Kappaka : Путь к мечте

Уважаемый редактор!
Засылал текст три дня назад, в элитных рубриках нету, в ленте тоже. Дерзнул повторить попытку. Повторюсь, что на написание данного опуса меня вдохновил невыразительный текст Дяди Яши под названием «Пурга». Источник пургенного охновения находится здесь: litprom.ru/thread40374.html.

На Ямале нашли газ. Природный. И начали изучать и разрабатывать его месторождения. Народу категорически не хватало и потому дорога на полуостров была открыта всем. Откинувшиеся недавно бирюки, интеллигентско-диссидентская шлоебень и отбросы производственно-технических училищ, пославшие на хуй алкашей-родителей и попиздюхавшие за длинным рублем и запахом тайги в жопу мира.
Работали зимой, летом сливали бабло на пляжах единственного доступного курорта – города-унитаза Сочи. Олежку такая жизнь устраивала. Работа была хоть и заебистая, но понятная. К тому же платили вовремя, отменно и без кидалова.
Была у него одна потаенная мечта. На север поехал он работать именно для того, чтобы заработать денег для её осуществления. Он страстно хотел поменять свою фамилию. Не нравилась ему фамилия Конеёб. Но пацаны сказали, что просто так фамилию не поменяешь, а если дать хорошую взятку, то сделать можно. «Либо замуж выходи», — ржал главный заводила во дворе. Но Олег принял мужественное решение и, по окончании своего «терема», рванул на Ямал. Ловить своими сильными руками счастье и приключения на свою, не по-мужски круглую, жопу.
В экспедиции его любили за покладистый нрав и исполнительность. Говорили, что если бы вся молодежь в двадцать лет была с такими понятиями, как Олежек, то проблем в стране и мире было бы намного меньше. Мужики все были суровые и только один – Валера Пидоренко – без конца заёбывал парня по поводу его не мужеской стати в нижней части тела. С его легкой руки по экспедиции пошла фразочка «Будь ты бабой, Олежка, я б на тебе женился», которую Олегу говорили вместо благодарности за приготовленный ужин. Благо, дежурства, когда надо было готовить и наводить чистоту в болоках – домиках на полозьях – выпадали не так часто.
В один из погожих и солнечных зимних дней в его кибитку ворвался тот самый шутник Валера, который был лет на пятнадцать старше Олега.
— Ну что, красава, собирай манатки! Нам приказ дали паковать хуергу всякую и везти к Петровичу! Трактор уже под парами.
До Петровича было не так, чтобы далеко – всего сто километров, но ехать к нему Олегу ни капли не хотелось. Коллектив его базы состоял сплошь из сиделых, а они любили над ним потешаться. Один раз даже пришлось подраться, когда один из них пристроился ему в кильватер и собирался пустить в корму свою торпеду. Но, приказ есть приказ – ничего не попишешь. Погрузив оборудование в кузов, они сели в кабину, Олег тронул рычаги и они поперли строго на запад.
В дороге Валера веселил Олега какой-то безумно длинной историей, про бабку, которую внук убил мухобойкой. В момент наивысшего накала страстей, когда половина бабки уже была сброшена в городской коллектор, а ничего не подозревающие менты на луноходе уже выворачивали из-за угла, в моторном отсеке что-то скрежетнуло, трактор чихнул и заглох.
— А это ещё что за новости? – удивленно сказал водитель после нескольких неудачных попыток запустить двигатель.
— Ебана ебань это, а не новости! Приедем, механика нашего ебать до кровавых соплей буду! – зло плюнул словами товарищ, потом оптимистично добавил, — Не бзди, пацан, ща всё сделаем!
Валера бодро выпрыгнул из кабины на снег. Вслед за ним полез и Олег. Зарывшись в двигатель с головой, он отчаянно пытался найти поломку, но все было в порядке. Полтора часа ебли с плясками вокруг умершего движка результатов не дали.
— И чё теперь делать? – спросил Олег у старшего и от того более опытного товарища.
