Петя Шнякин : Курица(репост).

Мы приехали охотиться в Тверскую область на озеро Вселуг. Оставили машину в посёлке Теплень, а сами втроём и с двумя лайками, на сильно груженой лодке неспешно добрались до другой стороны озера с помощью малосильного мотора «Ветерок». Установили армейскую палатку на берегу широкого залива.
Заканчивался август 1992 года, это была моя последняя охота перед отъездом в Бруклин. Вода сильно упала, и на заболоченных поймах я со своими друзьями Андреем и Мишкой, с раннего утра стрелял жирных бекасов и пугливых уток.
Бекас по-английски звучит «снайп», слово «снайпер» впервые присвоили человеку, умело попадавшему в этого небольшого, но очень вёрткого кулика, который взлетая, делает немыслимые виражи из стороны в сторону.
Так вот Андрей являлся большим мастаком по части стрельбы. Мишка только недавно стал охотником и нещадно мазал по всему, что вокруг него летало. Я к тому времени охотился более двадцати лет, но и мне было далеко до Андрея. Не вру, я своими глазами видел, как несколько раз он умудрялся валить дуплетом двух одновременно взлетевших бекасов.
Собаки радостно носились вокруг, распугивая кряковых и чирков, но приносили помощь, находя битую дичь и подранков в высокой, густой траве. В основном работал мой трёхлетний кобель Чембар, а Мишкина Рада, семи месяцев от роду, только мешала ему, но всё же накапливала опыт, наблюдая, чем занимается её старший товарищ. Дни летели очень быстро. И погода не подвела — за все десять дней, что провели на озере, ни разу не пошёл дождь.

Возвращались с охоты к полудню, Андрей, бывший шеф-повар ресторана одной из московских гостиниц, просил нас ощипать деликатесную добычу. Затем он готовил бекасов, не потроша, по рецептам французской кухни. Нутряной жир впитывался при жарке в нежное мясо птицы. Царское блюдо! Пятнадцать штук как раз помещались в глубокой чугунной сковороде.
Уток после такой вкуснятины есть не хотелось. Их стреляли, показывая Мишке, как брать птицу влёт, как ружьё с упреждением вести, чтобы не промахнуться. Потом уток варили собачкам.
А вот под бекаса грех не вмазать! Хоть алкоголь и редко продавался в то время в магазинах, Андрей раздобыл где-то пять бутылок спирта «Рояль». Мои друзья за обедом вдавливали в себя по трети стакана этого зелья, разбавляя его холодной водой из родника. Я, грешный, не пил девятый год.
Уже под конец поездки, сидим, обедаем, Чембар под кустом в тени отдыхает. Гляжу, а суки молодой нет.
— Миш, где Рада?
— Хуй её знает! Гляди, вот блять, поводок перегрызла! Рада, Рада, иди сюда! – закричал он.
А нам завтра домой уезжать! Куда же она пропала? Долго её звали. Потом вижу, спешит к нам. И курицу в зубах тащит.
Метрах в пятистах от нашей стоянки находилась деревня – Одворицы. Ну, и видать стащила Рада курочку там у кого-то.
Добыча живая ещё, но чувствовалось, что долго не протянет. Прикусила её сучонка слегка. Я спросил у Андрюхи:
— Что с курицей делать?
— Что делать? Руби ей голову, лапшу приготовлю на вечер. Только щипать не надо, кожу сдери, и вместе с потрохами прикопай подальше.
Поставил он варить её, как вода закипела, от курицы духан пошёл, пиздец! Я чуть не блеванул, когда понюхал. Покойная, кажись, старше меня была. Ничего, говорит Андрей, собаки схавают.
Смотрю, а со стороны Одвориц, бабка идёт. Медленно, на палку опирается. К нам, наконец, приковыляла, и жалуется:
— Сынки, ваша собака со двора у меня курицу унесла...
— Не знаем… убегала от нас собачка сегодня, точно… Но вернулась одна.
Стыдно как-то признаться, Мишка на ноги вскочил, котелок на костре загораживает.
— Я сама видела, как она её схватила!
— Бабуль! Да мы верим. Может, бросила где… Сколько тебе за курицу заплатить?
— А что щас за деньги-то купишь?
Старушка посмотрела на лодку. Там, на корме, лежали три кряковых селезня.
— Вон, утку отдайте. Я уток очень люблю.
Мне сразу полегчало.
— Да ты всех забирай, мы ещё настреляем.
— Ох, спасибо, милые. Дай бог вам здоровья!
Взяла трофеи наши и назад побрела. Как подальше отошла, я Андрею говорю:
— Бабка-то нормальная оказалась, не ругалась. Ты как думаешь, может ей масла сливочного отдадим, что осталось, колбаски отрежем, сырку, порадуем старую?
— Давай в пакет всё клади, пойдём вместе, щас догоним. Расспросить её надо кой о чём...
— О чём это?
— Да я баранов хотел в деревне купить. Ты будешь брать?
— Нет.
— Ну, тогда я себе возьму и Мишке. Только ты торгуйся. Я не очень умею.
У деревни догнали старушку и вручили ей продукты. У неё слёзы на глазах от счастья:
— Вот, спасибо вам, хорошие!
Тут же поинтересовались:
— Нам двух баранов купить надо, не знаешь у кого есть?
— У меня нету… Только если у Александра Ефимыча. Он хоть бобылём живёт, но мужчина богатый! Вон дом его. Забор зелёный.

