Володенька : Мой личный Иесус.

1.Политинформация.

… мир насилья… разрушим..
Кто был ничем, тот и останется ..

--Садись! – скрип стульев Ленкомнаты, как «Здравствуй, сказка», можно подремать после строевой, уткнув голову в спину впереди .
Милитаристы бряцают, реваншисты жаждут. Международная напряжённость растёт. Мы за её разрядку. И разрядим – патронов хватит !

--Это выгодно Им! - Огонём Савонаролы горели жёлтые глаза Замполита, он тыкал за спину прокуренным ногтём в сторону условной дислокации американских империалистов и перст его странным образом указывал на стенд Политбюро.

Я считал его выжившим из ума мудаком и алкоголиком с циррозом в дебютной стадии, но в одном он был прав, полностью укладываясь в теорию причинности: Всегда есть кто–то кому выгодно.

Не по годам седой, делясь священной ненавистью, по-босяцки подсаживал нас на насилие. Ангидрированное уксусом неудавшейся каръеры в чистую злобу.
Ему уже тридцать три, а он всё ещё старлей и сидит в этом вечно голодном Поволжье.
Харизматический политрук вкалывал нам кубы политинформаций, чтобы мы запоминали цели: ненавистные лица врага и знали кого рвать, когда придёт время G.
Ну а пока, очередная инъекция шипела, расстворяясь, в моей крови.

Я смотрел в окно на выгоревшую саратовскую степь и думал, что если бог существует, то неплохо было –бы и его подмолодить в умывальнике, после отбоя. По почкам пройтись пару раз, чтобы не оставить синяков, не трогая его лучезарного нимба и кроткого лика.

2.Откровения от…

… приходят сами собой, как чувство прекрасного и личной причастности ко всему сущему может придти в виде остекленевших ночным морозом мокрых ветвей, под топот сапог, разъезжающихся на обледнелой бетонке Татищево .
Так и чувство омерзения, кристаллизуясь в ненависть, приходит девственно белыми кусками рафинада на грязном полу солдатской столовой.
Сопровождаемое диким гоготом: «Мама твой ебаль!» сбросившего их одногодки ( слава аллаху ) оно длится недолго.
Уже свистит в воздухе дюралевый фаныч * на десять персон справедливым возмездьем: Аз воздам! и раскраивает медный лоб, превращая его во второй улыбающийся рот: «Теперь смейся, сука !»
Азера, с национально закатившимися томными глазами, уносят в санчасть, а меня, оттирая к выходу, прикрывают армейские кенты: «Чё, блядь ?! А ну сели на место, ишаки !»
Насилие густеет над длинными столами и, материализуясь, вибрирует «шрапнелью»* в гнутых аллюминиевых шлёмках.*

Выплеснувшись, оно оставляет отходняк колотящегося сердца и трясущихся рук. Приятное послевкусие превосходства приходит позже… и парадоксально, в первую очередь, над самим собой: Ты смог.
Ещё один шаг в сторону умывальника с хнычущим и размазывающим кровавые сопли Христом.
Он добрый, безобидный пацан, но, честно говоря, мне его не жалко: он быкует. С мессианским упорством драит полы после отбоя и рождается не в то время… и не там .
Слишком много желающих отхлестать его по подставленным щекам. Могут и шабер загнать, под шум волны, как тот римский ефрейтор .

3.Выбор.

--Сегодня, после отбоя. Ротный и замполит уехали в Петровск, к блядям, старшинка чачи нахуярился, в каптёрке спит — Мы курим вокруг вкопанной бочки и плюём в коричневую от раскисших окурков воду.
Мы, лениградский и новгородский призывА, нас тридцать, а не «триста» и среди нас нет выходцев из Кириафа. Правда, был один из Луги..

Свет вспыхивает в казарме разом: « Мочи чурбаньё !»
Свистят латунные пентакли залитые свинцом, молитвенно намотанных на запястья ремней, рассекают сонную плоть басурман .
Крашеные слой-на-слой, струпьями десятилетий окостеневшие тУбари с уханьем опускаются на главы язычников.
Они укажут им их стойло и заставят, крестясь бить поклоны и выполнять все наши желания, вплоть до конвертации из ислама в православие… и обратно в свидетелей Иеговы.
Кровавой купелью статнет для них кузов «Урала».

Разгромленную казарму убрали салаги, наивные чурки, ища защиты, убежали в Саратов, в политотдел: жаловаться, благостно кивающему их стенаниям полковнику. Буддист с красными околышами не намерен выметать сор из избы..
Прав замполит, смешно подтягивающий локтями брюки: Не надо расслабляться в мире полном врагов… где всё построено на лжи и подкрепляющем её насилии.
Оно также естественно, как испражнение или выделение желудочного сока.
Насилие бурлит в наших венах и каждый выплёскивает его по своему. У некоторых, тансформируясь в нелёгкий выбор, заставляет взваливать на себя ответственность… ещё один парадокс .
Ну а пока, я падаю в тряпки до утра и панцирная гондола несёт меня на стрелку Васильевского .

Эпилог-Пролог.

..Your own personal Jesus
Someone to hear your prayers..(Depeshe Mode)

Платформа Московского вокзала восхищённо цокает подковками дембельских сапог.
--184, 82 ..18 во взведённом положении.С правой :650 и жизнь теперь будет состоять сплошь из неуставных отношений .

..Cпасибо Замполит, теперь я знаю, как определить цель, а лицо врага выбиру сам. Я понял: они повсюду и не подкачаю, когда придёт время. А оно придёт: прямой контакт, которого не избежать, согласно Клаузевицу.Я буду готов .

«… дОбренько… дОбренько » – катотонически качая седой, как лунь головой бубнит застиранный халат на больничной койке.
Его сосед, разведя руки толи в полёте, толи в распятии, вперил пустые глаза в, забранное сеткой, окно ЛТП, щепчет: « Я Иисус… Я Иегова… Я Алла..» Он опять поплатился за своё упрямство и распят галоперидолом .

А у меня впереди жизнь длинная, как дезинтокс со срывами и ремиссиями.
И когда насилие, пропитавшее мои клетки, наконец выпарится и покинет моё тело, тогда я, наверное, умру… или стану буддистом .

Ну а пока !?

---
Фаныч*-чайник
Шлёмка* -миска
Шрапнель*-перловка