— А нихуя не делать, — равнодушно ответил Валера, — Ты инструкцию читал?
— Ну.
— Хуй об ногу гну. Там же четко написано – машину не покидать, ждать спасателей. По идее, мы где-то через пару часов должны уже к Петровичу приехать. Но не приедем. Они сразу всё поймут и вертушку за нами вышлют. По следу нашему пройдут и вся хуйня. Не парься! Бздеть не срать – штаны снимать не надо, — выдал кругломордый напарник одну из своих бесчисленных приговорок.
— Слушай, Валера, а где ты столько шуточек-прибауточек набрался? – Олегу в самом деле было интересно, откуда в его коллеге столько народной мудрости.
— Так ёбана, — не спеша приступил тот к рассказу, — Я ж в Солекамске родился и почти всё детство…
Через час в кабине стало очень холодно. Олег предложил пожечь в ведре соляру, за что был обозван бойцом ебанутого фронта.
- Где ты её жечь собрался? – недоуменно вопрошал товарищ, — В кабине? Задохнемся нахуй! На улице? Нахуя нам тайгу греть?
Олег беспомощно пожал плечами и развел руки в стороны. Валера полез за пазуху и со словами: «Вот, бляди, думал раньше докумекают, что нас спасать надо», достал из внутреннего кармана фуфайки фуфырь спирта.
- Петровичу вез, — ответил он на удивленный Олегов взгляд, — Я ему в прошлый раз проспорил.
Пили прямо из горла. Из закуси были только два бутерброда с колбасой, которые Олег прихватил с собой «на всякий случай». Спирт благодатным теплом растекся по членам и мужчины раскинулись на широком тракторном сидении. Валера даже расстегнул фуфайку. Из под выбившейся из штанов тельняшки вывалился кусок его жирного пуза, который он принялся почесывать и наглаживать.
- Чё, потеплело? – пьяненьким голосом спросил он.
- Ага… — так же медленно и нехотя ответил Олег.
- Но ты смотри, ща часик, может полтора подержит, а потом ещё хуже будет.
- А что же делать, — наивно поинтересовался парень, не подозревая, в какой капкан он уже наступил одной лапой.
- Как что? – Валера изобразил на лице недоумение, — Двигаться, ёпта! Если щас не прикатили, значит ещё не скоро найдут. Вон, гляди, как метет, — Валера махнул рукой за окно, где разыгралась настоящая буря.
- А как двигаться-то? На улицу выйдешь – пиздец настанет!
- Не, на улицу нельзя, — протянул товарищ, — Надо здесь что-то делать.
- Так а что делать-то?
- Чё, бля, не понимаешь? Знаешь, как индейцы на Аляске грелись, когда в буран попадали?
- Неа, — не понимая, что произойдет в ближайшие минуты ответил Олег.
- Трахались они, дурень! Телами друг друга грели и только так и спасались!
Олега аж передернуло от отвращения. Представить, что надо засунуть свой член в чью-то волосатую задницу, он мог. Не хотел он себе такого представлять. Своим видением данной проблемы он не замедлил поделиться с собеседником.
- Слушай, Олежа, вот ты интересный! – изобразив удивление, сказал Валера, — Жить хочешь, не замерзнуть хочешь, а делать для этого ничего не хочешь. Не логично как-то. По-бабски нелогично!
Указание на бабскую нелогичность, желание жить, для чего надо было согреться и ещё какой-то ворохнувшийся внутри червячок, говоривший, что ведь никто не узнает, а когда он ещё сможет такое попробовать и, самое главное, алкогольные пары, заполнившие собой черепную коробку, натянули на лицо Олега улыбку и он сказал:
- Ну, раз индейцы так делали, то давай и мы греться будем дедовским способом.
Капкан захлопнулся.
- Греться будем по очереди, — моментально ободрился Валерий, — По старшинству. Сперва я тебя, потом ты меня, — с этими словами Валера спустил штаны, под которыми обнаружилось вздыбившееся уже хозяйство.
