Termit-otwelnik : Из ненаписанного. Про дружбу. Часть 1

Из ненаписанного.
Про дружбу.
Часть 1

Без десяти шесть, успел, даже раньше пришел, обидно было бы опоздать на собственный спектакль. Докуриваю сигарету, пора. Захожу в квартиру, без стука, без звонка, как к себе домой, а ведь именно в этих стенах прошла добрая часть моего детства. Коридор встречает меня евроуютом, нет, это не мой дом, и стены уже другие, не такие, как в детстве. И мы другие.
Герда выбегает из кухни в цветастом китайском переднике надетом поверх серого трикотажного платья.
- Привет братик, раздевайся, проходи, все почти готово.
- Привет сестренка. – Мы не брат и сестра, мы уже даже не друзья, не знакомые, не одноклассники. И наше общее детство давно пора выбросить из памяти, теперь правильнее сказать так: наши мамы общались, когда мы были маленькими.
Снимаю промокшие туфли, врываюсь в комнату.
- Итак, дорогие друзья, минуточку внимания! Рад вам представить лучшего режиссера человеческих душ, дьявольского дирижера мыслей, диктатора людских эмоций и просто замечательного парня! Андрей Сергеевич Любимцев, прошу любить и жаловать.
Неблагодарная публика, мои друзья. Или правильнее сказать будущие враги. Улыбаются равнодушно, как всегда, когда я говорю разную скабрезную чепуху, чтобы их позабавить.
Здороваюсь, сажусь на диван между Ассоль и Олей. Аня с Юлей раскладывают на столе целый набор бутафории: карты, кофейные зерна, нитки, свечи, украшения…
Да, переборщил мой театрал с мистификацией, надо было ему меньше денег предложить. Теперь уже не важно.
Аня с Юлей теперь подружки и Витек молодец не обламывается, с Юлей живет, с Аней дружит, а дружбу, как известно, сексом не испортишь. Замечательное у нас сегодня сборище, можно даже сайт создать, «однокроватники» или «однопастельники», может «пододеяльники»?
- Малыш, почему ты меня не обнимаешь? – я смотрю на Олю, как всегда нарядная. Ее интересует, что ни — будь кроме секса? Теперь уже неважно. Кладу руку ей на колени.
- Я устал, маленькая, день трудный был.
Обычный был день, просто я в ожидании, в предвкушении, магического превращения жизни в спектакль. Или спектакля в жизнь?
Зажигая свечи, Ассоль опалила прядь волос. Я знаю этот запах, помню с детства, так пахнет, убиенная хрюшка, когда ее обжигают паяльной лампой. Пытаюсь представить Ассоль с головой поросенка, не получается, я ведь ее люблю, или не люблю? И, что я в ней нашел, странная она какая-то, и кличка дурная – Ассоль, бред. Хотя фигура у нее что надо, нравятся мне такие, в форме груши, и личико симпатичное, нет, наверное, все-таки не люблю, даже ненавижу, она же с Володей трахается, не по душе мне это. Подхожу к ней, трогаю обожженные кончики волос, а ей все равно, плевать она хотела на мою заботу, смотрит сквозь меня, Володьку глазами раздевает. И Вовоке все до лампочки, развалился на диване, обнял драгоценную жену Элечку, довольный, как кот на масленицу, на меня с иронией смотрит, победитель. Ни дать ни взять Наполеон, треуголки не хватает, а ведь похож, сука. Но вот беда, Наполеон-то, войну проиграл, а у нас с тобой Володенька ничья выходит, Элечка твоя, вот уж год, как со мной спит, при каждом удобном случае. Да и не враги мы с тобой, друзья, даже более того, можно сказать братья молочные, с Витькиной-то Юлькой оба грешим. Да и вообще, пошел ты Володь…
- Зайченок, дай сигаретку.
Вздрагиваю, оглядываюсь по сторонам, не сказал ли чего вслух?
- Ты чего зай?- ластится ко мне Оля, как кошка. Девочка моя ненаглядная, золотце похотливое, счастье мое истомное.
- Да, так, задумался. – протягиваю ей пачку лайк страйк.
Прикуривает стерва, изящно, возбуждающе. Смотрит на меня влюбленными, коровьими глазами. Она у меня вообще эффектная дама, грудь четвертого размера, накрашена вызывающе, одета со вкусом.
А напротив Аркаша Воланов, тоже задумчивый кокой-то сегодня, тапочки свои рассматривает, щетину трехдневную поглаживает, не иначе, как моралью мучается. Вот курва моя такими вопросами свою пошлую головку точно не забивает.
И что ж ты родная не просветишь меня, простофилю, как ты Аркашу, друга моего по средам в кинотеатре минетиш, огорчать не хочешь? И ты дружок, хорош гусь, молчишь, нравится тебе блудница моя? И правильно, что молчишь. Я ведь тоже не особенно разговорчивый, и про то, как Герду твою, от ее неразделенной тобою любви в своей кровати успокаивал, молчу. Так надо. Не просто так я весь этот спектакль затеял. А Герда у тебя Аркаша клевая, не знаю уж, как там, в обычные дни, но в расстройстве чувств — ураган, такое в постели вытворяет, закачаешься! А вот и она, вино принесла, а сама косится на меня, словно чувствует, я о ней подумал, об этом самом. Да, солнышко мое, это я твой Кай, вот только ты этого не знаешь, да и ни к чему тебе это знать, не люблю я тебя, я вообще никого не люблю. И себя не люблю.
Надо с кем ни будь поговорить, не ровен час не выдержу и все представление сорву, нельзя, я в этом фильме главный актер, я сценарист в нем и я режиссер.