Ромка Кактус : Улыб

Светлой летней бирюзовой ночью древнее зло проснулось в сердцах людей. Они выходили из зданий красного песчаника под тёплые струи воздуха, в запахи трав и листвы, под перекрёстный треск насекомых и вскрики ночных птиц и гуляли по набережной, взявшись за руки. Утром они легли спать на газон, и хмельной аромат цветущих опунций овевал их улыб.

Лишь тяжёлые сны висельных птиц… За неимением лучшего, они вьют свои гнёзда на фонарных столбах, в бельведерах домов, облюбовали установленную на центральной площади гильотину – место линчевания всеобщей полуграмотности: здесь оставляют головы любители одевать рубашки и надевать детей. Старожилы любят родную речь усердной, слепой любовью и ласкают её дряхлеющую плоть беззубыми ртами, нашёптывая по памяти строчки из Ожегова.

Фанаты Пушкина в страшной потасовке с Есенинцами теряют половину состава. Лидер банды вербует бойцов в среде бывших наци, новобранцам раздают колья, шарфики и сборники кричалок «Я памятник себе воздвиг нерукоблудный». Породистые лица матёрых пушкинистов, покрытые тенётами шрамов, ссадин, котлованами подростковых прыщей. Множественные заимствования из «Евгения Онегина», когда две банды поэтических фанатов встречаются на трибунах стадиона… неожиданно из подземного перехода возникает Лига Цветаевой, и выжившие противники решают временно объединиться перед новой напастью.

Союз Писателей осаждён ордами монголов. Чингисхан лично поджигает соломенную крышу, пока писатели разрабатывают план действий. Семь отважных беллетристов, связанных обетом молчания… Они решают обагрить поблёкшую бижутерию слова малой кровью поэта Чернокубова, выколов ему глаз гусиным пером. Из горящего здания они читают первую главу гениального романа:

«Сырой фарш лица набухает жертвенной влагой соития. Землистый запах влагалища на фоне заката. Триера фаллоса скользит по шёлковой глади простыни, среди вздымающихся волн похоти. Рабыня вынимает голову из бадьи с рисовой кашей и, отдышавшись, принимается за винегрет». И т.д.

Этот литературный вечер оставляет неизгладимый след в душах слушателей: Чингисхан отрекается от власти и уходит в женский монастырь, Монголия триста лет платит Руси репарации – в монгольских хрониках это время называется Русским Литературным Игом.

Только томные сны висельниц, окутанных ванильным туманом… Эти женщины добровольно ступили на эшафот, чтобы избавить себя от неконтролируемых позывов плоти и весь мир – от последствий этих позывов. В наши дни это называется разумной демографической политикой. Мы не должны проявлять жалости к взбунтовавшемуся телу.

Хуи и пёзды с транспарантами на улицах города. Полиция разгоняет демонстрантов, применив слезоточивый бром. Жалкое зрелище сморщенных, рыдающих залуп. Все мы готовы пожертвовать личной свободой во имя насилия.

И нескончаемые сны виселиц, погружённых в скрипучее забытье… На верёвке раскачивается отец. Подходит сын, в его глазах слёзы благодарности.

- Убыб, убыб, — шепчет он, размазывая по щекам сажу и гусиный помёт.

Счастье прейдёт, и тогда тепло семейного очага вспыхнет в холодных водах забвения уродливой свечкой бенгальского огня, чтоб не погаснуть вовек.