Буслай : Маковый альпинизм (продолжение)

Пятидесяти семи летний пенсионер Иван Давыдович Метц удар держал не плохо, был он десятикратным чемпионом области, пятикратным чемпионом Сибири и Дальнего востока, и трехкратным чемпионом союза по гиревому спорту. И когда лёжа на диване после сытного и слегка припозднившегося обеда, уже было проваливался в сладкую дрёму, не поверил своим ушам, а затем и глазам.
Гуня очухался на том же самом балконе, от боли сразу же в области всего своего левого полуебала, сообразив, что к чему, изо всех сил стал вскарабкиваться по тому же пути назад, на секунду его взгляд пал на соседний ряд балконов на этом же уровне.
–Б-л-е-а-дь, йобаныврот, заорал он от негодования, увидев на балконе справа, знакомый велик и банки. К этому времени по двору уже завывал движком, милицейский УАЗик.
Пиздец, чё же делать?- не покидала мысль!
Он почувствовал что, на конец то соображает трезво, и решил действовать импровизируя.
Пробежав чердак по всей длине дома, и собрав на разбитое ебло внушительные куски паутины, а на кроссовки такие же куски птичьего говна, Гуня с довольной рожей вышел из последнего подъезда, как ни в чём не бывало.
От Дяди Ваниного апперкота, бега с препятствиями по чердаку в полумраке, и видимо уже совсем остаточным действием барбитураты, «пнуло» по башке так, что ему как в тумане показалось, что во дворе стоит Кощей и ждёт его. Но спустя несколько минут за которые Гуня успел осведомиться взял ли Кощей дозу, шипящий звук рации вернул его в реальность.
Подоспевшие на подмогу, своему сослуживцу двое здоровенных сотрудников Патрульно-постовой службы крепко держали закованного в наручники неудавшегося домушника. Затолкнув злоумышленника в задний зарешеченный отсек, довольные столь быстрым завершением своей миссии, троица бравых блюстителей закона, уселась в патрульную машину, с чувством исполненного долга, предвкушая похвалу от начальства.
Но не тут то было!
Дело в том, что когда Гуню тромбовали в УАЗик, этот хитрожопый гад, умудрился каким то способом поставить свой обосраный кроссовок так, что дверь плотно не закрылась.
И в тот момент когда «бобик» тронулся,
с криком
–Хуй поймаете пидорасы! из распахнувшейся на ходу двери выпрыгивает Гуня, и бежит по направлению из двора.
Видя с какой амплитудой задержанный перебирает ногами, милиционеры неспешно развернули свой «воронок » и, не покидая автомобиля, а просто по ровнявшись с беглецом, сшибли его с ног открытой пассажирской дверью.
В обезьяннике держали его не долго, ведь он ничего не успел похитить, и взяли его не в хате, а на улице, да и сосед не стал писать заяву.


На следующий день, Гуня прибывая ровно в таком же состоянии, что и вчера, сидел в той же позе, на том же месте.
-А какая охуитительная была задумка! Бормотал себе под нос.
Злой от провала, казалось бы, блистательной верхолазной операции, в тяжелую голову навязчиво лезла мысль, что сделать дубль ни кто не мешает.
Проделав путь, уже по проторённой тропе чердака, теперь уже с наименьшем количеством паутины и говна, дважды убедившись что уж теперь то промаха не будет точно! Одного великий верхолаз предвидеть не мог.
Соседка с пятого этажа, живущая над ним, была заядлым цветоводом, и с первыми лучиками весеннего солнца уже во всю готовилась к разбитию некого подобия оранжереи. Для достижения более великолепного вида вьющихся растений, на фасад балкончика во всю длину была прикреплена как водится на проволку декоративная деревянная решеточка.
Благо соседка с первого этажа тоже была любительницей цветочных высадок, и уже заставила мужа вскопать клумбу перед окнами.
Падал Гуня практически молча, только и успел произнести, что-то вроде
-Бл-я-а-а-ть.
Но тихо так, в пол голоса как бы не хотя.
Скрежет оторвавшейся решетки, и глухой звук приземления, привлек внимание местных завсегдатых алкашей.
Гуня открыл глаза, сверху вниз на него смотрела пропито-небритая рожа Макарыча
-Жиффой! Выдохнув, спросил как-то с грустью Макарыч.
Гуня лежал так и не разу не моргнув ни одним глазом, пальцы намертво вцепились в узор решетки прижав её к груди.
-Сигарету дай! Сказал Гуня с ноткой сопрано в голосе.
-Нету, последняя! Сказал Макарыч, сплёвывая табак от «Беломора»
Разжав указательный палец левой руки, и подняв его вверх указывая на бычок.
— Покурим! Уже более мужественно произнес Гуня.
Палата травматологии была всего в четыре койко-места, народ добрый и зловонный, ни кто не ходячий все на гирях растянутые лежат. Срут и ссут тут же.
Маковый «кумар» подкрался не заметно, видимо в силу действия обезболивающих препаратов. Ломало Гуню больше двух суток, за это время он успел заебать мозг двум сменам мед персонала.
Чтобы тот не дёргался и лежал спокойно, глав врач волевым решением поручил двум огромным санитарам, привязать его к койке бинтами да по надёжнее.
Кощей пришел, как полагается с лекарством, вмазав кореша полторашечной дозой, и сам ужалился тут же в палате, благо время посещения подошло к концу, и народа в отделении почти не было.
Гуня на приходе взмолился Кощею, неистовым голосом.
-Кощей, Братан, Друган, Корефан, унеси меня отсюда, я здесь сдохну, бля буду, я лучше дома отлежусь!
Кощей, видя нечеловеческие страдания кореша, решается на пацанский поступок.
Пережгя сигаретой бинты, взвалив на спину поломанное в шести местах тело, подгадав очередной перекур дежурной мед сестры, аккуратно выходит в коридор.
Гуня весит на плечах, Кощей держит его руки скрестив их у себя на груди, но тапочки его волочатся по полу, издавая предательское
-Ш-щ-ш-щ!
Заслышав возню в коридоре, навстречу эвакуирующемуся нарко-дуэту выходит глав врач.
От увиденного в воздухе повисает немая пауза, затем доктор изрекает, как ему показалось, самую правильную и убедительную на то момент фразу
— Парень, если хочешь чтоб твой друг и дальше смог ходить, лучше не делай этого, оставь его.
Что собственно и сделал друг Кощей, разжав руки, скинув с себя Гуню на бетонный пол.

Через некоторое время Гуня сросся, спустя пару лет отсидел срок по ст.228, а после помер.

А Кощей… а хуй его знает чё с ним стало, я переехал из этого двора.