Михал Мосальский : Вожатый

Первым воспоминанием Василия на белом свете было, когда его средний брат вместе с дворником выносил из квартиры тело в гробу его старшего брата, а отец погонял его пинками за нерасторопность. Настал черёд женского плача. Под всеобщий разрывающий душу женский рёв, Вася ненароком уронил с тумбы отцовские беруши. Плач исчез. Стало не так грустно, при этом Вася не терял сочувствия и не жалел слёз. Жалко было, хоть и непонятно почему. Вася жалел взрослых за их тусклые лица вокруг. Как зараза!
— Юра ушёл от нас, от нас, от нас…
— Не мычи, дура. Я скажу. Гм… Юра никогда не был хорошим пловцом. Это был его косяк. Я в детстве отвёл его на секцию плавания, а он только и знай, что клей, да бензин нюхать с дружками. Так и не отучили его от этого. Прости меня, Господи, дурака грешного, раба твоего Леонида.
Ноги у Васи стали затекать от постоянного стояния. На этом воспоминание обрывалось.
***

— Вась, вставай на работу. Живо!
— Встаю, встаю уже. Зачем трещишь?!

***

Автор, Пескарь, Диман Т., Макс И. в субботу вечером.
— Как у того парня, который сидит сейчас у отца прозвище?
— Я не помню.
-Да… Не вспомнить.
— Вася знает! Гарантия.
По ступенькам от булочной к аптеке, где стояли мы, под крышей вечером в субботу, явил себя Василий – заядлый спорталкаш.
— Вась, как у того парня, который сидит, прозвище у бати?
— Ого. Вспомнилось тебе. Не, не скажу так сходу.
— Вась, по водясику?
— Да, налей. Видел сегодня, как наши в евролиге обгадились?
— Видел, видел, Вась. На накати крепенькой.
— Дебилы безногие! Ууух. Хорошо прошла. Ха-ха, это как мы с мумом ломанулись в лагерь.
— Куда? Ты в лагерь? Кем?
— Вожатым, кем же ещё?!
— Не гони, Вась.
— Соображай в общем… Мум ни пойми, откуда и каким раком достал для нас две путёвки в лагерь вожатыми.
— По молодухам, Вась? Ха-ха.
— Зачем мне молодухи? У меня самого дочь помладше вас, Диман. Ты же знаешь. Нет, не это влекло, а желание на халяву отдохнуть-бухнуть.
— Да, Вась, ты самый занятой человек на свете.
— Ладно, ты не подкалывай меня! Когда ты ещё был озорной мыслью в голове отца, я в Лужниках в Пеле с мужиками снежками кидал.
— Что было в лагере? – спросил я.
— Курорт для подростковой оторвы и нищебродов. Нам с мумом всё по барабану. Тверская область. Новый год на носу. Только я, мум и суровая молодёжь. Зато: трёхразовая кормежка и местный самогон за копейки. Пошёл сумасшедший мозговой оргазм…
— Есть семечки ещё, Макс?
— Нет, Вась, сам последние доедаю.
— Ну, и Газаев с ними.
— А в Новогоднюю ночь в лагере с другом были?
— Да. По третье число зависли. Будит меня утром первого января вахтёрша. Пьянющий, считай только лёг. Говорила, что уборщица отказывается входить в восьмую комнату. А я ей: «И чего тебе от МЕНЯ надо?». Жмурюсь от включенного комнатного света.
— Ты дурак, что ли совсем, лысый?! Это твои детки! Иди, сделай, что-нибудь, уборщица ждет, стоит.
— Ну, пусть ждёт. Мне-то чего? И повернулся снова к стене.
— Вставай, охламон, немедленно!
— А? Аааа…. Напугала меня спросонья эта овца старая, сил нет. Думал мотор встанет.
— Накатишь, Вась? Треть литрухи уже осталась.
— Да, давай. Пеле тогда от нас по полю бежал. Как лавина летели снежки.
— Вась, а ты в ту комнату заходил?
— Какую?
