Дмитрий Перов : Дыхание

Of richest emerald forged,
My soul still rises, longingly
From inferno*s winding caverns,
Through dark air soaring, restlessly
If silence was enough!
No words can grasp my starkest thoughts
No language known to man
Portrays my naked sentiment.

Dark Tranquillity «The bolt of blazing gold»

Третьи сутки без сна. Абсолютно. Ни минуты. Сегодня поел, делал небольшую уборку по дому. А сна нет. И её дыхание. Невыносимо. Блять, нужно было всё-таки сходить в магазин днём за водкой – не так страшно сейчас было бы. Музыка. Эта песня стояла у меня на вызове. Красивая. Но сейчас она меня просто убивает. Я слышу её постоянно. Один и тот же куплет, как на повторе. И дыхание. Она спит и дышит. Тяжело дышит. Невыносимо. Днём светло, но когда темнеет – я боюсь включать свет. Боюсь включать телевизор. Боюсь себя обнаружить. Я раньше не замечал, что она так тяжело дышит. Никогда. Проклятая общага. Ощущение, что стены картонные – всё слышно. Наверное, и меня слышат. Странно, почему я раньше не замечал этого. Очень странно. Что со мной происходит.


Ночь. Лежу в кровати, слушая сумасшедшие звуки.
Телефон, как спасение. Хотя, и напугал:


— Да, Андрей.

— Не спишь? – Андрюха, ввиду наличия у него безлимита, названивал часто: по поводу и без. Порой, раздражая знакомых. – Как ты там? Полегче?

— Какой там нахуй полегче: крыша едет уже от бессонницы – третьи сутки. Трясёт всего. Вобщем, как обычно. Сегодня даже чуток не пил – нет, а выходить не стал – страшно. Как-нибудь отойду, хули. Какое сегодня число?

— Уже тридцатое получается. Час ночи. Ну, ты и попал, брат. Как всё случилось-то? Мне твоя говорила мельком, что сердце.

— Сердце…. Сердце…. Нет, Андрей, не сердце.

— Бля, да, что ты тянешь-то, расскажи. Ты странный какой-то…

— Иди в пизду! Я бы на тебя посмотрел, когда б ты с трупом в постели проснулся! – срываюсь я. – легко тебе там, урод, рассуждать о сердце и о лёгкости… Ты понимаешь, что она тут. Дышит. Я третий день слышу. Вот сейчас с тобой разговариваю и слышу! В левое ухо дышит! И «…blazing gold» слышу постоянно! Я всё слышу! Со мной что-то творится страшное!!! Ты знаешь, что это такое, а?!!! Хули ты мне мозги ебёшь ещё?!!! – совершенно перехожу на крик, и тут же осекаюсь. – Извини. Извини, Андрюха. Я сам не свой. Тяжело очень ещё соседи эти заебали: ёбаная общага, слышно всё. Коридор, за стенками, даже через квартиры. Представляешь? Куда они меня, суки, заселили. Когда пил не замечал, а сейчас всё слышу. Абсолютно. Поговори со мной. Мне хуёво очень.

— Да, понимаю я. Чего уж. Допились.

— Мы с ней поехали детей отвозить домой. Там пили тоже. Во вторник вернулись ко мне вдвоём. Пили. Ещё пили. В среду днём повёл её провожать на автобус. Ты слышишь?

— Да, говори.

— Так вот. По пути к остановке чёрт дёрнул зайти в «Лолу» опохмелиться. Блядь! Будь она проклята. Сели там, взяли бутылку. За соседним столом сидел какой-то хуй. Пока пили распизделись. Уже с ним брали ещё бутылку. Башлял он причём. Хуле там, на двухнедельные дрожжи: я был пьян, да и они не меньше. Как-то поехали с этим Ромой за порохом. Да! Не спрашивай меня. Сам охуеваю. Ездили где-то хуй его знает по городу, я два раза поссать водилу тормозил. Но взяли. Поехали ко мне…

— Так она…

— Подожди!

