Тов. Птиц : ЕВРЕЙКА

(маленький эпизод для кино)

Десять посадочных мест, толстый водитель в засаленной кипе, касса-копилка, радио и ручка дистанционного управления дверью системы «рычаг» — это такси маршрута Жопа — Большая Жопа.
Пассажирский комплект — минус один. За спиной водителя, на двойной скамейке, сидела пожилая женщина в религиозном прикиде. Женщина сопровождала внука лет пяти при кипе и пейсах. Пейсы короткие, кипа вязанная, женщина суровая. Обожженное солнцем, тяжелым трудом отмеченное лицо обрамлял глухой черный платок. В руках у женщины была потрепанная Псалтырь.
Машина вздрогнула.
«Ийе рацОн милефанЕха...» зашуршали листки молитвенника. Вика закрыла глаза, склонилась к окну. Молитва прервалась. «Ежи еси на небеси» — повернула голову и уперлась в черные глаза пожилой еврейки. Женщина ткнула в Вику Псалтырью:
- Подпоешь? Это легко.
Улыбнулась, недобро глянув на короткую юбку девушки, и затянула: «Ине ма тОв у ма нАим… как хорошо, как приятно жить братьям вместе!»
«Блять, щас начнется» — думала Вика нелепо раскрывая рот под известную мелодию и зашифрованные слова. Пассажиры такси затянули развеселую дорожную, на сегодняшний день предписанную.
Пел кипастый водитель, пел аккуратный, интеллигентного вида, дядечка, пел пузатый и засаленный во втором ряду, пел худой кадыкастый у окна, пел мужик в черном коротком пальто на задней скамейке. Даже эфиоп запел и захлопал в ладоши. Не пел только спящий богатырским сном в дальнем углу, ну, и Вика. «Ине ма тов, ине ма тов ла ла ла». У Вики выходило: «ла ла ла бляааать, щас начнется, щас начнется, ебаный в рот, почему я забыла наушники домааааа!» Когда последние «ла ла ла» отгремели, пожилая женщина подобрала юбки, резким мужицким движением подвинула тухес на край сидения, раздвинув при этом для лучшего упора ноги и, кивнув, в сторону Вики, хлопнула водителя по плечу.
- Нет, ну понаехало, а!?
Внук тряхнул пейсами в знак согласия с бабушкой. Водитель глянул на Вику и протянул всеобъемлюще: «дааа».
И началось: «Израиль и так маленький на всех гоев не хватит; если уж приехал, то будь добр; я все понимаю, но и своим не хватает; куда смотрит премьер министр? подумай о своих будущих детях; рай на земле; мессия постыдится заглянуть; в чужой монастырь; вали в свою Россию; все русские бляди; врачей на хуй; дипломы куплены; водка; ассимиляция; экзистенциализм.»
При всем этом разгроме, только водитель испытывал некоторые угрызения совести. Он изредка поглядывал на девушку через зеркало и всё свое участие ограничил междометиями и двусмысленными выражениями вроде: «С Божией помощью» и «к ебени мат». Обернувшись к интеллигентному дяденьке Вика пискнула было про сионизм и израильское гражданство. Дяденька хмыкнул и сделал передачу пузатому-засаленному. «Ты же могла поехать в Америку, например?» — принял мысль пузатый. «Причем здесь Америка?» — «А при том, — облокотившись на мощные, по-мужски расставленные колени, вещал религиозный оплот государства женского полу, — »при том, что в Америке ты бы принесла больше пользы своему сионизму. Вы, гои, приезжаете сюда и думаете, что платя налоги и рожая солдат помогаете развитию государства. Но ваши солдаты отказываются служить, дети не хотят молится, мужчины женятся на вас и забывают дорогу в синагогу, а страна заполняется полукровками, которые за пределы Тель Авива не выезжают. Почему ты не перешла в иудаизм? Почему не соблюдаешь традиции? Потому что тебе насрать. Ты, как заразная болезнь, поэтому сиди и слушай, может, такой позор заставит тебя хоть с места сдвинутся!"
«Да уж, завтра же побегу записываться в ешиву для девочек-целочек, сука мерзкая.»
Впереди на дороге замаячила тень. Фары выхватили силуэт голосующего. Водитель начал сбавлять скорость.
- Тут же одно арабьё в округе! — забеспокоилась Женщина.
- Арабы не голосуют, а у нас свободное место — деловито ответил водитель, на ходу распахивая дверь.
В проеме нарисовался худой человек, глаза блестят. Запинаясь, он начал говорить на английском. Пока путешественники всей гурьбой продирались сквозь дикий акцент, силясь понять к чему клонит отрок, черной тенью метнулось к нему нечто и над плечом отрока показалось дуло автомата. Водитель нажал на газ, маршрутка дернулась, прогремел выстрел. Окно позади водителя разлетелось мелкими осколками. Пассажиры охнули, но не закричали. Из-за голосующего парня выдвинулась тень, ткнулась в маршрутку. Вооруженный мужчина разглядывал пассажиров.
- Что, блядь, жиды, не ссыте? — прозвучало на чистом русском.
Вооруженная армейским автоматом тень потянулась за самой доступной жертвой — религиозной женщиной, которя сидела аккурат напротив выхода, цапнула за руку, вытащила мордой к свету лампочки над ступеньками.
- Фу, бля, старуха.
Женщина плюхнулась на сидение, пейсатый ребенок кинулся к бабушке и зарылся у нее в боку.
Вика поняла, что ей пришел конец и дернулась, вскочила в попытке укрыться в глубине маршрутки. Её грубо схватили за лодыжки. Она упала лицом на пол, уцепилась за сидение. Четыре крепкие руки потянули за ноги, развели в стороны. Защищаясь она подвела колени к животу, смыкая их, защищая оголившиеся бедра, оторвала руку от сидения, в безумном порыве одернуть юбку задравшуюся до груди. Головой перечитала ступеньки маршрутки.
- Пошли жидовская сука, расплатишься за своих ...
Удара об асфальт не было. Вику во-время подхватили и поставили на ноги. Дуло автомата нацелилось на водителя.
- Ю Гоу, Ай си. Ю стоп. Ай Шут.
Автомат дернулся, показал направление движения. Водитель даже не пошевелился. И тогда пустыню оглушил гавк:
- Шнеллер!
С хлопающей на ходу дверью такси сорвалось с места. В зеркале заднего обзора была видна тень со подведенными к лицу руками и угадывалось дуло автомата смотрящего в след.

