castingbyme : Биография

Она вошла в вагон метро и плюхнулась на сиденье, нагло втиснувшись между двумя пассажирами. Сидящая справа от неё старушка интеллигентного вида, ухоженная, как это удаётся лишь еврейским старухам – из говна сделать конфетку – поморщилась, очевидно, от исходящего от девчонки винного духа. При взгляде на девочку почему-то вспомнился обрывок песенки – платье новое порвали и подбили правый глаз… Тушь размазалась, «вся в слезах и губной помаде»… Слёз, конечно, не было, была юбка-мини на тщедушном тельце и потасканный взгляд. Девка сквозь зубы цедила ругательства, разобрать можно было «сучка ебучая», казалось бы, ни к кому конкретно не относящиеся, но повторяемые как заклинание и с ненавистью в голосе. На очередной станции девочка поднялась и по пути к выходу обернулась. Смачный плевок попал старухе прямо в интеллигентное лицо. Буквально за секунду до закрытия дверей девица вышла из вагона. Старушка, сидевшая прямо, как будто проглотив кол – старания гувернантки не прошли даром – окончательно застыла в своей позе, и только окаменевшие черты лица выдавали недурственные старания женщины не расплакаться тут же от обиды и возмущения. Просидев так пару минут, бабка достала из кожаного клатча, как сейчас называются такие ридикюльчики, носимые в ладошке, кружевной, надушенный приторно-сладкими духами и пропахший шифоньерным духом ветхий от времени платочек, бывший когда-то нежным батистом, и вытерла морщинистую, но такую ухоженную розовенькую щёчку. Народ вокруг бабки, вместо принятого обсуждения маленькой проститутки, молча, но с любопытством наблюдал за этим действом, как купившая по дешёвке билет на представление галёрка, готовая по первому знаку рукоплескать или свистеть с одинаковым азартом. Знака, однако, от бабки не последовало, и публика чувствовала себя обманутой в ожиданиях.
На лицах некоторых отражалась борьба противоположных чувств – с одной стороны, девка, конечно, хамка и проблядь, с другой – жертва всё же еврейка, тоже не сахар.
.
Бабуся же, утеревшись платочком, зажала его в ручке с элегантно наманикюренными узловатыми пальчиками и так и просидела всё время до прибытия по назначению. Наиболее глазастые пассажиры смогли пронаблюдать, как на станции старуха первым делом подошла к урне и аккуратно опустила туда беленький комочек.
.
Как повели себя пассажиры после того, как обе актрисы покинули сцену, нам неизвестно, но думается, что люди ехали и дальше в молчании, прокручивая в голове увиденное и предвкушая, как они будут рассказывать об инциденте.
.
У старушки было красивое имя – Екатерина Львовна. В данный момент жила она в малогабаритной двухкомнатной хрущёвке вместе со своим пожилым сыном-алкоголиком, что совершенно нетипично для отпрыска хорошей еврейской семьи. Екатерина Львовна возвращалась в этот поздний час из гостей – она посещала свою младшую сестру, с которой они остались одни-одинёшеньки на свете из всей бывшей многочисленной родни.
Ида Львовна была младшенькой в семье и звалась до сих пор Идочкой, несмотря на свои семьдесят. Екатерина Львовна наслушалась сегодня довольно сетований и советов по поводу своего непутёвого сына, которого она защищала со свойственной еврейскому менталитету лояльностью по отношению к собственной семье. Гришенька вырос безотцовщиной, как и многие из его поколения. Вы скажете, что и сейчас полно безотцовщины, и будете не совсем правы. Отец Гришеньки был красным комиссаром, удивительным образом пропавший без вести в Великой войне. Если учесть, что Павел Степанович был совершенно русским, что комиссары, следуя традиции и коммунистическому евангелию, если и погибали, то с пистолетом ТТ в руке, зажигая и подвигая на подвиг личным примером личный состав (славные каламбуры, не правда ли?), то совершенно непонятно, как он умудрился пропасть без вести. Злые языки, правда, сыпали соль на раны рано овдовевшей жидовки, поговаривая, что Павел Степанович подался к Власову, но Екатерина Львовна не обращала на это внимания, как подобает её чувству собственного достоинства, тем более, что Павлуша до войны был преподавателем античной истории в военной академии, а перед тем, по её словам, «двадцатипятитысячником», и что чуть ли не с него писал Шолохов своего Давыдова, да и оставшаяся от него кожаная кепка замечательного пошива – таких нынче не делают — подтверждала легенду, так что и языки умолкли со временем. Екатерина Львовна во время войны была эвакуирована в Самарканд вместе с театром оперетты, где она служила в скромной должности кастелянши. Тем не менее, благодаря этой должности, от неё как бы зависели и примы, и прочие артисты, так что была Екатерина Львовна уважаемым в театре человеком, а барское дореволюционное воспитание позволяло ей находиться в дружеских отношениях с дирекцией и исполнителями. Была Екатерина Львовна отменно хороша собой, с густыми волнистыми волосами и гордая, как Юдифь с картины Климта.
