Laziness : Run, rabbit, run...

Томик де Куинси.

To all persecuted opium eaters...

Сказал слуге: “Подай огня, стяни ботфорты,
придвинь шандал да подоткни поглубже плед,
всё содержимое немаленькой реторты
снеси на лёд, прокиснет опиум в тепле”.

Он был провидец, опий скис, вступило presto,
истошный вопль бутоны роз расплющил в хлам,
роскошный визг звенел в саду как гений места,
канал нарезав сотней струн колоколам.

Очнись, Куинси, взяли верх ханжи и клерки,
безлюдным словом приравняли нас к скотам,
хлестни хлыстом над лепестками бутоньерки,
теснят нас здесь, ужель покоя нет и там?


А нечего…

Все умрут, а я не буду,
разрешенье раздобуду
жить до страшного суда;
будь мила или паскудна
тропка в чаще изумрудной
неизведанно куда.
Да…

Будет нуль-транспортировка,
плазмою бомбардировка
в мире странном как Жене;
сигарету на крылечке
прикурю, пущу колечки,
не потворствуя войне.
Не…

Не шагнёшь, не наступая,
в мире, что тесней трамвая,
на колено иль живот;
только ночь, тиха и хвойна,
относительно спокойно
и задумчиво живёт.
Вот…

“Дар напрасный, дар случайный…” –
вот пример весьма печальный
прозорливости стиха;
благосклонна лотерея –
обналичь билет скорее
у лишайника и мха.
Ха…