Чхеидзе Заза : печаль наша в радость будет

Ходили толки будто, как и большей части коммерсантов, Абелю пришлось водить сообщничество и заниматься делами с одним из лиходейских объединений, а конкретно, — контролирующим деятельность фарцовщиков и валютчиков на трассе «Выборг – Санкт- Петербург». Прокуратура страны как злая хищная птица стремилась выискать некоторые сведения об одном из ключевых ролей Абеля Жвана, в так называемой «комаровской» группировке, но тем не менее, он ни разу не был привлечён к уголовной ответственности. Было три вещи помогающей ему заградить острые клювы блюстителей закона: ежедневная работа в поте лица, бдительность и внимание к исправности бухгалтерской документации и понимание того, что настоящая коммерция не бывает без подчинения. Пропаганду кодекса чести преступника и чистоты его нравов он понимал как дань прошлому и помеху для больших хороших дел, считая, что любое движение настоящего бизнеса есть оказание услуг, и, значит «покорные» здесь имеют двойной успех. Конечно же, эти пункты и понятия были бы никчемны, ничтожны и безрадостны, не будь, важного чином «попечителя», который имел особые представления о равенстве и справедливости в большом бизнесе. Время от времени он делал Абелю напоминания, что мать любит дитя не за равенство. Также что и друзья любят друг друга не за равенство. Именно под неравенством он подразумевал основу справедливости.
- Бизнес, как и всё органическое, рождается, развивается и умирает. — Озвучивал он свои мысли.- Пока бизнес жив и расцветает, никто не думает ни о равенстве, ни о справедливости. Когда же он пропадает или, упаси Господь, наступает возмездие за ошибки, люди наперебой говорят о справедливости, подразумевая равенство, сравнивают себя с мучениками и преподобными.
Те кому приходилось с ним общаться говорили, что подражая вышестоящему начальнику, часы он носит на правой руке, а по звуку удара пачки долларовых банкнот об ладонь левой руки, он отгадывает находящуюся в них сумму точнее счётного аппарата.
Позже, Абель стал одним из основателей Санкт-Петербургской торгово-промышленной палаты, занимался операциями на европейских биржах и делал пожертвования в детские приюты и спортивные учреждения. Имел он четыре гражданства — российское, грузинское, израильское и суринамское, — он проживал и владел недвижимостью в Израиле, держа деньги в тамошних банках. Имея подлинный дипломатический паспорт, он чуть было не стал почетным консулом Суринама в России. К пятидесяти годам, он почти легализовал свои нажитые активы, и иногда появлялся на светских вечеринках, а его фотографии даже украшали известный тусовочный журнал «Face control ».
* * *
Всё что есть в распоряжении это рисованные и расширенные памятью воспоминания о том как равнодушие к себе привело к безумству преступлений. Этому безумию принесено в жертву самое ценное и дорогое что есть: секунды, минуты, часы, дни, года… Оно- время, используемо для поиска ответов, на вопросы о самой цели существования, оно через века напоминает о том, что подарено не для отсидки в этих развалинах… Заключение раскрывает завёрнутую в деликатесы и тонкости жизни душу толстосума, привыкшего к отдыху в санатории «Дубовая роща» в Железноводске. Каждый день всего этого ужаса убивает и снова дарит блаженство воскрешения, вновь приближая то окончание, то обновление. Здесь уговаривают признаться, бьют, уговаривают и бьют снова, чередуя все это по кругу. Времени у них хватает, а делать им вообщем-то больше нечего, только забавляться. К тому же бить нелегко, а они тоже устают и в конце концов поверить могут, если все будет достаточно убедительно. Нужно просто чаще напоминать себе, что всё измениться и во свете нового, бывший невольник будешь обходить стороной битвы мессий и монстров этого мира. Понимание того, что не существует золотого горшка на другой стороне радуги, придают большую цену углам и четвертинкам родной земли и дома в деревне. Здесь же, на диком западе, есть только подозрения, аресты, обвинительные заключения и неприятные вопросы, задаваемые судебными переводчиками. Лучше всего сразу подумать о том, что говорить и о чем они могут спросить. Живущие здесь злоумышленники подобны птицам, которые одновременно клюют пищу и выплёвывают из зада водянистый помёт? Они — попавшие в облаву и запертые в четырёх стенах нечестивцы, как оторвавшиеся от ветвей листья, с молчаливого согласия исполинского дерева. Пусть же желтеют и лежат во имя правосудия эти гангстеры убийцы, хитрые фальшивомонетчики и прочая уголовная масса,- или чистая совесть кого — либо из них возвысится над клеветой наговора? Господа судьи распорядитесь правильно с этими сбитыми с толку и запертыми за тесно закрытыми дверями душами! В это время судья есть спасительное солнце для спящего на топчане одинокого бесформенного пигмея с закрученными как спираль самогонного аппарата усами. Его дух как моль блуждает по ветру эфира наводнённому импульсами мелодий, сквозь продымленный Ричмондским табаком воздух.
* * *
Первое задержание Абеля, состоялось в США — в рамках операции 2001-го года, проведённой антикоррупционным ведомством Вашингтона. Во время той облавы Американские фараоны обыскали несколько десятков вилл, увеселительных заведений, офисов и арестовали около 30 выходцев из Санкт-Петербурга и других городов СНГ. Они выяснили, что незадолго до ареста «авторитетные» фигуранты преступной среды операции, несколько раз встречались с 55-летним бизнесменом Абелем Жваном, прибывшем в страну в период победы на выборах и вступления в президентскую должность Джоржа Уолкера Буша. Сам задержанный бизнесмен называл причины тех пиршеств «послеинаугурационными празднествами», в честь победы кандидата республиканцев, но американские детективы склонны были считать их сходкой русской чёрной мафии, на которой обсуждались новые схемы отмывания денег.
После двух суток заключения, обвиняемый Жван был освобождён с вручением «Eviction letter» — письменного предложения покинуть США за свой счет, в течении двух суток, а в аэропорту вылета пограничники испачкали ему пальцы краской, откатав их на бумаге,- которую отсканировали и внесли в какую-то базу данных.