- Полиция, полиция… — пальцы водителя перебирали клавиши телефона установленного на передней панели, загорелся свет над приборной доской, осветил перекошенные лица пассажиров.
- Идиот, свет вырубай! — завопила старуха, прижимая к себе пейсатого, зареванного малыша.
Свет погас, включилась громкая связь, зашипело:
- Отделение 656 слушает.
- Маршрутное такси, захват заложника.
- Ваш идентификационный номер.
- 025689744
Пассажиры сидели в молчании, ловили каждый звук исходящий из громкоговорителя. Угрожающая тень скрылась за поворотом, но водитель гнал, гнал так, как будто каждый километр приближал его к спасению, к заветной полиции, к дому, к безопасности. В телефоне крякнуло:
- Ноль два, что?
- 0, 2 — про себя и громче — 5 6 8 9 4… нет, 7 4 4
- Шесть что? плохо слышно!
- КЕБЕНИ МАТ — захват заложника, какой номер идентификации? Тридцать шестой километр, двадцать пятая трасса, Неватим — Димона...
- Мне нужен ваш идентификационный номер — перебил телефон.
Водитель заревел:
- 025689744!
Громкая связь кашлянула и вырубилась.


Шур шур шур — ногами по сухой траве. Слетела туфля, завязла в стеблях. Вика попробовала упиратся, получила удар в зубы. Зашуршала трава под обмякшими ногами. Под руки, под руки, быстренько, волчьей тенью.


Водитель тормозил у обочины, колотил онемевший телефон.
- Не тормози! Нету тут сигнала, кати дальше — заорал на него мужик в черном коротком пальто.
Взвизгнули шины по сухому асфальту, подняли облако пыли.
- А что они сказали? Кто-нибудь понял? — аккуратненький дядечка окинул взглядом темный салон такси. Религиозная женщина повернулась к нему, пожала плечами.
- Арабский я бы поняла, но это даже не арабье было. Русские?
На задней скамейке заворочались, прочистили горло:
- Сказали, что ты для них старая. А потом, сказали, что то вроде: пойдем еврейка, будешь отвечать за свой народ.
- Еврейка? Кто еврейка?


«Блять, ни одного дерева!» Шуршала трава, переругивались голоса в темноте. «Тыжелая стерва!» Ноги путались в цепких колючках. Вика повисла всем весом, зарылась коленями в поросли. «А ну встать, жидовка!» Железом в живот. "Воздух, воздух где?"


