Dr. Mor : ЧЁРНО-ГОЛУБЫЕ ПОТОЛКИ МОЕЙ КОМНАТЫ

Тоска по любви более сильное чувство, чем сама любовь. Д. Липскеров, «Мясо снегиря».
Скоро станет легко — мы скоро умрём. Е. Летов, «Гражданская оборона».



Иногда я выхожу на улицу и знакомлюсь с девушками.

- Девушка, давайте познакомимся!
Ни в коем случае не так:
- Девушка, давайте познакомимся?
Вроде та же самая фраза. Те же слова, то же обращение.
Интонация иная.
От интонации зависит очень многое.
Вопросительная интонация подразумевает как минимум два варианта ответа: да и нет. Вопрос – это всегда выбор.
И вовсе не исключено, что девушка выберет вариант номер два.
Во избежание этого – никаких вариаций. Никаких вопросов. Никакого выбора. Фразу необходимо строить так, чтобы был всего лишь один вариант ответа.
“Да!”
Это – психология.
В психологии я разбираюсь довольно сносно.
Тем более нельзя обращаться так:
- Девушка, а можно с Вами познакомиться?
Исходя всё из тех же соображений.

Порядочные девушки на улицах не знакомятся. Это против правил приличия.
Большинство девушек на моё предложение к знакомству отвечают согласием.
Вывод: в большинстве своём девушки непорядочны.
Хотя, с другой стороны, разве можно мне отказать?
Мне, теперешнему?
Это раньше я был просто симпатичным. Ну, может быть, чуть более симпатичным, чем другие.
Теперь же я – красавец!

Самое главное при знакомстве – рассмотреть, какого цвета глаза приглянувшейся девушки.
- О, у Вас голубые глаза! Светло-синие, как небо! Почти как потолки в моей комнате! Что, простите? Чего не бывает? Голубых потолков? Девушка, но это же так легко проверить! Как говорил один персонаж, “подумаешь, бином Ньютона!” Я живу здесь неподалёку, вон мои окна. Да, верно, третий этаж. Идёмте ко мне! Поднимемся, сами всё и увидите.
Довольно банальный, кстати говоря, подход. Где-то даже несколько пошловатый. Порядочная девушка ни за что бы не клюнула на этакую банальщину.
Выводов два.
Во-первых, подтверждается, что большинство девушек всё же непорядочны.
Во-вторых, нет ничего действенней, чем пошлая банальность, сказанная уверенным тоном.
- О, у Вас карие глаза! Чёрные, как ночь! Почти как потолки в моей комнате! Что, простите? Чего не бывает? Чёрных потолков? Девушка, но это же так легко проверить! Как говорил один персонаж, “подумаешь, бином Ньютона!” Я живу здесь неподалёку, вон мои окна. Да, верно, третий этаж. Идёмте ко мне! Поднимемся, сами всё и увидите.
Потолки – это лишь предлог. Это такая игра. Дело вовсе не в потолках. Мы не за тем идём ко мне в квартиру.
И это понимают все участники игры: и я, и девушки.
Девять из десяти девушек соглашаются подняться.
Вывод: современные девушки таки не обременены порядочностью.

… Надо ли говорить, что потолки в моей комнате обычного, белого цвета?

Далее необходимо раздеть девушку и уложить её на постель, впрочем, сделать это следует со всей мягкостью и деликатностью, на какую только способен влюблённый мужчина. Нет-нет, неожиданностью для неё это не станет!
Коль скоро она согласилась прийти сюда, ко мне, то, стало быть, согласится и на всё остальное. Это – взрослые игры взрослых людей.
Взрослых, циничных людей...

… И вот я укладываю её, раздетую и оттого беззащитную, всю словно распахнутую навстречу мне, так вот, я укладываю её на край кровати, и удобно устраиваюсь у неё между ног, слегка при этом раздвинув их в стороны.
Слегка – это потому, что чуть позже ей самой захочется развести их в стороны, уже не слегка, а максимально, насколько это возможно, и податься вперёд, открывая всю себя, всем телом нанизываясь на мою любовь, подобно тому, как пойманная рыба нанизывается на рыбацкий кукан.
Слегка – это чтобы оставить простор для её собственных желаний.
Но это будет чуть позже.