Член у него оказался какого-то невообразимо большого размера, так что Олег испугался и попытался было отказаться от затеянного, но Валера зарычал, дернул вниз его штаны и, уперев его головой в руль и плюнув на головку члена, ворвался в него, как кавалеристы Буденного в бунтующую станицу. Олег заорал от боли, разорвавшей его сзади, но поделать ничего не мог. Валера был гораздо сильнее его. Едва только молодой геолог пытался увернуться от него, бил его то по затылку, то по уху.
- Не-на-ви-жу! – причитал Олег, стукаясь головой об руль.
Ему казалось, что в жопу ему насыпали горящего угля, который упал на ящик со снарядами и теперь эти снаряды взрываются прямо у него в анусе. Валера рычал и двигал бедрами вперед-назад, как паровозный крейцкопф, с каждым разом вгоняя дышло своего органа всё глубже в незащищенное нутро парня. Наконец, он вцепился двумя руками в Олеговы бока, зарычал сильнее прежнего и насилуемый почувствовал, как его изнутри распирает излившееся из Валеры семя. Едва только насильник вынул из Олега своё обмякшее хозяйство, тот рухнул на поржавевший пол кабины и забился в беззвучной истерике. Он плакал не только от безумной боли и унижения, но и от понимания того, что теперь он точно замерзнет в этом проклятом тракторе и никто их не спасет. Потому что после произошедшего ему хотелось только одного – чтобы никто не узнал о его позоре. А возможно это только в том случае, если они оба умрут. Ну, или хотя бы один из них. Зная жизнелюба и разгульника Валеру, Олег справедливо предполагал, что тот сдохнет в последнюю очередь.
Пидоренко в это время вытер сальной тряпкой кровь и говно со своего хуя, спрятал его в штаны и пнул корчащегося на полу парня.
- Вставай! Снег закончился! Попиздили уже!
- Куда? – всхлипывая поинтересовался Олег без особого энтузиазма.
- Я, пока ты в моторе ковырялся, осмотрелся тут вокруг читка. Санный след тут проходит и следы оленьи. Ненцы тут где-то пасутся рядом. К ним и запиздим, — обыденно ответил Валера.
Олег воззрился на него с ненавистью и непониманием.
- А ты как думал? Думал, что тебе никто не вдует? Да с твоей-то жопой один хрен кто-нибудь тебя бы отодрал. Просто я посчитал, что справедливо будет, если первым буду я. Ты ж мне товарищ, а лучшее влагалище – очко товарища! – довольный своей шутке, он расхохотался.
Проржавшись и утерев слезы, он рыкнул:
- Всё, бля! – для убедительности пнув Олега по голой заднице, — Напяливай свои рипитузы и валим отсюда, пока в свинину мороженную не превратились.
Идти по снегу было и без того неудобно, а раздирающая сзади боль делала поход вовсе невозможным. Но Олег шел. Куда шел, зачем шел, он не знал, но маячащая впереди спина зверя Валеры манила его своей основательностью, если не сказать монументальностью. Казалось, что за этой спиной всё будет хорошо, как бы плохо до этого не было. Надо было дойти до аборигеньего жилища, а там уже разбираться, что к чему.
Юрта появилась как будто из неоткуда. Ни оленей, ни собак, ни привычных отходов жизнедеятельности её не окружало. Но запах пищи, струящийся из под приподнятой оленьей шкуры, закрывавшей вход, говорил о том, что пришли они по адресу. Хозяин – старый ненец – казалось, нисколько не удивился приходу гостей в промасленных фуфайках. Посередине жилища стоял большой котел, под которым еле тлел костер. От котла поднимался пар и уносился вместе с дымом в дыру на потолке. Кроме старика, увешанного какими-то побрякушками и ожерельями из зубов всех возможных мастей, в юрте были ещё две женщины – постарше и помоложе, совсем ещё юная девушка и несколько детишек неопределенного возраста.
- Здорово, батя! – Валера сильно хлопнул ненца по спине, от чего тот чуть не упал.
Не глядя на него, он направился к юнице и, лапая её, продолжил:
- Заблудились мы. Трактор у нас поломался. У тебя пока жить будем, — обернулся к нему и спросил, — Понимаешь?
