Сюрикен Смектоглазов : Золотая Пизда

— Ах, ты, пиздопродажная твоя душа! Хватит здесь охуевать! – подбадривал граф Пантелей Сулейманович Дворжиков своего лучшего друга – Сергея Васильевича Рассказова, который весьма пригорюнился, после того, как его бросила жена.

Солнце лизало своим жарким языком их вспотевшие задницы, и, казалось, навело друга на весьма неудачное сравнение:

- Такое чувство, будто она постирала мою голову, засунув её себе в анус и раскачивая бедрами по круговой траектории. Даже не знаю, что и делать? И понимаешь, Пантелей, ведь не могу её забыть – вот в чём беда!

- Согласно первому закону ёбли, ты должен найти себе другую мандавошку и сделать это, как можно быстрее! – не сдавался граф, задавшись целью привести в порядок голову Сергея. — А что до твоей бывшей – пусть засохнет та дырка, из которой она вылезла! – изрыгнул он страшное проклятие, которое не слыхивали ещё со времен нашествия Чингис-супер-еблана-Хана.

В холодильнике стояли тридцать бутылок пива и трехлитровая банка первоклассной вишневой наливки, которую Пантелею давеча привезла из деревни Дуняша. Но он не любил спиртное, а потому предложил гостю выпить классический грузинский чай, сплевывая опилки прямо на пол – Дуняша ведь всё равно сегодня будет убирать.

Уборка, стоит заметить, будет весьма оригинальной: дородная девица елозит раком половой тряпкой, а Пантелей её направляет, внедрив половой жезл в половую пещеру. «Таким образом, — объяснит ей он, — можно будет добиться идеальной чистоты трех полов одновременно».

Да, Пантелей любил половую чистоту, но ещё больше он любил покушать.

Именно поэтому его огромный, сделанный по специальному заказу холодильник был забит до отказа. Среди яств самыми эксклюзивными были: фаршированные индийские утки, калуга жаренная, трепанги свежеразмороженные, маринованные ушки амазонской обезьяны, холодец из хвостов выхухоли. И это если не считать баранье жаркое, уху из стерляди, отбивные из бизона (которого позавчера закололи и доставили графу из местного зоопарка), колбасу из конины (из Лошади Пржевальского – из того же зоопарка) и много чего ещё из классической украинской кухни. Там, конечно же, были вареники с мясом молочных медвежат (мясо только вчера купили у браконьеров), тефтели из бомжатинки (во время кризиса местный мясокомбинат устроил секретный конвейер по переработки бомжатины для толстосумов-каннибалов, которую продавали под ярлыком «мясо невинных младенцев — 1000 долларов за кг.»), ну и так далее – всего не перечислишь.


Весь этот аромат, подобно татаро-монгольскому игу, прогрызал железные молекулы холодильника и вырывался наружу, мучая нос Рассказова воистину танталовыми пытками. Вырабатывая у него такое количество желудочного сока, что он уже был готов пережевать и проглотить собственный язык. То есть, у него был настоящий приступ само-каннибализма. И не только потому, что три дня не держал крошки во рту, а потому что его бывшая Екатерина забрала с собой все деньги, когда по доброте своей душевной оригинально попрощалась: «Соси теперь сам свой хуй!»

И вот, спустя три дня, он пришел к своему лучшему другу не для того, чтобы высморкаться с горя в платочек, а, главным образом, чтобы утихомирить чёрную дыру желудка. А понимающий и сочувствующий друг очень даже его пожалел, когда выставил на стол главную и единственную закуску к грузинскому чаю – лепестки грузинских роз. Хотя в том же холодильнике на самой последней полке покоились пять килограммов отборных украинских апельсин, чтобы послезавтра выброситься на помойку ради счастья местных бомжей.

Как не старался Сергей, но до конца своей жизни так и не смог понять логику лучшего другу. Логику «бомжи – мои друзья, а лучший друг – мой главный враг!»

Тем не менее, когда чай был добит, когда заварка с древесной стружкой в чашке Сергея была доедена вместе с лепестками роз, вместо того, чтобы быть выплюнутой на пол, Пантелей предложил:

- Согласно второму закону ёбли, пора озвездить тебе глаза. Ступай за мной!

Сергей и пошел, словно загипнотизированный. Черная дыра никак не хотела успокаиваться и только плевалась от того, что он в неё запихнул, грызя желудок своими невидимыми зубами.

Выйдя во двор, Пантелей заприметил на лавочке компанию культурно выпивающих и повел Сергея прямехонько к ним.

«На голодный желудок ведь нельзя пить!» — только и успел подумать Рассказов, когда услышал голос друга:

- Этот некрофил-пидорок, сказал, что откопает могилы ваших отцов и выебет их во все неразложившиеся органы. Когда-то он был нормальным парнем, а сейчас этот гондон превратился в такое вот чмо — давайте отхуярим его ебало как следует!