Мы направились к нему. Лысоватый мужик лет пятидесяти колол дрова у сарая.
— Александр Ефимович! – позвал я его.
— Чего нужно, ребята?
— Поговорить хотели. Вы подойти можете? Не бойтесь, мы по делу.
Ефимыч подошёл к забору, продолжая держать топор в правой руке.
— Не боюсь я. Что за дело?
— Мы из Москвы приехали. На охоту. Завтра уезжать. Пару овечек у вас купить хотели бы.
Глаза его тут же загорелись. Он положил топор на землю и задумался:
— Это ваша «копейка» в Теплени у Грачёва на дворе стоит?
— Наша.
— Ну, и как поохотились?
— Отлично… Так что, продашь?
— Продать-то можно, только я рубли не возьму. Доллары имеются?
— Есть немного… А сколько просишь?
— Двадцать…
Он быстро взглянул на Андрея, и, заметив его довольное лицо, тут же добавил:
— За одну.
На селе сорок баксов – приличная сумма, хотя в Москве такая покупка нам обошлась бы в двести. Я, конечно, торговаться стал. А то он цену ещё вверх задерёт. Но он твёрдо стоял на своём. Тогда я подытожил:
— Ладно, дорого, конечно… но, по рукам! Только чтобы лучших нам подогнал. Веди в закрома, как говорится, хозяин, смотреть будем.
В хлеву овец было штук восемь. С причитаниями «эту не могу, ту – нельзя», выбрал самых плохеньких.
Мы расплатились.
— Ну, Ефимыч, принимайся за дело. Побыстрее, если можно, у нас времени в обрез. Завтра утром уезжаем.
Он перерезал им горло и подвесил овец с нашей помощью на стоящий у крыльца турник.
— Ты что, спортом занимаешься?
— Ага, себя надо в форме держать.
Свежевал хозяин как-то лениво. Уже начинало темнеть.
Андрей не выдержал, достал охотничий нож и сделал почти всю работу сам.
— Ребята, а вы мне шкуры не отдадите?
— Бери...
— А головы?
— И головы.
— А печень с сердцем?
— Вот это ты хуй угадал!
— Ну, хоть рубец с кишками. Зачем они вам?
— Ладно, только за них принеси два мешка, чистых.

Уже по тёмному вернулись к палатке. Рано утром упаковали вещи, почти залезли в лодку – появляется Ефимыч.
— Что, уезжаете?
— Да...
— А у вас выпить есть? Угостили бы на прощание...
Андрей вытянул из упакованного рюкзака бутылку «Рояля». Порезал колбасы, положил её на кусок хлеба и вместе с трёхсотграммовой алюминиевой кружкой передал гостю.
— Воды только нет разбавить.
— Да я так, без воды. Насыпай!
Андрей налил граммов сто спирта.
— Ты что, краёв не видишь?
— А не много тебе будет?
— Я привычный, не жалей!
Нервными глотками он втянул в себя содержимое кружки. Пожевал слегка бутерброд, а недоеденную закуску положил в карман мятых брюк.
Мы сели в лодку, завели мотор.
— Ну, Александр Ефимович, бывайте!
Он не ответил, повернулся и направился к деревне. Проплывая вдоль берега, мы наблюдали, как он шёл. Сначала ровно, потом зигзагами, а потом споткнулся о кочку, и упал лицом в траву.
Андрей рассмеялся:
— Привычный! За пять минут – пьяный в говно!

… Отработав в Манхеттене грузчиком и охранником, я наконец-то получил двухнедельный отпуск и в девяносто пятом выбрался на охоту в заветные края. Когда покупали путёвки, председатель охотничьего хозяйства удивлённо посмотрел на нас:
— О, прибыли… Вас тут два года разыскивали. В Москву хотели ехать. Александр Ефимыч-то помер, прямо в поле, рядом с местом, где вы палатку ставили. Деревенские говорили, что вы его нарочно отравили, чтобы за баранов не платить. Не надо вам в Теплень ехать. На Куди место неплохое есть, у моста. Там на речке и утки полно, и вальдшнеп отменно тянет.