Хозяин согнулся в поклоне и мелко закивал.
- Понимаю, насяйника! Мой место садись, — при этом он показал на некое подобие трона из накиданных медвежьих и оленьих шкур, — Мой зына еби, мой маладой зына еби, мой доська еби, олеска мой кусай много-много!
При этом он не прекращал кланяться и щерить на удивление здоровые и крепкие зубы в подобострастном оскале. Младшая жена ненца взяла Олега под руку и аккуратно уложила на бок на расстеленной шкуре. Она как будто знала, что с ним недавно произошло. Показав какую-то баночку с темной мазью, она окунула в неё палец, задрала подол и принялась мазать ею свой анус. От увиденного волосы на голове Олега зашевелились. Но ещё больше он возмутился, когда она стала стягивать с него штаны и предпринимать попытки дотронуться до его разорванного калосбросника.
- Да ты не парься, пацанчик, — бросил Валера, пытающийся задрать подол девочке, которая его всё время одергивала и лепетала что-то на своём, — Эти чучмеки плохого не сделают. Пусть помажет там тебе своей хренью собачей, глядишь, и заживет побыстрее!
Олег расслабился и дал бабе доступ к своему истерзанному телу. От её пальцев исходил холодок и боль, в самом деле, прошла. Женщина поднесла ему кусок вареного мяса в миске, который он очень быстро уплел, от души поблагодарив благодетельницу. Валера сожрал два куска и потребовал себе ещё. Но хозяин предложил им выпить «волсебний сок, душа вверх».
Раздав им оловянные кружки, исходящие парком, он принялся рассказывать в доступных ему выражениях, что он тут на Ямале самый главный, что он шаман всех шаманов и Валеру он «кусать много-много» будет, а Олега «настоясий силавек» сделает.
Возмущенный дерзкими разговорами Валерий попытался ударить шамана, но не смог пошевелить рукой. И ногой пошевелить тоже не смог. Во всем теле у него работали только мышцы, двигающие глазами. И он принялся вращать глазами так, что Карабас-Барабас удавился бы от зависти, паче чаяния увидел бы его в данный момент.
Шаман принялся плясать вокруг него какой-то танец, погромыхивая косточками и время от времени ударяя в бубен.
Олег, так же напившийся шаманского вара, ощутил не то, чтобы головокружение, но какой-то легкий экстаз. Двигаться не моглось и не хотелось. Впечатление было такое, будто его подвесили, наподобие шарика, наполненного гелием, на ниточке. Он и улететь выше не мог, но и земли коснуться тоже не получалось.
Ненец подошел к Валерию, поторогал его за нос, потрепал за щёку…
— Хоросый морда! Зырный! – посмотрел на Олега и сказал, — Твой морда – худой роза! Зырный морда – его роза. Мне его Аль-Тойон привел. Кусать много-много будет. Олеска много оставайся!
Сказать Олег ничего не мог, да и не хотелось ему ничего говорить. Он плавал под потолком юрты и чихать хотел на всех и вся.
Вдруг в голову ему закралась озорная мысль. Он решил нассать на голову шамана и заодно, как бы ненароком, окропить ненавистного зверя Валерия. Вяло барражируя в душном воздухе первобытного жилища, он усилием воли зафиксировал себя в точке бомбардировки, которая находилась аккурат над макушкой ненца, колдующего над бездвижным полным телом коллеги. С радостным ощущением тайного мстителя, Олег расслабил одни мышцы, напряг другие и тугая струя мочи хлынула в его не снятые брюки. Хозяин юрты понимающе посмотрел на него и глубокомысленно изрек чужим голосом с южным акцентом:
— Ссыки без пердыки, шо свадьба без музыки!
Олег, дабы не ударить перед хозяином лицом в грязь, протяжно испустил из себя газы. По звуку это напоминало сказанное тонким детским голоском слово «пууууууууууууууууупс». Старшая жена, катающая по внутренней поверхности бедра лепешку из ягелевой муки, посмотрела на него и сказала:
— Курасиво, однако!