— Да, рассказывай.

— У меня всё сделали. Я смутно помню… Блять! Как же заебали эти соседи и малолетки в подъезде, Андрюха! Сил нет! Что за стены тут?!.. Ну, так вот. Помню, что ей ставили вдвое меньше. Ровно. Первой. Мы ходом. Всё. Провал. Потом я очнулся на кровати охуевший. Глянул на часы — десять вечера. Она спала прямо на полу, а этот ёбаный Рома сидел и играл на компьютере. Я подорвался. Сориентировался во времени и пространстве. Давай её поднимать – хуй. Рома мне помог и мы затащили её на кровать. Этому фуцану я сказал, что пора и честь знать и чтоб валил. Он без базара собрался и ушёл. На удивление, как я потом заметил, ничего с собою не прихватив. Там, бля, и телефоны, и её сумка с деньгами, и всякая хуйня лежали.

— Но…

— Хули «но»?!!! Сам я разделся, выключил свет и лёг спать. Она…

— Так я не пойму…

— Ты заебал!!! Дай я расскажу. Проснулся я, как обычно, — с глубокого бодуна — посреди ночи. Ещё не открыв глаза, я понимал, что очень хуёво и что нужно снова будет пиздовать в магазин по темноте… Блять, Андрей!

— Чо такое?
— Они уже совсем ебанулись.
— Кто?
— Жители этой проклятой общаги. Песни поют разные. На втором этаже какая-то малолетка, закрытая в квартире, дверь пинает и не перестаёт орать: «Мама, выпусти меня отсюда!». А соседи ей типо эту хуйню подпевают. Охуеть!

— Да, действительно, весёло у тебя там. Хули? Завтра, можно сказать, Новый Год. Вот и пьют уже.
— Да ну нахуй такую веселуху. Пидарасы. Чо, блять, делать-то, сцуко, и так сна нет, а ещё они, падлы.
— Ты рассказывай.

— Да. Проснулся я. Рукой на столике нащупал пульт от телека, включил. Начинался матч хоккейный. Телевизор осветил пол, и я увидел бутылок 7-8 пива маленьких! Я не подозревал совершенно об их существовании. Толкнул её локтем в бок: Вставай, типа. Похмелимся. Когда успели взять? Чо спишь, как лошадь? – тишина. Спи, думаю. Хуй с тобой. Открыл пиво. Пил и смотрел хоккей. …Блять, как же эти пидарасы заебали! Спасу нет. Хором поют. В разных квартирах…. Понимаешь, не было совершенно никакого ощущения, что вмазался. Абсолютно. Лишь то же жуткое похмелье. От которого пиво спасало не сильно. Всю игру я пил, временами толкал её. Подозревал какую-то хуйню, но гнал эти мысли. Старался сделать телевизор погромче, чтоб он заглушил эту страшащую меня тишину, которая исходила от неё. Похмелье к концу игры отпускало (я засосал бутылок пять), но тревога только увеличивалась. Я уже боялся даже толкать её. Сперва толкал, желая разбудить.
— И чо?
— Игра закончилась. Я встал, включил свет. Подошёл к ней. Скинул одеяло…
— Ну?
— Она на животе лежала лицом в подушку и к стенке. В лифчике и джинсах. Я прикоснулся к спине и одёрнул руку. Ошпарило. Холодом. Я уже часа два (всю игру практически) понимал это, но боялся принять. Понимаешь? Боялся. Наверное, если бы не оказалось того пива и я ушёл в магазин, то один уж точно туда не вернулся не опохмелившийся. Хоть и не был, уверен в чём либо наверняка. Она витала там. Смерть. Всё это время. Я чувствовал её, но не хотел видеть. …Андрюха!
— Что?
— Они про меня разговаривают!
— Кто они?
— Люди в общаге. На той стороне. Да и тут за стенкой тоже. – Но это Андрей уже не услышал, т.к. связь прервалась, показав, что проговорили 30 минут.