Для того чтобы точно описать последующее нужен только Тарантино. Поэтому лучше вообще никак не описывать, чем описать кое-как. Стоит только упомянуть, что когда привлеченная криками «я не пидор!» сердобольная бабушка вызвала стражей порядка, те приехали спустя полчаса, ведь как раз вчера был День Милиции, а это значит, что головы у всего милицейского состава болели и тормозили совсем не по-детски. И так уж получилось, что у старшего в группе – майора Селезнева, которому сегодня выпала мучительная честь учить «желторотых салаг» патрулированию улиц – совсем недавно умер отец. Это и послужила причиной того, что предсказание графа Дворжикова произвело на него поистине неизгладимое впечатление – даже более сильное, чем когда он в тринадцать лет подглядывал за мамой и любовником в замочную скважину, в то время как папа третий день подряд по личному приказу мэра гонялся за опасным рецидивистом по кличке «Лизунчик», в то время как тот лизал у …

Селезнев, как и тогда в тринадцать лет, не хотел ни в чем разбираться. Он просто хотел «отпиздить всех, всех, всех и нассать им на головы, чтобы впредь сто раз подумали, прежде чем нарушать общественный порядок!»

Но идея о том, что священная могила будет осквернена, что разлагающегося отца будет насиловать во все неразложившиеся органы эта мразь, — как бы это мягче выразиться, — пробудила мстлявые мысли Селезнева и разогнала их до скорости света.

Именно поэтому у культурно выпивающих пожмутся руки, а их разгоряченные уши отблагодарятся «за служение родине и активную гражданскую позицию». Именно поэтому спустя три часа Рассказов уже привыкнет к боли, поскольку его нервы совсем выдохнутся, подвергаясь бесконечному массажу в специальной пыточной камере.

В тот момент он будет просто улыбаться совершенно жуткой улыбкой, чем только подтвердит самые серьезные подозрения майора Селезнева, поэтому на «некрофила» автоматически спишут огромный перечень «висяков» за последние несколько лет, до которых у милиции никак не доходили руки. Сто пятьдесят два убийства, восемьсот девяносто три изнасилования и три тысячи девяносто грабежей – вот неполный перечень того, в чем признается Рассказов.

Чуть позже Селезнева объявят «Героем Внутренних Дел» и повысят до звания полковника. И это несмотря на приговор, который он сам же и вынесет, и сам же и приведет в исполнение. Приговор главному маньяку всех времен и народов будет гласить: ОБЕСШКУРИВАНИЕ!

Конечно, он мог бы быть гораздо более человечным, например: «ОБЕСКОЖИВАНИЕ!», но только «у такого скота, как Рассказов — объяснял Селезнев сержанту Иванову, который подавал ему щипцы и скальпель, — не может быть ничего человеческого!»

Во время исполнения приговора, Селезнев вспомнит, что ещё в тринадцатилетнем возрасте, подглядывая в проклятую замочную скважину, он хотел все рассказать отцу, но …

Селезнев сделает надрезы и попросит сержанта вытирать кровь, брызнувшую ему в глаза.

Мама ведь знала про замочную скважину и на следующий день зашла к нему в ванную, сказав, что он у неё очень красивый и будет пользоваться огромным спросом среди девочек, но для этого ей нужно ему кое-что показать…

Кое-где кожа будет обрываться и Селезнев будет кричать на сержанта за то, что тот стоит как осел.

«Ты видишь, какая она глубокая? – улыбалась мама, – не стой с таким глупым видом – входи в неё…»

Поднаторев в непростом деле, Селезнев будет снимать кожу медленно и осторожно, так чтобы она больше не рвалась.

«Делай это очень медленно – не спеши. Папы всё равно нет. О, мой сладенький…»

Бездыханный Рассказов будет наконец-то обесшкурен. Селезнев будет чувствовать неописуемый стыд за то, что так поспешил и теперь труп не шевелится.

«Тебе нечего стыдится – ты ведь в первый раз. Давай я тебе покажу, как мамин волшебный язычок воскресит его…»

Член Селезнева окажется во рту шокированного сержанта. Тот в ужасе будет стоять на коленях и глотать…

«Ты ведь папе ничего не скажешь теперь? Ты же не хочешь, чтобы он с тебя шкуру живьем содрал?»

- Ты же никому не расскажешь? Вон, на него посмотри и ответь.
- Да, да, ничего никому, — дрожащим голосом ответит сержант Иванов, когда приговор будет приведен в исполнение, а капли не проглоченной спермы будут капать с подбородка на его новенькую форму.