Груда тряпок в углу ожила и оказалась невнятного возраста и пола раскосым ребенком с прямым и длинным носом. В руках дите держало пластикового пупса. Подползя к Олегу, оно водрузило пупса ему на грудь и уползло восвояси, скрывшись под горой залежавшихся рыбьих шкур.
Олег сидел и недоумевал, как это старику, который едва по-русски говорил, так чисто и ловко удалось сказать по-украински. Шаман, как будто услышав его мысли, сказал всё тем же голосом:
— А шо ты, хлопче, на мэнэ дывишьси, якшо мамку ридну убачив? Був у мэнэ и хохол, и бульбаш, — тут голос его снова изменился, — Уанс апон э тайм ай’в ит брэйн оф инглиш спай, ху вокт хиа андэ кавэ.
Объяснение Олега удовлетворило, тем более, что ни украинского, ни тем более другого языка он не понимал, и он снова погрузился в левитирование.
В это время шаман раздел Валерия догола и теперь, со знанием дела, отделял от него половые органы тупым ножом из оленьего рога. Валерий на процедуру смотрел удивленно и грустно. И молча. Вероятно потому, что не нашел никакой подходящей к случаю пошлости или шутки. Когда операция была закончена, ненец торжественно воздел могучее Валерино естество к потолку, как будто показывая своим богам богатый урожай, что-то пропел и направился к Олегу.
— Писка осень карасо, однако! – с этими словами он разомкнул Олегу челюсти и затолкал в рот орган его товарища, — Писка жуй-жуй, потом глотай! Писка самый каросый! Будес добрый, курасивый, как мой зына!
Услышав столь лестный отзыв в свой адрес, бабища осклабилась и закатила лепешку прямо на лобок. Несколько длинных курчавых волосков отделились от её тела и влипли в и без того неаппетитную хлебо-булку. Олеговы челюсти, до того немые и непослушные, вняв приказу шамана, методично задвигались вверх и вниз и рот Олега наполнился будоражащим вкусом свежей крови и спермы из раздавленных зубами тестикул.
Тем временем Валерий, из которого, вопреки всем медицинским канонам, не вытекло ни капли крови, лишился щёк. Щеки были скормлены женам. За щеками последовал нос, который уплело тряпичное чадо. От проделанных манипуляций лицо Валерия изменилось. И изменилось оно, надо сказать, в лучшую сторону. В нем появилась открытость и бесхитростность, которой так не хватало его хозяину. Олег даже подумал, что такого Валерия он мог бы полюбить! Прожевав и проглотив детородный орган старшего товарища, он, в самом деле, почувствовал себя намного лучше. Ему показалось, что в нем проснулось какое-то новое существо. Намного лучше, смелее, ярче, чем то, кем он был на протяжении последних двадцати лет своей, в общем-то, никчемной жизни.
Старый ненец не останавливался и вот уже сочащаяся темной кровью печень полетела за порог жилища.
— Плахой, ливер, однако, — огорченно сказал доморощенный мясник, — Собаська пусь кушай! Злой ещё больше станет!
И укоризненно обратился к недоумевающему Пидоренко:
— Засем столько водка пил? Такой каросый ливер испортил, — и отпустил ему не сильную затрещину. Вроде как пожурил за невнимательное к себе отношение.
Повинуясь мановению мужа, к месту разделки подошла младшая жена. Ненец вручил ей отделенный от пищевода желудок и она пошла с ним в другой конец жилища. За желудком потянулись синеватые кишки. Обойдя вокруг столба, она пошла к следующему и через две минуты внутри юрты образовался шестиугольник, ограниченный извлеченными потрохами Валерия. Подвесив желудок на торчащий из подпорной стойки сук, женщина бережно погладила гладкую поверхность слепой кишки, что-то проворковала и принялась её сосать. Увидев это, шаман подскочил к ней и ткнул её в жопу ножом. Баба заскулила, отпрыгнула в свой закуток и с ненавистью уставилась на Олега.
