виктор иванович мельников : Недействительный

— Пиши, — сказал он и протянул три листа чистой бумаги, ручку.
- Товарищ начальник…
- Пиши, — повторил он свою просьбу.
Я взял ручку, обвёл взглядом кабинет дознавателя – хотелось курить.
- Всё, как чувствую?
- Всё, как есть, пиши.
Деваться некуда, хотел отмолчаться – получите. И я глубоко вздохнул. Набрал воздуха в лёгкие, затаил дыхание перед нырком в воду, и слова полились сами…
Говорят, что грузить это естественная потребность человека, а молчать – естественная потребность общества. Хотелось бы вот признаться, однако: слову надо верить, а по поступкам судить. Но, наверное, это будет не чистосердечное признание – всё так и есть, нельзя не заметить. Но не пиздёшь! И слова-то беспонтовые вроде. Но они имеют силу. Кажется – кому они нужны? Да хотя бы мне, если быть честным, и вам, товарищ начальник – просите, получите. Думайте, что хотите, но я цепляюсь за них, как за ту соломинку, чтобы не утонуть в дерьме. Это дерьмо, конечно, мной произведено, и я не хочу, чтоб кто-то подтирал мой зад – я сам в силах оторвать туалетную бумагу, сложить в три слоя и провести меж булок. И сделать это придётся несколько раз, чтобы чисто было, не воняло… Так вот (начну издалека), в возрасте десяти лет глюки стали реальностью – было дело, не скрываю, – и я всегда пытался двери не раскрывать широко. Почему? Гы: чтобы человек-невидимка, если такой вдруг окажется поблизости, не проскользнул вовнутрь помещения. Не исключаю этой возможности и сейчас. Такая заморочка. Помню, один раз ко мне в гости приехала троюродная сестра. Ей было шестнадцать лет, а мне пятнадцать. Красивая. Я разбираюсь в женской красоте. И тогда разбирался. В детстве, слыхал, закладывается вкус к женскому телу, всё зависит, за кем ты подсматривал в своё время впервые – то ли это толстые девочки были, безобразные, а может худенькие, красотки… Она мне сразу понравилась: была похожа на ту двадцатилетнюю Иру, за которой я подглядывал в душе, когда с родителями был на море. А с сестрой я хотел замутить, но стеснялся. Короче, она спала в соседней комнате, а я перед сном мечтал о ней и дрочил. По жизни я лунатик, типа хожу во сне. И я пошёл. Блядь, стою перед этой тёлкой среди ночи и дрочу, а она проснулась. Падла, подняла крик, родаков позвала, и я устыдился. До восемнадцати лет у меня не стоял член, я оставался девственником – ушёл в себя. Полная заморочка! Таки дела, однако. А ещё когда-то я всегда жалел больных и стариков, калек и уродцев. Если видел на улице какого-нибудь хромого или безногого, думал: «У меня сильные ноги, я готов поделиться силой своих ног». Но перестал так думать после, как порвал связки. И стал бычить на аптеку. Лекарства, привыкание… Конченная заморочка! Но я добрый. Ещё я питаю страсть к панкам, настоящим таким, похуистам-говнолюбам, а не к тому отродью, что по улицам шастает и мнит себя представителем этой культуры. Те и другие, без сомнения, друг друга не лучше. Но есть разница. Первые – они по жизни такие, а вторые хуесосы, просто хуесосы. Сам я металл слушаю. Такая заморочка, гы! Кстати, ещё обожаю запах немытого тела, поэтому часто отираюсь с бомжами (здесь главное въехать в хутор) – с ними так по-свойски себя чувствуешь, иногда их жалеешь, купишь водки или самогона, напоишь, а если кто-то права начинает качать, подпив, – несколько ударов в печень, остыл малый. Без заморочек. В тот день я так и поступил. А после захотел женщину. Не могу обойтись без проститутки. И я познакомился с одной. Она зажгла в моём сердце огонь, в огне родился адский сатана – джеф-сейшен. Они зажарили моё сердце и съели его гнилыми зубами. Опустошённый, я разорвал душу проститутки на мелкие кусочки и пустил по ветру. Сатана аплодировал действу. Без заморочек. После я порезал стеклом свою морду. Забавно так получилось бы, если не кровь. И я решил, что с завтрашнего дня буду пинать балду целыми днями, уйду на больничный. Без заморочек. И вот я пришёл домой, подумал, что, может, таких ситуаций много, но мне нравится мой образ жизни, каждый день одно и то же, да ещё и с проблемами. Вспомнил вчерашний день, когда был на работе. Мне захотелось срать. Я прекрасно понимал, будет вонять на весь офис. На парашу идти было в падлу. Сижу, терплю. Собрался было на толчок – шеф срочно вызывает к себе. Я и насрал в его кабинете. Он сказал, что никому не расскажет, сказочник. Заморочка… Тупо, но я высказался. По-другому не могу. Где правда, а где ложь – вам разбираться, товарищ начальник. Ещё: пиво – ссаный продукт. Ненавижу! Одним словом, мир гаснет в одной стороне, горит – в другой, а рушиться он может только у меня под носом, в этом кабинете. Заморочка… У меня всё.

Валерка Кох, или Герыч.