Васёк : Реинкарнант Хуятович

Стосемилетний японский пират сербского происхождения Хуятович сидит в португальской тюрьме за нарушение паспортного режима. Тюрьма располагается в древнем средиземноморском городе Мытищи (как известно, на Летной улице).

Хуятович прожил жизнь, наполненную бурными многообразными событиями. Он принимал участие во многих революциях, гнил в тюрьмах, утопал в роскоши королевских дворцов, возносился в аэростате над облаками, блуждал в подземных пещерах; оставлял за собой толпы жен и детей, болел всеми известными болезнями. Его тело задубело и превратилось в коричневый панцирь.

Он был умен и опытен, но, под конец, разум подвел его, и он попался на ерунде. Вместо паспорта на русском языке предъявил милиционеру чек на покупку мобильного телефона фирмы «Панасоник».

Такой непростительной рассеянности способствовало то, что на переходе между станциями метро «Боровицкая» и «Библиотека им. Ленина» наш герой, оглядев толпу, вдруг заметил, что все граждане (особенно, женщины) младше его. Причем, намного младше! С грустью Хуятович ласкал взглядом стройных молодых дам в разнообразных шубках. Все они имели деловой вид и стремились куда-то вдаль, к своим радостям и наслаждениям. Хуятович не был их радостью. И, тем более, наслаждением. В это время у него и вытащили российский паспорт, купленный им за большие деньги
Ему захотелось пожить в России. А он привык выполнять все свои желания. И покупал паспорта везде.

Но сейчас, лежа на завшивленном скомканном одеяле, Хуятович закрывает глаза, бормочет странные слова: «Цзиди, цзиди, болоцзиди, болосэнцзиди, пути, сапохэ!»…

* — «Сутра сердца» (перевод с китайского): «О, переводящая за пределы, переводящая за пределы, уводящая за пределы пределов, уводящая за пределы пределов беспредельного к пробуждению, славься!»

… и впадает в какую-то чужую жизнь. Суть такого перевоплощения нам неясна, но одно понятно: эта чужая жизнь была для него мила, притягательна.

Лето. Прага. Точнее, Прага-3. Комната общежития, где русский парень Иван Пукин откладывает в сторону недочитанную книгу «Праджня-парамита-сутра», встает с кровати, с улыбкой поглядывает в окно на голубые небеса, берет в руки кошелек и (по российской привычке) пустой продуктовый пакет; направляется на улицу Красова; и поворачивает на Кубеликову в магазин за «потравой».

Иван живет здесь недолго, меньше года. Учится в академии, изучает профессию менеджера туристического бизнеса. В числе избранных россиян он попал в этот элитный привилегированный колледж. Закончив первый курс, он наслаждается летней Прагой, устраивает с друзьями пикники. Вот и сейчас он направляется в маркет, чтобы «закупиться» для завтрашней прогулки в парк.

Он наслаждается пустынной чистой малолюдной Прагой. После грязных, набитых несметными ордами диких голодных, жадных до наслаждений жителей российских городов ему особенно приятно пройтись по уютной столице Чехии. Иван — по характеру, спокойный, трезвомыслящий, расчетливый, пунктуальный, быстро освоился здесь. И его еще неуверенное владение чешским языком не мешало ему общаться с пражанами. В трудных случаях он переходил на английский.

Прага казалась ему земным раем, если бы он мог применить такое сравнение. Но он не был, ни в малой доле, ни образован, ни умудрен жизненными испытаниями, как престарелый Хуятович, и сказал бы проще: я тащусь от Праги.

Иван понимал, что это древнее мистическое место на земле впитало в себя энергию многих поколений, его жизненную силу, мудрость, тайну. Он чувствовал, что по знаменитому Карлову мосту проходят только счастливые люди. И причина этого не в обычном туристическом экзальтированном душевном подъеме, не в вечном джаз-банде, не в шарманщике с обезьянкой. Просто это место счастья на земле. Объяснить разумно это было невозможно.

Произведя свой нехитрый «шопинг» и выйдя на тихую улочку, Иван видит парочку жизнерадостных девиц в шортах и с рюкзачками на плечах. «Пражанки», — отмечает Иван, и тут же возражает себе – «Иностранки».

И в тот момент, когда Хуятович в тюремной «предвариловке» поворачивается на другой бок и тяжело вздыхает от щемящей боли в сердце, юноша чувствует, как кожа его напрягается, как бы утолщается, обретает свойство твердого панциря. Мужская плоть тоже набухает и торжественно поднимается в легких летних брюках. Иван по характеру не был активным самцом, но сейчас он ощутил мощное желание. Ноги сами ведут его за сладкой парочкой. Он замечает, что у обеих девушек фигуры теннисисток.

Иван успевает оказаться рядом с милыми спортсменками в тот момент, когда они проходят в железную решетчатую калитку с кодовым замком. Девушки оглядываются на него и немного растеряно хихикают.

Проявив недюжинное для него упорство, Иван через десять минут сидит в комнате девчонок в их общежитии. Они оказываются такими же студентками. Только с Украины. Девицы упорно разговаривают только на украинской мове, а Иван, дурачась, пользуется только своим несовершенным чешским. Получается весело.

Выпив несметное количество чашек кофе, и приговорив запасы «потравы», закупленной Иваном, юноша в потемках уже нежно прикасается к тренированным бедрам теннисисток, как вдруг тяжкий стон Хуятовича в далеких Мытищах вызывает во мраке комнаты виденье древнего серба. Седовласая седобородая голова с налившимися кровью глазами трясется и будто кивает Ивану. Виденье исчезает, но девочки, почуяв недоброе, шарахаются от припадочного гостя.

+++

Когда утром мертвого Хуятовича, уже упакованного в черный пластиковый мешок, выносили их дверей местного УВД, он вышел из бесцветной беззвучной экзистенции и глубоко вдохнул тяжелый спертый воздух. Внутри мешка сильно воняло пластиком. Хуятович зашевелился, но санитары засунули носилки в «газель». Задыхаясь, измученный старик снова потерял сознание и только в морге в открытом мешке снова очнулся.

Санитар удивленно произнес: «Чё-та непохож на того». «Где?» — отозвался напарник и вгляделся в лицо, с которого на него изучающее глядели глаза бывшего покойника. «Точно, этот моложе…» — автоматически протянул второй санитар.

Хуятович резко приподнялся и сел на столе. Он удивленно оглядывал свои помолодевшие руки. Санитары – народ бывалый, но сейчас они остолбенели, не зная, что сказать и сделать. «Кде той сем?» спросил Хуятович по-чешски. «В морге ты, парень» — отозвался первый санитар. «Не розумим» – продолжал бубнить Хуятович, не понимая русскую речь.

Он вышел из морга, пересек территорию больничного двора. Прошел через проходную мимо охранника, жующего кусок пиццы. «Странный мужик» подумал охранник.

Подойдя к витрине, Хуятович вгляделся в отражение и не узнал себя. Он стал искать по карманам хоть какое-нибудь объяснение случившемуся. И прочитал на студенческом билете буквы чешского шрифта: «Студент друхехо рочнику Иван Пукин».