— В лагере, куда уборщица отказалась идти.
— С такой-то грымзой, попробуй не пойди. А я в трусах валяюсь. Одеяло на полу. Рядом на кровати мум спит и слюна до пола висит, как у дурного. Выгнал её на минуту за дверь. Накатил полтинничек до обутия тапок и полтинничек перед дверью.
— Иди, вожатый, посмотри.
— Вижу, дверь открыта, предпоследняя справа, в конце коридора. А рядом с недовольной рожей Туркменистан пожилой, какой-то стоит со шваброй в ведре. Представляете, я выпал от увиденного. На полу, абсолютно по всей большой комнате, начиная с порога пустые бутылки. Никогда такого не видел! Все в умат. Кто-то с «белым другом» ругается, двое на балконе курят, все остальные в дрова. На кроватях все лежали штабелями друг на друге. Ну, молодёжь отдыхает. Все такими были. А эта овца с уборщицей на меня кинулись.
— Детей спаиваешь, ирод. Святого в тебе нет!
— Да, наоборот всё было. Сами принесли перед Новым Годом водяры, до белой горячки трижды упиться хватит. Мы в воспитательных целях подарок приняли-изъяли. С ними хлопнули по сто грамм. Но эти-то парни нормальные, поверьте мне. С такими можно накатить. От этих кур, севших мне на уши в недоброе утро, голова разлеталась на части. Ну, я и психанул. Как въебал по ведру с грязной водой, всю нечисть на ковёр и стены запустил. Третий полтинничек и сладкий полудрём до подъёма.
— Э, Сев, куда полетел? Давай сюда.
— Потом, Вась, подойду. Времени нет.
— Давай, дуй.
— Вообще там весело было, Вась?
— Ещё как! После завтрака первого января намечался бег на лыжах, турнир среди отрядов. От нашего один какой-то пошёл, не пьющий по ходу. А сам длинный как палка. Мы с мумом у старта стояли, поправлялись. Стартовал он отменно. Всех оставил позади. Мы, не сговариваясь, с мумом скандировали: «Палка впереди планеты всей». Так и пробухали там час. Наш третье место занял. Молодец парняга. Мы ему стопарик – он носом воротит. Странный леший. Ха-ха-ха.
— Здорово, Вась.
— О, здорово, Лёх. Слушай, Лёх, есть ещё работа у вас?
— Да, я говорил тебе…..
— А как лагерь, Вась, назывался?
— «Мечта». Был случай, уже второго января, после обеда. Шли с мумом к себе в комнату. Нас догнала, та ведьма – вахтёрша и бобриха какая-то. У вас, мол, в шестой ни пойми, что творится. А эта расфуфыренная была начальницей лагеря и припёрлась с после праздничной проверкой. В шестой дверь слегка прикрыта от посторонних глаз. На растянутых верёвках вдоль стен, сушилось бельё, как мужское, так и женское, всё вперемешку. А на сдвинутых впритык кроватях, парень, которого я вообще впервые в жизни видел, драл по гланды Ленку, одну из старших в моём отряде.
— Что это у вас здесь? Дурдом! Парень с девушкой живёт, как будто дома они. Возмутительно!
— Ну, что с них возьмёшь? Молодые и есть молодые. Пусть трахаются, потом женятся. Что мы не люди, в конце концов?! Бобриха заверила меня, что это мой последний визит, в качестве вожатого в этот гадюшник. Ха-ха-ха. Ничего не понимает, дура.
— Не поедешь туда больше, Вась?
— Ну, уж нет! В такую дыру! В ночь перед отъездом всем отрядом столовую разнесли на камни и щепки. Устроили настоящий хардкор. Ну, только, если вахтёршу к тому времени уволят.
— Водясик кончился.
— Жаль, но мне всё равно пора. Счастливо, мужики.
— Давай, Вась, удачи.