«Я люблю свою маму, ведь она научила меня есть сгущенку», — вспомнит Селезнев, когда будет возвращаться в своем Вольво после тяжелого трудового дня.
«Теперь мне не хватает сгущенки на маминых…» — когда он застрянет в час пик и будет сигналить «тупорылому водиле» впереди.
«Я научу тебя правильно есть сгущенку, чтобы мне было приятно», — когда до квартиры останется 300 метров.
«Она скидывает на пол халат, садится на стул и просит его встать перед ней на колени», — когда он будет подниматься по ступенькам на шестой этаж без лифта. Отдышка от трех выкуренных пачек сигарет будет давать о себе знать.
«Ложечка сгущенки опрокидывается на её… и она просит его…», — когда дверь откроет жена.
В тот же момент жена будет опрокинута на пол, её платье и новые трусики порвутся и…
«Лижи! Лижи! Лижи! Не останавливайся!», — когда жена будет стонать, несмотря на то, что уже давно привыкла к таким неожиданностям. Они ей нравятся. Она поэтому никогда не будет изменять своему мужу.
«О, мой сладенький лизунчик, — говорила мама, прежде чем поцеловать его в сладкие губы. — Теперь ты знаешь, как сделать своей мамочке приятно. Теперь ты знаешь, как иметь от папы секреты», — когда тело жены пробьет дрожь и она будет нежно сжимать своими ногами его голову.

Жена Селезнева работала лаборанткой в местном медицинском институте, а это значит, что после приговора то, что останется от Рассказова будет тщательным образом заспиртовано и выставлено в вестибюле вуза для демонстрации анатомических подробностей маньяка.

Рассказов проснулся как ужаленный гигантской пчелой динозавр, визжа на все четыре стороны, чем вызвал сердечную боль у сладко спавшей, но моментально проснувшейся Екатерины.

Когда спустя пять минут она принимала валерьянку, а он целовал ей ноги, извиняясь, Катерина лишь услышала «не помню что» — в ответ на «что тебе такого приснилось, милый?»

Но она догадывалась, что это было – откровенное враньё!

Сергей не только отлично помнил, но и знал, что все, что ему приснилось, должно было произойти в ближайшую неделю. Когда его сны были помечены ярлыком «пророческие», они сбывались в точности, вплоть до малейших деталей. Ничего не сможет помешать Кате бросить его, хотя сейчас не было ни малейшего намека на этого. Кошмары без ярлыка «пророческие» ему снились и раньше и они спокойно их переживали. Да и вообще, их брак считался самым счастливым в городе: три года прожили душа в душу в страстной любви и без малейшей ссоры. Но именно поэтому все и произойдет, потому что Зло врывается в жизнь подобному слону в главном холле гостиницы «Революция» – нежданно, негаданно и совершенно неуместно. И плевать на пророческий дар Рассказова!

«Ты будешь видеть отдельные части, но ты не будешь знать его целиком, пока оно не наступит тебе на горло и не вырвет сердца!» — думал в этот момент Рассказов, размышляя о своем сне.

Да он знал, что когда его бросит Катя, он не сможет уехать из города, потому что у него вообще не будет денег.

У него также не останется друзей, потому что перед уходом Катя всем растрезвонит и расскажет, что он «Хуеплёт, Хуесос, Хуило, Пизданутый, Пиздобол, Пиздолиз, Пиздюк, Пиздун, Распиздяй, Долбоёб, Дядеёб, Недо-Ёбарь, Мозгоёб, Еблан, Ебан, Уебан, Уёбок, Злоебучий, Козоёб, Козлоёб, Коноёб, Свиноёб, Ослоёб, Слоноёб, Альбатросоёб (из-за любви к животным), Объебос, Разъебай, Сестроёб, Мамоёб, Папоёб, Бабушкоёб, Дедушкоёб, Прадедушкаёб, Пра-пра-пра-пра-дедушкаёб (из-за интереса к археологии и своей родословной), Хитро выебанный, Мужская Блядь, Блядун, Блядоход, Выблядок, Мужская Проблядь, Пидор, Залупа, Гандон, Жополиз, Жопоголик, Мудозвон, Мудило, Мудоёбище».

Всё это выглядело слегка нереально, ведь до этого момента Катя НИ РАЗУ В ЖИЗНИ не произнесет ни единого мата! Всё так, но это не помешает ей взять учебник и выучить всё за полчаса, перед тем как начнется знаменитая обзвонка.

Более того, ещё до ухода, Катя положит на его кровать приказ об увольнении из бригады сторожей супермаркета, где он работал последние десять лет.

Если Рассказов захочет покинуть город пешком, у него не получится, потому что по дороге его обязательно изобьют. Ему ничего не останется делать, как вернуться домой еле живым.

Если он будет идти ночью, то на него нападет стая собак, от которой он залезет на ближайшее дерево, а ранним утром его изобьют дворники, – и он опять приползет домой еле живым.