На заднем ряду зашевелилось, подвинули и запихнули в угол эфиопа. Без малейшего намека на акцент:
- Разворачивай, водила, нас тут семеро мужиков, поехали за ними!
- Нееет — завизжала Религиозная, — не сметь, у меня ребенок!
- В машине останетесь! — гавкнул на нее молодой парень, выползавший с задних рядов. Плюхнулся на первое сидение, потянулся к рулю — Разворачивай.
Женщина повисла на плечах у водителя.
- Высади нас на остановке и разворачивай, звони в полицию! У меня ребенок, не смей туда ехать!
Ожила трубка, зашипела связь.
- Отделение 656.
- Захват заложника, трасса 25..
- Переключаю.
Полилась музыка.
- До ближайшей остановки километра три, не успеем спасти девочку! — взмолился водитель, — Да и че ты делать там будешь, в темноте то?
- Скоро последний из Бер Шевы пройдет, недолго ждать. Лучше в полицию звони. У них вертолеты, а вы безоружные!
- Да какая полиция?
Музыка прервалась:
- Отделение 656, слушаю.
- Блять, у нас захват заложников...
- Ваш номер.
- Ебаный мир! номер?
- Ноль, два, — зашептал пейсатый ребенок
- Ноль, два — крикнула в трубку женщина
- 0 2 5 6 8 9 7 4 4 — медленно, с расстановкой повторил водитель номер своего паспорта. Шевеля губами ему вторила Женщина, шептал аккуратненький дядечка, кивали каждой цифре пузатый-потный, и кадыкастый, и тот, что в коротком черном пальто. Даже эфиоп, не понимая ни одного слова, раскачивался в такт общему порыву.
- Проверяю, — и полилась музыка.
- Что они проверяют? — недоумевал водила.
- Что это не подстава какая нибудь, — ответил парень, — Слышь, разворачивай.
- Неет! — завопила Женщина, — до остановки довези и делай что хочешь! Ребенок у меня.
- Километра три еще пилить! — водитель озирался на пассажиров. Пассажиры молчали.
В телефоне щелкнуло:
- Отделение 656 слушаю.
- Это я вас слушаю! — рявкнул парень в трубку. — Маршрутное такси, трасса 25, Неватим-Димона, район Эль Ас`ам, нападение, автомат М16, захватили заложницу.
- Ваш идентификационный номер.
Такси взвыло в один голос и на телефонный аппарат обрушился слаженный, как хор, поток ругательств.


«Высоко привязали. Как ее теперь трахать то?» — «Да она обосцалась вся, кому она нужна!» — «Серый, че делать то будем? Мочить, что ли?» — «Совсем уебался? Крест вырежи. Фотографируй». Вспышка. «Ты охуел со вспышкой!?» — «А как?»


Впереди показались огни придорожных фонарей, козырек остановки. Такси воткнулось в землю, распахнулась дверь.
- Давай, давай, бабка, живее.
Грузная, широкобедрая женщна неловко спрыгнула на дорогу, подхватила внука, сумку. Такси рвануло, дверь захлопнулась сама по себе, по инерции, чуть было не накрыв собою пейсатого детеныша. Описав широкую дугу маршрутка развернулась. Бледное лицо кадыкастого мелькнуло в темном окне, проводило безумным взглядом оставшихся позади путников.
Женщина водрузила застывшего мальчика на скамейку. Осела рядом, подвинула к себе сумку, пошарила руками вокруг, нащупала рученку внука и сжала ее. Ребенок взвизгнул. Женщина зашептала молитву. Попыталась было закрыть глаза, сосредоточится на словах. Мимо проехала машина. Женщина вскочила, замахал руками и только, когда габаритные огни скрылись в темноте, поняла, что шанса у нее не было — машина ехала в обратном остановке направленнии, туда, куда минуту назад уехала ее маршрутка. Она начала ходить по дороге, всматриваться в темноту, шептать заученные песни псалмов. Один, второй, третий — очень длинный, два раза. Четвертый. Шум приближающегося автобуса. Беер Шева — Димона, раскрылись уютные двери.
Женщина поставила на ступеньки внука, вслед за ним сумку.
- Ты ничего не видел по дороге? Полиция? Вертолеты?
Водитель крякнул:
- Ты чего? Какие вертолеты? Одна сумасшедшая маршрутка промчалась навстречу! А что случилось то?
Женщина заглянула в салон, обвела взглядом пассажиров.
- Вот деньги, давай билет.
Водитель принял деньги и, даже не пересчитав, нажал на кнопку, выполз талончик. Религиозная хищно схватила его, пробежала глазами.
- Поднимайся давай!
В ответ женщина всунула в руки ребенка телефон и поцеловала его в кипастую макушку. Отступила на шаг от автобуса, прокричала.
- В Димоне позвонишь по последнему номеру. Это его мать, она заберет.
Водитель сделала было попытку встать, но женщина отошла ещё на один шаг и выставила вперед себя руку: Стой.
- У меня твой номер. — Она показала ему билет, — Узнаю, что не довез, найду и убью. Понял? А мне тут надо.
На этих словах она развернулась и пошла в обратном от Димоны направлении. Длинная юбка мешала идти, путались ноги, толстые ляжки терлись друг о друга, было больно. Тонкие городские чулки порвались о придорожную щебенку в считанные минуты. Еще было слышно, как зовет водитель, проклинает, просит, а чулки уже сбились в никчемную тряпку и запутались в сандалиях, выставили на обозрение артритные пальцы. Позади взревело, зашипела закрывающаяся дверь. Она обернулась лишь тогда, когда звук мотора начал понемногу стихать. Не оставил ли добрый человек ребенка на остановке? Нет, пусто. Никто не плачет, не бежит за ней, не зовет громким голосом.
Тогда она сорвала с ног остатки чулок, затянула потуже черный глухой платок на голове и пошла быстрее. Быстрее. Еще быстрее.

«Как хорошо, как славно жить братьям вместе!
Это — как драгоценный елей на голове, стекающий на бороду,
бороду Ааронову, стекающий на края одежды его;
как роса Ермонская, сходящая на горы Сионские,
ибо там заповедал Господь благословение и жизнь на веки»
Псалом 132