Александр Гутин : Святая Русь

Рассказ первый

Иван проснулся на заре, когда солнышко только-только начало расплескивать свои теплые лучики по Святой Руси.
Он потянулся на своей кровати, почувствовал разливающуюся по телу силушку, улыбнулся и подумал:
-Эко Солнце, светило небесное добротой своей балует нас, русских людей. У бусурман проклятых, небось оно не так светит.
Он встал, застелил кровать лоскутным одеялом, взбил набитые соломой подушки и вышел в горницу.
В горнице матушка Клара Соломоновна уже подала на стол кринку молока «Веселый Молочник» и пахнущий полем добрый кусок бородинского хлеба.
-Доброго утречка, матушка!- поприветствовал Иван мать и поклонился в пояс.
- Как же ты заебал своей посконностью, сынок- ответила мать. укоризненно качая головой- Откуда в тебе это? Что за блажь у человека по фамилии Финкельштейн?
- Ой, ты матушка моя родная- начал Иван-кабы была ты мне не матушка, а чужая, я бы отбил бы тебе буйну головушку да железу поджелудочную. Не поминай лихом былое. Я стало быть уже трех ден, как Шаповалов.
Он перекрестился на икону в красный угол и включил магнитофон. Комнату наполнил звук колоколов и сменившая их песня Надежды Бабкиной.
Наскоро позавтракав, Иван надел льняную косоворотку, завязал на ноги лыковые лапти, на голову нахлобучил картуз.
- Где хоругвь, матушка?- подпоясываясь кушаком спросил он.
- Постирала- вздохнула мать, заваривая чай Липтон в белой китайской чашке- Наградил Бог хоругвеносцом.
- Цыц! Не посмотрю, что мать! За Святую Русь я ни матери, ни отца не пожалею!-прокричал Иван- Стирала-то опять «Досей»?
- А ты денег на «Персил» давал что ли?
- Эво как… так «Досей» полиняет...
- Да пошел ты на хуй, дурак.
- Вот так, жиды хоругвь русскую продали и Русь Святую продадите- яростно воскликнул Иван- Но брешешь! Не дадим! Не дадим!
Он встал, вышл на балкон, откуда вернулся со свежевыстиранным полотнищем. Натянув его на древко, Иван укоризненно вздохнул и произнес с еще большей укоризной:
- К обеду не ждите, матушка. Пойду в лаптях по Земле Русской аккурат до Битцевского лесопарка, буду там березы целовать и соловьев слушать. Вечером вернусь.
Достав из чулана топор и балалайку, Иван заткнул их за пояс и, развернув хоругвь, вышел из квартиры.
- Проездной не забудь, дурило- крикнула в след мать.
Но Иван не услышал.
Мать выключила магнитофон и включила радио.
Передавали ремикс «Хава Нагилы» в исполнении Ди Джея Грува.

