Слава "скорпион" Кутаисский : Старик и его собака.(начало)

С самого утра Старик чувствовал себя плохо. Он на удивление много спал этой ночью, почти не просыпаясь. И спал бы наверно еще, если бы звуки пробуждающейся деревни, привычным будильником, не вырвали его из забытья. Коровы мычали, требуя утренней дойки и ведра с водой, перед выгоном на пастбище. Собаки облаивали ранних прохожих. Петухи мерзко орали свои гимны, стараясь перекричать соседей.
Старик кряхтя встал, уже не обращая внимания, на ноющую боль в груди, и отгоняя остатки сна, пробурчал что-то на жуткой смеси нескольких языков.
В постоянно открытую, по причине жарких летних ночей, дверь маленького, деревянного домика, услышав шаги и голос хозяина, просунула седую морду черная короткошерстная собака. Она была вся в пыли, потому что вылезла из под дома, который, как и все дома в Западной Грузии, стоял на кирпичных свайках, в полуметре над землей.
- Боня! Старый пидор… За пайкой пришел? Этого ты не забываешь..
Старик прошаркал на кухню — в маленькую комнатку, отделенную от основной фанерной стенкой. Собака воровато проскользнула в дом и двинулась за хозяином, на ходу виляя хвостом. Когти, стучащие по деревянному полу, тут же выдали ее. Хозяин обернулся и буркнул: «На улицу!». Собака развернувшись, выскочила за дверь, но снова просунула морду в ожидании.
Старик прошел на кухню. Протянул руку к висящему, на торчащем из потолочной балки, стальном крюке ведру и достал из него хлеб, спрятанный туда от мышей. Оторвал от него довольно большой ломоть, бросил оставшуюся часть в ведро, повесил ведро на крюк, шагнул из кухни, и через всю комнату швырнул хлеб собаке.
Это было для них ежеутренним ритуалом. И они не отступали от него ни на шаг уже пятнадцать лет...
Пес принялся жевать, роняя из пасти крупные куски и крошки.
А Старик выйдя во двор, медленно присел на скамейку, около домика,
и вытянул ноги перед собой.
Старику шел семьдесят второй год. Не такой уж и возраст.
Но многие, из тех кого он знал с детства, давно уже лежали в могилах. А последние семь лет боль в груди не покидала его ни на минуту. Врачи, когда он последний раз, ездил обследоваться в Кутаиси, запретили ему даже чай. Чай, к которому он так привык, там — в России, где провел большую часть своей жизни. Он продолжал пить чай. Крепкий «купец». И продолжал жить. Собирал застолья, в своем маленьком доме, как и раньше, когда был молодым и сильным. Только теперь он растягивал один стакан вина до конца застолья. И сам сидел до конца, до последнего гостя, как и должно гостеприимному хозяину, провожая каждого до ворот. Соседи любили собираться у Старика. Теперь уже седые и пузатые, они помнили как он приезжал из России, когда они были еще детьми — редко, но всегда с подарками для каждого. Потом, когда усталым и старым, он приехал насовсем, они постоянно приходили к нему, кто за советом, кто просто поговорить и выпить.
И послушать.
Старик любил рассказывать о своей жизни. Он много чего повидал. Много где был. Многих знал. И многие знали его.
Средняя Азия и Дальний Восток. Заполярье. Прибалтика. Ох и поносило его!
Иногда он
искал новых мест. Иногда новые места находили его. Пересылки. Этапы. Лагеря. Но..
Рестораны Питера и Ростова. Гостиницы Минска. Пивные Риги..
Москва.
В Москве год назад умерла, давно уже бывшая, его жена. Сын, в кои-то веки позвонил, лишь затем, чтобы сказать, что она умерла. Странно, Зойка была моложе почти на четырнадцать лет..
Сын позвонил, а из слов нашлось только: «Ну что поделать, сынок? Мы смертны!»
Раньше, еще ребенком, сын приезжал сюда на каникулы..
Он любил в детстве эти места. Подолгу ходил по полям вокруг, и задумчиво смотрел на горы, сверкающие издалека ледниками в голубом летнем небе, играл в футбол с местной детворой, и ловил раков в маленькой речушке..
Теперь, даже чтобы позвонить, понадобился такой повод.
Старик поглядел на дожевывшую хлеб, старую собаку.
Та, почувствовав взгляд, подняла глаза на хозяина, два раза, лениво вильнула хвостом, и снова принялась за трапезу.
- Будет жарко!
Пес, снова махнул хвостом,
слизывая крошки с травы.
- Ты, пидор, под дом залезешь. А мне куда?
Старик поднялся и оглядел двор. Делать было нечего. А то немногое, что в деревне было обязательным каждодневным трудом, уже год делали соседи, щадя его старческую немощь.
Постояв так недолго, он повернулся и пошел в дом.
Собака пошла было следом. Но зная наверняка, что добавки не будет, вздохнула и улеглась на траву, пока еще не нагретую солнечными лучами.
Старик вошел в дом. На стене висели портреты его покойных родителей. Старик не смог быть на похоронах ни отца, ни затем матери. О смерти обоих он узнавал, отбывая очередной срок.
Рядом с портретами родителей, была детская фотография сына, икона Св.Георгия, и большое распятие, висящее на вбитом в стену гвозде.
Старик сел на кровать, скрипнувшую недовольно, ржавыми пружинами.
Сел и откинулся спиной назад, уходя в мысли и воспоминания.
Сон пришел незаметно..
Снились женщины, чьих имен он уже не помнил. И выигранные в бильярд, три большие неаккуратные кучки фиолетовых «четвертных». Снилась утопленная в Неве, белая «двадцать первая» с перебитыми номерами.Снился катран в Сочи. И Норильск из которого чудом унес ноги.
Снилась Зойка.
Зойка с ее умением удивляться простым вроде бы вещам, умением радоваться всему на свете. Так же она была удивленна первому обыску в их квартире. Только обрадоваться не смогла.
Старик спал улыбаясь, а по лицу его и груди бежали огромные капли пота. Солнце уже во всю жарило. И воздух плавился под его прямыми лучами.
А Старик спал и видел во сне свою жизнь.