Пока же я мягко оглаживаю её, начиная с кончиков пальцев ног. Рука моя поднимается по ногам её выше и выше, скользит по внутренней стороне бедра. Движения руки плавны и нежны, и даже будто бы нарочно замедленны. Вот она, рука моя, медленно двигается в межножии, исследуя каждую ложбинку и впадинку, нащупывает заветный бугорок, что прячется в складках кожи, теребит его ласково и нежно, отчего девушка начинает тихонько постанывать, и даже вроде как немного подвывать. Рука замирает на секунду, словно не знает, что делать далее.
А затем продолжает движение: вверх по животу до груди, набрякшей возбуждёнными сосками, и ещё чуть выше – туда, где трогательная синяя жилка размеренно бьётся под тонкой девичьей кожей...
И тут же – в обратный путь: грудь с вызывающе торчащими сосками, живот, сладостно подрагивающий в истоме предвкушения скорых любовных судорог, вновь межножие с заветным бугорком, который уже не прячется, вылез из своего капюшона – смелый, твёрдый, неприличный, влажно поблёскивающий; а внутренняя сторона бёдер уже покрылась любовной испариной, и пальцы ног растопырились в разные стороны в предвкушении неминуемо скорого оргазма.
И снова рука – вверх...

Всё это – лишь подготовка к главному.
Всё это – лишь затем, чтобы на пике наслаждения достать наконец из шкафа, с дальней полки то, что я припас на десерт.
Оно хранится в специальном контейнере. Немалую сумму пришлось мне выложить за это изделие.
Впрочем, это не изделие.
Это – произведение искусства.
Высококачественный и высокотехнологичный материал, из которого оно изготовлено, по ощущениям и внешнему виду имитирует человеческую кожу.
Соблюдая все необходимые меры предосторожности, я извлекаю изделие из контейнера и тут же помещаю в другой контейнер – расширившийся, живой, мягко пульсирующий, истекающий соками и готовый принять в себя это чудо современных технологий.
Ядерный реактор – вот наиболее подходящее название для данного предмета!
И вот девушка принимает в себя эту штуковину, эту высокотехнологичную и дорогостоящую игрушку, и начинает извиваться, и насаживается, стараясь принять в себя её всю, и вся дёргается в предоргазменных конвульсиях, и не стонет уже и не воет – рычит, как раненое животное, кричит криком!
Десять минут в сутки – это тот максимум, в течение которого изделие может находиться вне контейнера.
Обычно этого времени хватает.
Хватает, чтобы девушка пришла к финишу.
Да что там десять минут!
Обычно им хватает и пяти.

И вот он – финиш!
Девушка исходит криком и последними соками. Дёргается, как от разрядов электрического тока. Глаза её смотрят в какую-то одной ей ведомую точку, в них застыло безумие. Зрачки пусты и расширены.
Наконец, успокоилась и обмякла. Ноги раскинуты в разные стороны, руки покоятся на измятых простынях.
Осторожно вынимаю из неё изделие. Девушка при этом издаёт лёгкий стон.
Протираю изделие заранее приготовленными салфетками. Салфетки специальные, спиртовые, каждая в отдельной герметичной упаковке из фольги. Фольга тоже специальная. В неё же, в эту фольгу, заворачиваю использованную салфетку и отношу в мусор. Мусор необходимо завтра же выбросить. Ещё лучше – сегодня. Изделие тут же убирается в контейнер. Спирт испаряется моментально, поэтому оно вновь сухое и чистое. Высокотехнологичный материал производился с таким расчётом, чтобы при соприкосновении со спиртом не разрушаться.
В общем, всё предусмотрено.

Девушка меж тем, кажется, уснула. Смотрю на неё, спящую. Как же она хороша! Тихая, милая, скромная. Кажется, это сама невинность прилегла на моих простынях.
Глядя на неё, ни за что не скажешь, что каких-нибудь несколько минут назад она скакала, извиваясь и насаживаясь на мою дорогостоящую игрушку.
Сколько их, таких девушек? С виду невинных, внутри порочных?
Моя статистика говорит: девять из десяти.
Вывод: большинство.
Однажды все эти девушки становятся чьими-то жёнами и матерями, домохозяйками и любящими супругами.
Сколько тайн хранится в сердцах этих жён и матерей, милых домашних женщин?
Моя статистика: как минимум, одна тайна есть почти у каждой.
В жизни почти каждой домохозяйки, если хорошенько покопаться, легко сыщется татуированный байкер, которому она делала минет где-нибудь в лесу, под раскидистою берёзою или ёлкою, в пору своей любопытной юности.
Расскажут ли домохозяйки кому-нибудь об этом эпизоде? Приобщаться ли их дети и внуки к сей тайне?
Вряд ли.

