Dammari : Свет отражается в чёрном.

Здесь гудело всё. Гудели огромные жёлтые лампы. Гудели плавно переходящие в потолок отделанные мрамором стены. О чём-то гудели люди. И лишь только мои ботинки, словно протестуя против массовой гудящей гармонии, вносили диссонанс своим кожанно-резиновым молчанием. Ботинки не издавали ни звука. Сейчас всё их естество было направлено на другое, возможно не менее важное занятие — отражать свет. Свет отражается в чёрном. Уже сама эта мысль заставляет меня улыбнуться. Однако ему этого мало, и он, наплевав на всю мраморно-гудящую серьёзность, отказывается стоять на месте. Он бежит, бежит по кругу. Так часто и быстро, что, если смотреть на отражения в носках моих ботинок, можно увидеть бесконечно длинную цепочку весёлых жёлтых огоньков. Я оборачиваюсь, ожидая увидеть улыбки людей. Ведь всё происходящее так необычно и забавно, что не может оставить равнодушным ни единого участника этого упорядоченного гудящего мирка. Хотя бы даже именно этой своей необычностью. Но улыбок нет. Это кажется мне странным. — Эй, смотри! – говорю я ближайшему ко мне человеку, показывая на свои ботинки. — Да, неплохие ботинки…. – мычит чем-то недовольный ближайший ко мне человек и отворачивается, отойдя на несколько шагов. Он перестал быть ближайшим ко мне человеком. Я не понимаю его. Почему? Но он, видимо, тоже не понимает меня. Может быть это я перестал быть для НЕГО ближайшим человеком? Хотя, наверное, всё-таки это взаимно. Я оборачиваюсь в другую сторону и вижу ещё одного человека. Он недалеко. Почти так же близко, как был до этого ближайший ко мне человек. Он странный. Ещё более странный чем был до того ближайший ко мне человек. Он кажется абсолютно безразличным ко всему, ко всему кроме желтоватой с чёрными прожилками мраморной стены, что напротив него. Никогда ещё в своей жизни я не видел, чтобы на противоположную тебе стену смотрели с такой нежностью. Я боюсь употреблять в данном случае слово «любовь», ибо не хочу думать об этом человеке плохо…. — Эй, смотри! Разве это не забавно? – говорю я ему, подходя поближе. -О нет, это не забавно, — отвечает мне человек, не удостоив, тем не менее, ни меня, ни мои ботинки хотя бы мимолётным взглядом, — Это – прекрасно…. Мне становится очевидно, что, всецело поглощённый, человек отнёс мой вопрос к предмету своего такого пристального внимания. Таким образом я, стараясь привлечь внимание незнакомца к своей реальности, дабы ускорить её формирование чужим мнением, сам того не желая, стал кирпичиком в реальности того, кого я только что хотел использовать. И, опять же, всё случившееся показалось мне чертовски забавным. Какой пассаж – я, не желая того, помог ему, а он в свою очередь, непреднамеренно использовал меня. Это уводит мои мысли в сторону фатализма, и я, желая свернуть с опасной дорожки, вновь обращаюсь к носкам своих ботинок. Свет всё так же отражался в них, но уже что-то было не так. Нечто неуловимое только что сверкнуло передо мной. И хотя и ботинки и цепочки бегущих огней, отражающихся в них остались, но что-то заставляло мой мозг ко всему этому добавить, что ботинки мои, чёрные матовые, так замечательно отражают свет потому, что сегодня утром я, чистя их, переборщил с кремом, да и свет, что так весело отражается в их чёрной коже, есть не что иное, как свет из окон вагонов метро проезжающих мимо. А я, в свою очередь, торчу здесь уже второй час и стал объектом ненужного внимания не только штатных видеокамер и работников метрополитена. Безразличный удар по печени. Мой взлёт и моё падение – что же было первым?..