— Глюпий баба! Злится, что ему писка не дал, — констатировал факт старик и вернулся к своему делу.
Отрезав брюшину, он вынул почки, которые баба с двумя дырками в жопе кинула в исходящий паром чан. В Валерии мощно двигалась диафрагма, поддерживающая собой легкие. Из внутренних органов в нем остались только они. Прежде, чем вынуть их, шаман велел жертве:
— Сказы!
Валерий прочистил горло и проникновенным басом пропел:
— Спасибо тебе, добрый человек!
Ненец улыбнулся.
— Каросый ты, однако, стал. Дысать нам теперь лихко станет!
С этими словами он приступил к извлечению легких. Но Валерий не унимался и, на остатке дыхания, пропел исчезающим голосом:
— Приятного вам аппетита!
Хирург погладил его по голове и поцеловал в оголившиеся в безщечном оскале зубы. Через час от Валерия остался только позвоночник и удивленно вращающая глазами голова. Его уши и язык гармонично дополнили ожерелье старшей жены, докатавшей, наконец, свои лепешки и теперь выдавливающей в них содержимое кишечника, развешанного на просушку. В последнюю очередь из головы были извлечены глаза, правый из которых он подарил дочке, а левый упрятал в одну из многочисленных складок своего одеяния.
Потом была общая трапеза. Двигаться сам Олег ещё не мог и на этот раз с ложечки его кормила дочь шамана. Из ноздрей её непрерывно лились сопли, падающие в миску, но от этого наваристый суп из жирного Пидоренко становился ещё вкуснее. Олег, из скромности, хотел отказаться от пирожков с говном, но хозяин настоял и молодой геолог с огромным аппетитом уплел свою порцию, а потом ещё и кусочек лепешки своей кормилицы. Оказалось, что пищеварительная система коллеги была расстроена дальше некуда и оттого в экскрементах осталось много всего непереваренного и вкусного.
Шаман снял голову главного блюда с позвоночника, ударил по ней крепкой палкой, от чего та раскололась и принялся пальцами вычерпывать из неё мозг, смакуя его и причмокивая от удовольствия. При этом он вальяжно развалился на проссанных Валерием шкурах и, подложив под голову теплую ещё Валерину ногу, озорно косился на Олега. Не удержавшись, он хмыкнул и голосом насильника сказал:
- Ишь ты, фамилию ему поменять вздумалось!
Не придав его словам абсолютно никакого значения, выпив ещё немного вара, сытый и счастливый Олег уснул.
Проснулся он от того, что ненец, напевно читая мантру, тыкал ему в задницу палкой. Несмотря на кажущуюся унизительность этой процедуры, Олег получал от неё несказанное удовольствие и даже побоялся открыть глаза, чтобы не прервать процесс. Но мудрый старикашка почувствовал изменение в состоянии молодого человека и прекратил свои манипуляции.
— Всё, геолога, вставай! – сказал он своим обычным голосом, — Нет больше снег! Твой большой птица уже летать будет. Пш-пш! – и он замахал на него руками, как бы прогоняя из юрты.
Вспомнив рассказы съеденного накануне товарища о гостеприимстве местных жителей, Олег решил задать вопрос, который мучил его с того самого момента, как он приехал на Ямал:
— А что, дочку твою или жену мне трахнуть не надо?
Шаман тоненько захихикал и с прищуром поглядел на него.
— Масква баба бабу ебать. Ямал мужик баба ебать! Пш-пш! – снова замахал на него руками гостеприимный хозяин.
Ни хера не поняв из сказанного, Олег натянул штаны и уныло поплелся к откинутой шкуре выхода. Чувствовал он себя бодро и даже можно сказать счастливо. Светило солнце и снег слепил глаза. Потянувшись, вдохнув полной грудью, парень вновь ощутил радость бытия и собрался уже сделать первый шаг на восток – в сторону базы, как сзади его огрели палкой по затылку. Той самой палкой, которой вчера расколи череп, полный информативного деликатеса. От полученного удара в голове зазвенело и Олег повалился лицом в снег. Кто-то потянул с него штаны и он услышал причитание шамана:
— Снег карасо! Снег всё меняется! Был мир сёрный, стал мир белый! Был снег крепкий, стал вода мяхький-мяхький! Был фамилия плахой, стал незный-незный!
