Ромка Кактус : Чудовище внутри

Среди осколков моей памяти история о внеземном разуме, в образе летучей мыши скупившем все съедобные трусики в заведении мадам Бовари.

Звали его Стивен. Закинув дробовик на плечо, он шёл в разорванном пальто в направлении полицейского участка Крауч-Энд. Шериф поливал цветы на окне, свесив синюшный язык на форменный мундир (рядом со звездой шерифа знак почётного членства местного гольф-клуба), выпучив остекленевшие глаза в знак приветствия, орошал содержимое горшков своей желчью. Проходя мимо окна, Стивен кивнул ему.

За последний год он заметно похудел, вытянулся, в глазах у него появился нездоровый блеск кокаинщика, благодаря которому его лицо стало почти интересным. Густые бакенбарды выбивались из-под мотоциклетного шлема. Держа феску в руке, он ступал неслышно, чтобы никого не побеспокоить, и всегда говорил одно и то же: «Мир вашему праху!»

Шериф Фарнхем приготовил кофе и принес его в комнату номер три, где среди индюшек и кур, ходили и что-то клевали пять или шесть павлинов — краса и гордость кошских птичников. На столе, заваленном бумагами, закинув ногу на ногу, восседал в обтягивавшем грудь очень открытом жилете краснозадый бабуин. Это был друг семьи, все звали его просто «виконтом», он был у полиции, что называется, «на подхвате».

Шериф был в затруднительном положении: последнее дело завершилось неудачей, а теперь пропало несколько девочек из салона мадам Бовари. Стивен разбирался в подобных вещах, поэтому Фарнхем попросил у него консультацию. Они были школьными друзьями и вместе издевались над одноруким мальчиком, которого все звали Клешнёй. У Клешни не было шансов против двух здоровенных нападающих футбольной команды.

- Видишь ли, — начал шериф, усаживаясь в своё кресло и запихивая пластинку Чака Берри в измельчитель мусора, — улик никаких, а единственная свидетельница погибла в комнате для допроса. У неё неожиданно горлом хлынула кровь, когда «виконт» вводил член в её трахею. Скорее всего, он задел какое-то нежное местечко, раньше такого никогда не случалось…

Шериф пожевал усы, отпил кофе, взял с пепельницы раскуренную сигару. Стивен смотрел на него из настолько глубоких могил надбровных дуг, что его взгляд, взгляд затравленного животного, успевал не только раздвоиться, но и вступить с самим собой в когерентное взаимодействие.

- Да, — сказал он наконец. – Мне знаком этот почерк.

Фарнхем посмотрел на него с нескрываемым восхищением.

- Нам придётся навестить Лишайного Билла.

*

Камера Лишайного Билла находилась в глухом лесу, на краю крутого обрыва. Шериф и Стивен долго стояли у самой кромки, понурив головы, смотрели, как поток нечистот, извергаясь из трубы городской канализации, улетал в бездонную пропасть, на дне которой разместился ряд коттеджей с красной черепицей острых крыш – здесь жил мэр и все главы городской администрации, состоявшие с ним в тесных родственных связях.

Шериф распахнул низенькую калитку, и они зашагали по узкому, тускло освещённому коридору блока смертников. Лишайный Билл был заключён в чайном домике, две гейши играли на сямисэнах «Полёт шмеля», а третья мяла гэтами широкую спину Билла, чья туша распласталась на нескольких татами. Фарнхем и Стивен скрылись за сёдзи и быстро переоделись в кимоно и момохики. Наконец они предстали пред Лишайным Биллом, стоя на коленях, уткнувшись высокими лбами в кафельный пол.

- Сэнсэй! – сказал Стивен. – Скажи, что нам делать?

Слёзы отчаяния выступили на его бледном лице, заструились по безволосому подбородку за отворот кимоно, где на плоской, «птичей» груди виднелись отметины множественных харакири.

- Дорога в тысячу ли начинается с одного шага, — ответил Лишайный Билл.

Гости смотрели на учителя с благоговением.

- Чо ещё спизданёшь? – спросил Стивен.
- Совершенномудрый, совершая дела, предпочитает недеяние.
- Нас это вполне устраивает, — сказал шериф.

*

Через неделю Стивен решил навестить приятеля.

- Как твоё недеяние? – спросил он у шерифа, когда тот выбрался из-под горы пустых пивных банок.
- Всё путём! Я почти достиг недержания, — сказал Фарнхем, указывая на мокрое пятно на форменных брюках. – А впрочем, это могло быть дело рук «виконта»…
- Девочки мадам Бовари?
- Высший класс! Я снял сразу двух: сисястую блондиночку и жопастую мулатку. Моё недеяние произвело на них сильное впечатление. Они голышом забрались в ванну и обливали друг друга сметаной из брандспойтов.
- Ты же представитель власти. Возьми себя в руки, ты мог хотя бы помочиться на них или зачитать права.
- Я устал от закона. От всех законов… кроме третьего закона термодинамики – у меня с ним особые отношения.

Они взяли винтовки и молча вышли во двор.

Это была их самая долгая поездка в такси. Позади осталась фешенебельная часть города, плакаты с распахнутыми женскими половыми органами мелькали по обе стороны дороги, приглашая отведать устриц. Заведение мадам Бовари размещалось в тупике на конце Крауч-Энд. Шериф и Стивен вышли из автомобиля. У каждого оставалось по одному патрону.

Лакей в ливрее провёл их в роскошно убранную комнату. Заиграла музыка, из открывшегося в потолке люка поехала вниз небольшая круглая платформа, на ней мадам Бовари, голая, с питоном на шее, танцевала краковяк вокруг необструганной жерди. Одновременно с этим в разных концах комнаты открылись двери, в них по одной входили женщины всех цветов и оттенков, держа в руках национальные флаги.

- Это ловушка, — упавшим хуем произнёс шериф. – Они вытянут из нас все соки.
- Мы пропали, — сказал Стивен, принимая боксёрскую стойку. – Но будем держаться до последнего.

Женщины приближались. Начали они медленно, потом стали двигаться быстрее. Фарнхем и Стивен сами вертелись, и все вертелось вокруг них, словно диск на оси: лампы, мебель, панель, паркет, торчащие соски, вздёрнутые попки, тщательно выбритые лобки. Когда женщины подошли к ним вплотную, шериф и Стивен переглянулись, вложили друг другу в ротовые полости стволы винтовок и синхронно спустили курки. Их мозги розовыми, карамельными узорами легли на стены комнаты, где таких узоров была тьма.