.
Екатерина Львовна зашла в квартирку, где занимала меньшую из двух комнат, протиснулась мимо большого холщового мешка с пустыми водочными и коньячными бутылками, составлявшими подспорье к её тридцатирублёвой пенсии, на кухню и открыла окно в сад. Аромат сирени напомнил ей, что завтра воскресенье, время ставить будильник на шесть утра, чтобы поспеть на базарчик около метро, где она сможет продать пару букетов.
.
В этот момент выполз из своей комнаты её сын, и старушка, сжавшись на стуле, с пустым и обречённым взглядом следила за тем, как он пьёт воду, насторожённо глядя на его движения. Оторвав рот от стакана, сын бросил тяжёлый взгляд на мать:
- Ну что, натаскалась, сука рваная?
- Гриша, опомнись, я у Идочки была, она привет тебе передавала...
- Красный фонарь тебе повесить, блядищща… Думаешь, забыл я, как ты мужиков таскала, как я, пацан четырнадцатилетний, твои вопли слушал, как живот у меня от голода подводило?
- Сколько толочь воду в ступе можно, Гришенька? Да благодаря офицерам этим и выжили мы. Думаешь, за ту корку хлеба, что я в паёк получала, могла я тебя пшённой кашей с мёдом кормить?
.
Екатерина Львовна не выдержала и заплакала. Да, водился за ней грех этот. И на сердце давил. И прав сыночек её, не блюла она себя в эвакуации. Но сколько ж лет прошло, да и делала она это только ради сына. Водила она к себе в каморку офицеров, студентов военной академии, также эвакуированной в Самарканд. И в госпитале по ночам дежурила. А однажды влюбилась в солдатика раненого, да и привезла его после войны в Москву. Выдавала его за приёмного сына, пока не бросил тот её ради молодой невесты. Всё припомнил ей сын родной этим вечером. И молотком застучали слова молоденькой шлюшки в метро – «сучка ебучая!». Неужели вся жизнь, от раскулачивания в революцию, бегства от разъярённого быдла, еврейских погромов, двадцатых голодных, тридцатых дёрганых-передёрганных, страшных и чужих сороковых, бедных послевоенных до брежневских застойных – всё закончилось только этими двумя отвратительными русскими словами? Вспомнился любимый анекдот Шолом-Алейхема:
.
Еврейская семья приезжает в Швейцарию. Они останавливаются у большого фонтана, и старый еврей говорит:
— Дети мои, посмотрите на этот фонтан! Как он похож на нашу жизнь!
— Чем похож, дедушка?
— А Бог его знает!
.
Екатерина Львовна улыбнулась сквозь слёзы. В её характере было сохранять юмор даже в самых отчаянных ситуациях, эта её черта и помогала выжить в самые лихие времена. Её сын понял улыбку по-другому, в его пьяном мозгу улыбка матери выглядела издевательством. Он подошёл в мешку с бутылками, выбрал одну со стеклом потолще и опустил её со всего маху на темень матери. «Пожила, сука, дай и другим пожить», — подумал он с удовлетворением. Там и нашла его вызванная соседями из-за шума милиция. Соседка-понятая, приглашённая для составления протокола, сказала: «вот ведь, жиды, а ведут себя, как русские». И непонятно было, гордость или осуждение звучали в её словах.