При этом он заталкивал Олегу в анальное отверстие восхваляемые им кристаллизованные осадки. Заталкивал их туда полными пригоршнями, от чего анус растягивался, доставляя ему морозно-болезненное наслаждение. В какой-то момент он отключился, а когда пришел в себя, то не было уже ни шамана, ни юрты, ни снега в жопе. Он лежал один, посреди огромного снежного поля и его заметала вновь начавшаяся метель.
Вдруг его охватило безмерное отчаяние. Зачем всё это? Почему он должен умереть здесь, у черта на куличиках, когда жизнь только начинается, когда он только-только обрел новый смысл бытия? Всем своим обновившимся существом, несмотря на больно бьющий в глаза снег и валящий с ног ветер, он представил, как над ним, прямо сейчас, повисает вертолет. Представил его ярко оранжевые борта с синей полоской, пухленькие бочка и колесики, покрашенные в центре нелепой зеленой краской. Он даже ощутил запах выхлопа, придавливаемого к земле потоками воздуха от стремительно вращающихся лопастей.
Вдруг вдали послышался какой-то шум, очень быстро превратившийся в стрекотание пропеллера, а потом появился и сам поисково-спасательный вертолет. Из-за непогоды машина шла низко и потому Олегу даже не пришлось махать руками.
— Ебать мой хуй, Олежек! – командир спасательного отряда радостно хлопал его по спине, крепко стиснув в объятиях, — Ёбана! Это же просто пиздец, как повезло! Погода, сука, захороводила, собирались уже на базу возвращаться, а тут Толяну, — он плюнул в сторону пилота, — Какой-то хуй в голову вбился! Говорит, мол, вон в ту сторону две минуты пролетим и до хаты. И пальцем, сука куда-то тычет, а его хуй что разберешь в этом снеге ебучем. А я ему говорю, мол, ты ёбнулся, кого мы тут, блять, увидим в этой ёбани кромешной? А он, блять, свою линию, падла гнет! Я его чуть не уебал, а он как заорет, мол, гляди, мол, вон Валерка стоит. А где Валерка, кстати, — опомнившись спросил он.
Олег пожал плечами.
— Я на восток пошел сегодня утром, а он сказал, что на восток только пидары ходят и вообще, мол, примета плохая и попиздюхал куда-то в другую сторону.
— Долбоёб своенравный! – в сердцах сказал командир, — Хорошо хоть тебя за собой не утянул. Ладно, — он махнул рукой, — Далеко он уйти не мог, так что ща пару кругов мотанем, стопудов, он здесь где-то. Ты как вообще? – он внимательно посмотрел на Олега, — Блять, ты красивый какой стал! – и через пять секунд задал риторический вопрос, — Тебе что, чукоты снега в жопу напихали?
И тут Олега прорвало. Он упал на могучее плечо командира и зарыдал. Это были слезы пережитого позора, избавления от неминуемой гибели в белом безмолвии и радости нового обретения. Не старый ещё мужик прижал его к себе покрепче, провел рукой по начавшим расти грудям и сказал:
— Ну, ты не плачь, солнышко! Ты не первый отсюда девкой уезжаешь! Теперь ты у нас Олюшкой будешь, пока тебя в министерство в Москву не заберут.
Отстранился, вытер слезы на её глазах и с грустью сказал:
— Вас всегда в министерство забирают.
Наклонился к пилоту и проорал ему в ухо:
— На базу! Пизда Валерке!
Олег запустил свою не согревшуюся ещё руку в свои штаны, ощупал свои половые губы, сжавшиеся от холодного прикосновения и подумал свою первую женскую мысль: «Теперь фамилию без взятки поменяю».

(c) Kappaka inspired by Дядя Яша.