия. Где то в серых каменных зданиях министерств, невежественные политические новички растут по службе, замечательно проводя время. Обречённые быть застреленными серебряной пулей утекших данных, они весело указывают, щелкая пальцами и влюбляясь в злохитростную уловку подчинённого менеджера. Приманки связи, налеты, шестилитровые двигатели, двойные глушители, — всё так далеко отсюда…
Периоды между спелостью вишен и персиков наполняются до краев рога изобилия. Фрукты, красные и жёлтые, фиолетовые и черные привлекают пуританскую сущность моих костей и я одолевая лень иду через сады и речные пляжи реки именуемой « Мохнатая рука», топча яркую хурму или тёмные каштаны. Какая-то часть меня принадлежит этим голым холмам, холодному серебру на сланце неба, нитям воды взбалтываемым молочной пеной потока. Здесь слишком прекрасно, чтобы остаться навсегда.
Там за рекой за «Мохнатой рукой», не редко хожу я с мешком и сумой, за темно-зеленою мшистой травой, та что дарует душевный покой. Мешок тот вяжу я заумной петлёй, суму зашиваю огромной иглой!