nosorog : хеппи энд

Водителю позвонили из офиса, что бы узнать где мы находимся. Вот блин, а я обзор отпустил! Сейчас весь мозг из-за этого вынесут! По идее я должен был целый день с ней ходить. К нашей машине подъехали все три менеджера: Катя, Анна Вячеславовна и Панушкин.
- Где обзор, Рахимов? – начала Анна Вячеславовна.
- Я ее домой отправил, — сказал я, — сделку показал и отправил.
- Ты охуел что ли?! ты теперь уверен, что она придет?!
Ой блииин… да чего я плохого кому сделал? Что за напасть такая в последнее время? Достали все! Но как выяснилось, на этом мои косяки не перестали мне перечислять.
- По адресу, который ты дал вчера, мы съездили… ни кто ничего им вчера не продавал, понимаешь о чем я? Ты чего левачишь, а, Рахимов? – сказала мне она угрожающе шипящим голосом.
- Я не левачу, Анна Вячеславовна, я просто адрес не записал, вот и продиктовал другой. Если хотите, можем съездить, я могу вспомнить, — сказал я, чувствуя как меня прижали к стенке за ни за что.
- Дамир, сядька ко мне в машину, — сказал Панаушкин, до этого молчавший.
Я послушно уселся на заднем сиденье его «кашкая». Он сел за водительское кресло. С минуту молчали, и вдруг, резко развернувшись, ударил по лицу.
- Ты че, совсем страх потерял? – удар, — косячишь на каждом шагу, — еще удар, — я предупреждал тебя вчера?, — еще один удар приходится по ладоням, которыми я пытался прикрыться.
- В смысле косячу, Александр Александрович! Я не знаю, куда пропал этот фильтр! Адрес липовый, потому, что не запомнил! – выкрикнул я.
Получив еще один удар по лицу, я замолчал. Нет, было совсем не больно, и, от чего-то, не страшно. Мне казалось, что я наблюдаю за этой картиной со стороны. Вот меня ударили, вот еще раз…просто какой-то фильм с нехорошей концовкой. Хеппи энда не получилось. Реальная жизнь более проще, более тривиальна.
- Сейчас едешь домой. Больше ты здесь не работаешь, все понял? – сказал он уже более спокойным голосом.
Я промолчал. Нас с Гузель посадили в другую машину и повезли на съемную квартиру, что бы забрать вещи. Всю дорогу Гузель спрашивала меня в чем дело. Я ничего не говорил, не хотел вообще что-либо говорить.
- Домой вы едете, Гузель. Скажи спасибо своему парню, — с издевкой сказала Анна Вячеславовна.
- А что случилось то, мне кто-нибудь объяснит? – трещала Гузель, от чего я бесился еще больше.
- Гузель, ты можешь помолчать, я тебе потом все объясню, — тихо сказал я.
На некоторое время она заткнулась. Нас привезли в квартиру. Мы поднялись. Я молча собирал вещи, Гузель продолжала кудахтать. В двух словах объяснил ей в чем дело. Затем поднялась Анна Вячеславовна. И больше всего, что меня убило в этой истории, так это не то, что меня уволили, обвинили в краже и били по лицу! Больше всего убила реакция Гузель.
- Ну что, Гузель, можешь остаться и дальше работать здесь, перспективы добиваться, или же поехать с этим говном, — сказала Анна Вячеславовна.
От этих слов меня передернуло! Я готов был придушить эту мразь на месте. Обида и злость от того, что я ничего не могу сделать! Я молчал…
- Я останусь, — сказала Гузель…
Вот мразь! Вот сука! Я психовал из–за своего бессилия! Я видел эти насмешливые круглые глаза Касимцевой! Гузель же в мою сторону не глядела, а жаль… хотелось взглянуть в глаза Иуды…
Собрав вещи, мы поехали. По разговорам я понял, что меня должны посадить не на автобус, как я думал, а к кому-то в машину. Так и вышло. Мы остановились у темно-зеленой десятки в которой сидели двое парней совсем не слабого телосложения. У одного был зуб с металлической коронкой, которая выдавала в его лице урку со стажем.
- Давай пересаживайся, дальше с ними поедешь, — сказал Панушкин.
Я пересел. Куда меня повезут, мне было непонятно, но то, что не домой, я понимал. Как говорится – плохая примета ехать ночью в лес, да еще и в багажнике. Мы выехали за город. Парни говорили о своем. Из разговора я понял, что это не простые хлопцы. Скорее всего те, кто крышует эту организацию в городе.
- За что уволили–то? – спросил тот, который сидел на пассажирском сиденье.
- Да я и сам толком не понял за что, — равнодушно ответил я.
- А ты че, что-то против своего начальства имеешь? — спросил он.
Я вздохнул, делая вид, что мне сейчас все безразлично и ответил:
- Ничего я против не имею. Уволили за то, что пропал товар. Я за товар отвечал, ну и я виноватым получился… а куда этот товар пропал, я до сих пор ума не приложу.
— Понятно, — промычал этот урка. Мне даже показалось, что он посочувствовал. Да уж, управлять эмоциями людей и снимать негатив меня здесь хорошо научили.
- Ну че, деньги-то у тебя есть? За дорогу как расплачиваться будешь? – опять заговорил он.
- Ребят денег нет у меня, забрали все, — ответил я.
- А че ж они тебя тогда посадили к нам? – начал наезжать он.
- Я и сам не понял зачем, — сказал я.
- А если довезем тебя, будет у кого денег взять?
- Нет.
Я говорил с ними спокойно и дружелюбно. Я не показывал страха потому, что знал, если увидят, что боюсь, будет только хуже. Да и не боялся я от чего-то. Мне было наплевать, куда они меня везут и что со мной сделают. Я все думал о Гузель… вот что значит нож в спину. Это больно… очень больно. Наверное потому не боялся того что меня могут избить до смерти… больнее не будет.
Ребята поняли, что с меня брать нечего. Телефона у меня не было. Хотели паспорт забрать, но и его тоже не было. Даже посмотрели содержимое моих пакетов с одеждой, в надежде найти «крутую футболку», но там кроме рубашек и галстуков ничего не нашли.
Отъехав от города примерно на тридцать километров, они остановили машину. Ну все, кажется бить будут…
- Короче, слушай сюда, — начал тот урка, — вообще нам сказали тебя в лесок вывезти и бока хорошенько намять. Пацан ты вроде нормальный, неконфликтный, и базар свой ровно держишь, поэтому тебя просто здесь оставим. Как будешь добираться – нас не волнует. Хочешь у водил отсасывай, хочешь жопу подставляй. Но если в городе появишься, то вывозить уже будем в багажнике. Сюда посмотри, — он направил на меня объектив телефона и сфотографировал, продолжая говорить, — эту фотку я отправлю братве стерлитамакской. Если какая хуйня будет, мы тебя достанем, все ясно?
- Да, — ответил я, — могу идти?
- Давай.
Выйдя из машины, я начал осознавать что произошло. Меня могли искалечить, оставить в лесу… да мало ли что могли сделать! А я все это время просто не осознавал! Наверное эта моя отрешенность и спасла меня. А сейчас становится страшно. Ноги стали ватными и дрожали, потекли слезы… я плакал, сам не зная от чего! Вроде бы худшее позади, но я плакал и боялся того, что могло произойти. Меня охватила истерика… я ревел…