Единственным, кто захочет ему помочь и спасти от голодной смерти, будет друг детства Пантелей. Ведь он с самого начала говорил Рассказову, что Катя «будет у всех, кроме него хуесосить» и на Катин рассказ о том, какой оказался её муженек «… (смотри выше по тексту)», он лишь скажет загадочное «Харэ пиздеть!» — что она не поймет и положит трубку, ведь ей ещё нужно будет обзвонить полгорода, а маты она не настолько хорошо выучила, чтобы понимать, как они сочетаются.

Спустя три дня после ухода Кати, Пантелей подгонит машину прямо к подъезду и Рассказов в неё обязательно запрыгнет. Сон, от которого сейчас Сергея лихорадит тогда уже и не вспомнится – его поглотит черная дыра, застрявшая в желудке.

Но все эти события произойдут, может быть, через два дня, а может и через пять, но не позже чем через неделю все это будет таким же реальным, как и то, что к моменту, когда Рассказов и Катя начали приходить в себя после кошмара, наступило десять часов утра воскресенья.

Катерина ещё немножко была напугана, но уже успокоилась и захотела теперь до конца успокоить своего ненаглядного и любимого.

Сначала она включила телевизор, где как раз сейчас запоет группа «Поющие Сопли» со своим новым хитом «Золотая Пизда».

Она сделала потише, потому что для неё очень важно, чтобы Сережа слышал, как она «сопит и причмокивает».

Прежде чем приступить, она отправила Сережу в ванную, чтобы он подмылся как следует. «Рот нужно беречь» — именно так и говорила ей мама, когда консультировала по интимным вопросам.

А потом, когда телевизор затянет песню, она сядет на пол и…

Звуки с телевизора:
«Откровенная жопа пердит не о чём…»
Глаза Сережы зажмуриваются и он стонет. Он очень любит…
«…Золотую пизду отворяешь ключом…»
Делать массаж.
«…Глаз закроешь – горит золотая звезда…»
Горла.
«…А откроешь – смердит золотая пизда…»
Массировать.
«….Укус прямо в шею – гюрза…»
Своим.
«Чпок», — это жене надоела пошлятина по телевизору и она его выключила, оборвав весь процесс на самом интересном месте.

«Хорошего понемножку», — будет думать она, когда Сережа будет смотреть на неё недоумевающими глазами.

«Ну почему так мало? Почему мы не можем иметь хорошего много?» — будет думать он в ей в ответ.

А она:
«У нас слишком всё хорошо. У нас все не так как у людей. Такого долго быть не может!»

«Нет, почему не может? Очень даже может!» — это уже начался настоящий мысленный дуэль – мысленный бой на самом обыкновенном мысленном ринге.

«Сними розовые очки и посмотри, как живут люди!» — она залазит на мысленные канаты, пока он находится в центре мысленного ринга. Он видит её мысленную голую спину и красивейшие ягодицы. Её глаза смотрят на мысленную аудиторию, будто ожидая от них подсказки к дальнейшим действиям. Но она не переживает за него – он не из тех, кто нападает сзади – он делает это только, когда она сама об этом попросит.

«И почему, даже если они и живут дерьмово, мы должны их копировать?» — он подошел к ней мысленно сзади и мысленно кусает её за ягодицу – делает это легонько, чтобы у неё не осталось мысленных синяков на красивом месте.

И тут:
«Потому что они нормальные, а ты – урод и я не хочу, чтобы ты делал из меня уродину!» — она прыгает мысленно с канатов назад, выставив мысленный локоть так, что он таранит его мысленную голову. Он мысленно теряет сознание.

Мысленный бой заканчивается, но Рассказов вырубается в физическом мире. Нет, ему не снятся больше кошмары – всё что нужно, ему уже приснилось. И он спокойно спит до самого вечера.

«Никогда не спи днем!» — предупреждала его мама, но он никогда не слушал её. Не послушает и теперь. Но вспомнит о предупреждении только, когда проснется.

Катерины ведь не будет ни сегодня, ни завтра. Он не знает, где она? Он не знает, с кем она? Он не знает, в каких именно позах сейчас стонет она? – Он только знает, что именно это она сейчас и делает. Уже как три года между ними установилась настоящая телепатическая связь, и он может ощущать то, что ощущает она, даже на большом расстоянии.

Он ощущает её возбуждение, её стоны, её оргазмы – и всё это не будет прекращаться в течении трех последующих дней и ночей. Если и будет, то лишь на короткие передышки.

«На поиск нового партнера, ведь старого она уже вконец измочалила», — будет твердо знать Сергей.

Он не будет спать три дня и три ночи. Он будет ждать её и надеется, что чудо придет. И оно придет. Через три дня. С презрением в глазах. Он даже будет бояться расшифровывать её мысли, такими они будут страшными. Он построит мысленную стену, чтобы уберечься от них, но тем самым вынесет себе окончательный приговор.