Впрочем, мои девушки совершенно точно ничего никому не расскажут.

Да у них и детей-то, пожалуй, не будет.
Тем более внуков.

Всё дело в том, что внутри моей дорогостоящей игрушки находится сердечник. Я плохо разбираюсь в терминах… да мне это и не нужно… не то стронций, не то уран… не то радиоактивные бериллий с палладием...
Я ведь недаром назвал её “ядерным реактором”.
В общем, она, эта игрушка, убивает.
Это происходит не сразу. Медленно.
Очень медленно.
И оттого страшно.
Потому и нельзя ей находиться вне контейнера более десяти минут.
Опасно...
Конечно, я тоже, к сожалению, за эти десять минут успеваю нахвататься радиации.
Но я принимаю меры предосторожности.
Перед “сеансом” я выпиваю специальный коктейль. В общем-то, в нём нет ничего особенного. Основа – обычный активированный уголь. Ну и, конечно же, плюс некоторые добавки.
Коктейль выводит излишек радиации из моего организма.
А вот девушки...
Нескольких минут, в течение которых эта дрянь была помещена в организм (да ещё в такое, самое, пожалуй, уязвимое и незащищённое место), достаточно для инициации лучевой болезни.
Всё изящество ситуации заключается в том, что девушка до поры даже не поймёт, что с нею происходит. Ну, начали выпадать волосы, подумаешь, эка невидаль! Неприятно, конечно, однако ничего необычного. Жизнь нынче изобилует стрессами. А жизнь в большом городе – тем паче. Плюс неблагоприятная экологическая обстановка. Депрессию же и резкие перепады настроения можно списать на пред- либо постменструальный синдром.
Да что там говорить, на стрессы и синдром списать можно вообще практически что угодно!
А когда девушка станет мочиться кровью...
Тут уж всё.
Финиш.
Вот такая у меня есть игрушка.
Я же говорю – дорогостоящая. В немалую сумму мне обошлась. На заказ делали.

Зачем мне это нужно?

Я любил её.
Все свои деньги (а я достаточно обеспечен, так как получил немалую сумму в наследство) я готов был сложить к её ногам. Жизнь в любой точке земного шара, на выбор, предлагалась ей в качестве свадебного подарка от меня.
Не двухнедельный отдых, а вся жизнь.
Пентхаус в Нью-Йорке или шато в Швейцарии.
На выбор.
А она выбрала мимолётную интрижку.
- Девушка, у Вас глаза цвета неба! У меня в комнате потолки такие же! Не верите? Хотите, покажу?
Так сказал ей тот хлыщ.
Я не знаю, как я это понял. Почувствовал, наверное.
И стал блефовать.
- Мне, в принципе, всё известно. Однако хотелось бы услышать твою версию.
Это – психология.
В психологии я разбираюсь довольно сносно.
И она раскололась.
Вывод: не вытаскивайте тайны из могил, в которых они похоронены.
Ибо они, эти тайны, могут похоронить вас.

Моя семейная жизнь была разбита в одну секунду.
Спустя полчаса был разбит мой любимый “Майбах”.
И, поскольку за рулём находился я сам, одновременно с “Майбахом” был разбит я.
Меня собирали по частям.
“Майбах” собирать не стали, сказали – бессмысленно. Ну, да и пусть с ним.
Однако, как известно, что не делается – всё к лучшему!
Сам бы я на пластическую операцию не решился ни за что. Так бы и прожил жизнь просто симпатичным парнем.
Теперь же я – красавец!
Пентхаус в Нью-Йорке и шато в Швейцарии – всё это теперь я сам!
А на остаток денег я приобрёл себе игрушку...

… Однажды потолки в моей комнате исчезнут.
Тогда я увижу небо. Оно будет голубым.
Или чёрным.