Рассказ второй

-А все потому. Егорушка, что народ наш святой! Потому и терпит он супостата, гнет спину, Богу молится усердно, чтоб снизаслал он, народу своему многострадальному, терпения и кротости. Народ наш слезой своей поля окропил, потому и тянется ввысь рожь золотыми колосьями, потому и пшеница солнышку радуется. Это ведь все нами, простыми мужиками создано! Нам ведь мало надо-то! Краюху душистую, кваса холодного да в церковь златоглавую. Я давеча, Егорушка, на Церковь Зосимы и Савватия крестился, так от усердия палец сломал! Указательный! И боль сию терплю смиренно, как подобает исконно русскому человеку! А басурмане… придет час. Наш ведь народ русоголовый оно как? Терпит, терпит, а потом чаша сия переполнится, и все! Смерть лютая приходит супостату от меча русского! Эво… дай срок, Егорушка, дай срок! Ну, поклон женушке твоей Маргарите свет Эрнестовне, будь здрав!
Иван положил трубку телефона и посмотрел в окно. За окном ветер играл первыми клейкими листочками лип и берез, солнце выглядывало из-за набежавшей тучки.
- Хороша ты, весна русская! Скоро мужики в поля выйдут ниву поднимать, чую- улыбнулся Иван в бороду- Благодать!
Иван встал с табурета, подошел к дубовому столу, на котром лежало красивое зеленое яблоко. Взял его в руки, поднес к лицу, втянул ноздрями яблочный аромат, зажмурился от удовольствия. Положил яблоко назад, но неожиданно увидал на нем ярко-желтую наклейку «Granny», брезгливо сплюнул:
-Все бы хорошо, кабы не басурмане, но ничего… ничего… сейчас я вас!
Иван вышел из комнаты на кухню:
-Матушка, где кистень?!!! Кистень куда девала?!
В кухню вошла заспанная мать:
- Какой кистень, придурок? Опять басурман бить собрался?
- Собрался! Бил и буду бить! Пока не очищу от скверны Святую Русь!
- Когда ж ты их бил-то? Тебя, дибила, пиздили, это было.
- Ох, уж эти мне жиды! Погодите, и до вас дойдет! Ужо вы нам за все ответите! Кистень давай!
Мать молча пожала плечами и вышла из кухни.
Надев сафьяновые сапоги, новую косоворотку, армяк и подпоясавшись алым кушаком, Иван взял в руки хоругвь и, так и не найдя кистень, решил взять вилы. Н вил дома тоже не было. Перебрав еще несколько вариантов, Иван взял топор и вышел во двор.
Через полчаса в дверь квартиры позвонили.
Мать Ивана, выключив магнитофон, который играл Рахманинова, и пошла открывать.
Ивана внесли трое таджиков, служивших дворниками в ЖЭУ, обслуживающего их дом.
- Здравствуйте, куда положить?-спросили таджики хором.
Мать кивнула в угол прихожей. Таджики положили связанное тело и удалились, получив от матери Ивана по сто рублей.
- Долбоеб- тяжело вздохнула мать.
Иван молчал.
-Топор-то где?
Иван не ответил.
-Проебал?
Иван молча кивнул.Мать тяжело вздохнула и вышла в свою комнату, плотно прикрыв дверь.
- Ничего… это ничего...- прошептал Иван. Видимо, не переполнилась еще чаша терпения народа русского. Не время еще...
Мать в своей комнате включила радио.
Передавали ремикс «Хава Нагилы» в исполнении Ди Джея Грува.

Рассказ третий

Однажды Иван шел мимо Православного кладбища. На самом деле он забрел туда случайно, отправился по утру березовый сок пить и русскую полынь нюхать, да заплутал. Сначала к автовокзалу вышел, что на Щелковской, потом в Тропарево оказался, по торговому центру походил, хотел косоворотку новую справить, но нужных размеров в наличии не было, да и денег у Ивана тоже не было. Только хоругвь. Но хоругвь Иван ни за что не продал бы. Потому как хоругвь Святой Руси, а Иван вам не жид какой-нибудь, чтобы Русь продавать.
Вобщем, оказался Иван возле Православного кладбища, заглянул через покосившуюся ограду, да и ахнул.
За оградой лепота неописуемая! Листочки лип да березок на ветру шелестят, кукушечка символично года кому-то отсчитывает, фиалки улыбаются ярким солнышкам одуванчиков.
Залюбовался Иван да и зашел на кладбище.
Идет, радуется крестам Православным, что по обе стороны от Ивана понатыканы.
Нет-нет, да и попадется гранитный памятник, а на нем лик человека под ним покоящегося. И такие добрые лики эти, такие красивые, такие русские, что душа у Ивана ликует, сердце сучит, а из глаз слезы счастья бегут.
- Вот оно, кладбище -то наше, русское! Славится им Святая Русь, как реками своими полноводными, как лесами своими могучими, как хлебами своими богатыми! У бусурман-то нет таких, у них плиты каменные безликие, не то, что у нас. разнообразие и буйство красок православных! Тут крестик серебряночкой выкрашен. там женщина с косой с гранита улыбается, там богатырь славянский истино, а там ребетеночек смотрит, мамку с папкой ждет на небесах, в раю, потому как русскому человеку завсегда рай уготовлен.
И так на душе светло, что петь хочется. А могут ли у них, у супостатов кладбища с нашими равняться? У них кладбище-то одно название, сотня могилок да кирха их жыдовская. А у нас, погляди, раздолье! Глазом не объять какое большое русское наше кладбище! И еще больше будет! Никогда не догнать жыдам наших кладбищ по размаху, как и душу нашу русскую не понять им, как и не продать им Русь нашу Святую!
Постоял еще так Иван, вздохнул полной грудью и засмеялся счастливо.
Потом подобрал с ближней могилки букет гвоздик, сунул в уши наушники радиоприемника и пошел восвояси.
Гвоздики-то, конечно, для матушки взял.
Ах, да, по радиоприемнику передавали ремикс «Хава Нагилы» в исполнении Ди Джея Грува.