— Алло! Это пиздец какой-то! Они всё слышат!
— Кто?!!! Ты чо там?
— Люди в общаге! Приезжай ко мне, друг!
— Ты ебанулся. Нет, нет. Время – полвторого. Ты гонишь просто, всё будет нормально. На НГ ко мне приходи. Ну, что там дальше то?
— Не знаю, Андрей. Жутко мне и эти пидарасы заебали. Явно про меня говорят. Или песни поют. Красивые. Тут ансамбль какой-то на гастроли приехал вроде слышал. Видимо их сюда заселили.
— Наверное.
— Перевернул………………
— Что? Что?
— Ты видел когда-нибудь фиолетовое лицо, шею, грудь?
— Бля…. Приехать?
— Нет, ты видел тёмно-фиолетовый труп своей бабы? А разговаривал с ним? Спал с ним? Андрюха? Я спокоен сейчас. Трое суток уже прошло. Дыхание слышу. Она тяжело всегда дышит во сне. И щас. Спит как-будто рядом… Эти пидарасы знают о ней. Они всё про меня знают, Андрюха! Сейчас говорят о том, что у меня дома есть!....

— Чо делал дальше-то? Бля… Нихуя ты попал, братан. Мои соболезнования. Чо с ментами? С роднёй? Дети остались…
— Остались. Чо делал… Закрыл её одеялом. Сел к компу. На столе лежала вся кухня: телеги, бумажки, ампула пипольфена. Хотел выкинуть – не стал. Закрыл газетой. Открыл ещё пива. Выпил, практически не отрываясь. Начал дико блевать. Прямо напол. Отдышавшись, открыл ещё одну. Снова выпил почти залпом. Сдержался. Закурил. Сидел минут тридцать. …Они знают, что она умерла и поют песни об этом… Позвонил в скорую и сообщил что человеку плохо. Я не знал: как быть и что говорить. Ехали пидарасы минут 20. Это притом, что я не сказал, что она – труп.
— Бляди.
— Не то слово. Пока ехали, умылся, оделся. Врач глянул на её зрачки, проверил пульс. Махнул рукой и сел писать какую-то хуйню. Я пил пиво. И трясся. Как лист осиновый. Написал. Сунул мне и сказал: отдашь ментам. Уехал. Менты приехали минут через 10. Прочитав хуйню от доктора, опросили меня. Я всё объяснил, сокрыв тот факт, что кололись. Написали протокол. Сунули мне какую-то бумагу и сказали: отдашь санитарам. Те приехали быстро. Завернули в плед и вынесли. Всё было тихо и молча. От и до. Я надел пуховик и пошёл в магазин. Купил три бутылки водки. Одну выпил прямо в нём. Было 7 утра.
— Диман…….
— Андрюха! Приезжай ко мне. Мне страшно. Они всё знают. Эта баба заебала дверь пинать и мамашу звать. Песни поют, смеются. Про меня!!! Чо за хуйня, Андрей?!!! Лена дышит. ДЫШИТ!!!
— Успокойся, выпей корвалол. Это шок.
— Какой в пизду шок???!!! Какой в пизду корвалол?!!! Ты понимаешь, что они про меня говорят??? ВСЕ!!! И дышит она. В ухо левое. Постоянно!!! Всегда!!! Приезжай ко мне?!!! Прошу!!!
— Вызови такси и сам ко мне езжай. Ну, её нахуй такую общагу.
— Они повсюду………………………………………..
— Алло… Алло!.. Алло!!!.. Да ты где там?!!! Алло!!!


* * *

Андрей нашёл другана через 40 минут на снегу под окном. Живого. Третий этаж. Снег смягчил.
Уже в больнице врачи констатировали лишь сотрясение мозга и вывих ноги. Оттуда же отправили его в Психиатрическую больницу с белой горячкой, где и встретил он Новый 2008 год.