Гунарь кидокукольник WASSO : Кэмерон Диас

Проснулся Степан не у себя. Кружилась голова, тошнило, сердце возмущённо ухало и, булькая, хихикало. Похмелье, самое обычное, хуй его знает какое по счёту. «Где я, чё было?» — соображал молодой человек, приподнявшись на локтях и оглядев комнату, слегка подсвеченную луной и далёкими дорожными фонарями. Понял, что находится на одной из блатхат, у корешка Митяя. Так же было обнаружено, что на соседней кровати, возле окна, совершаются какие-то дёрганные и сумбурные шевеления. Шевеления сопровождались пыхтящими и храпящими звуками. «Йобоно, ебутся!» Стёпа неимоверным усилием воли заставил себя встать и как можно тише вышел за дверь.

Лето, славное московское лето! Нет не то, которое сейчас, угарное, пробочное, потно-задыхающееся. Сейчас не лето, сейчас – хуета., фуфел бессмысленный и надрывный. То лето было в середине девяностых. Прохладное, манящее, а главное молодое.

За дверью, в большой, проходной комнате его встретил Митяй.

— С добрым утром, Стёпа! – и полушёпотом добавил: — Чё ебатся не будешь?

— Водка есть?

— И даже маленько пива, ну и ебло у тя, упырь – да и только.

На кухне, напоминающей средних размеров гроб, Степан обнаружил сидящего на табуретке Павлика, сосредоточенно чистящего леща. Всё, с позволения сказать, помещение представляло собой, руины и объедки. Фольга и косточки от курочки гриля, чешуя и рыбьи головы, а запах…

— Здорова, синячило! Я вот, в рот ебал тя кабана с ВДНХ до сюда переть. Ты б не пил больше нахуй, так далеко от дома.

— Отлезь гнида… Степан взял небольшую кружку, с орнаментом из траурно-фиолетовых цветочков, небрежно сполоснул её, налил грамм сто пятьдесят водки, из ополовиненной бутылки с этикеткой «Сибирская» и залпом осушил. Затем подошёл к Павлику, уткнулся носом в его голову, окрашенную в рыжий, глубоко вдохнул и попросил закурить.

— У меня нет. Пойду-ка посцу. – хитрожопо ретировался Митяй.

— Вот жаба, сперва твои выкурил, затем к моим пристрастился, а свои, блядь урод, для загробной жизни экономит. У него пачка в сортире заныкана.

— Митяй, хуле. – Стёпа взял предложенную Павликом честерфильдину, прикурив глубоко затянулся и спросил: — А ебут-то там кого?

— Да, Дрон какую-то лунатика недавно притащил, бухую шопиздец.

— А… Ну, я б за щеку бы вложил, если чё.

— Вложи, хуле, за Митей будешь.

— А ты чё?

— Да ну нахуй таких ебланок, я ж говорю – НЛО.

Павлик, достал из рыбьего чрева икру, разделил её пополам, откусил от одной половинки и налил себе пива. Стёпа тоже налил себе в кружку с недавно выпитой водкой и взял вторую половинку рыбьих, не родившихся деток.

— Гандоны есть у кого? – вернулся проссавшийся Митяй. – Уёбся искать, ведь жешь были пару штучек, вот незадача. Там Дрон закончил, по-моему, слышите, мозг ей теперь выносит. Есть гандоны!

— Иди на хуй! – дружно ответили друзья.

Митя исчез, почти сразу появился Дрон. Толстый, невысокий пацанчик килограммов эдак, под двести, с бритой башкой, бандит короче.

— Всё жрёте, долбоёбы? Ну-ну.

— А ты, я гляжу, всё спортом занимаешься. – Стёпа похлопал толстяка по брюху, — Ёбнул бы с нами.

— Я бля ща как ёбну, хуй унесёте. Дела у меня завтра, важные блядь.

Ребята выпили ещё немного. Павлик пива, Стёпа водки, Андрюша минералки, Бог её знает от куда взявшуюся. Решили перекинутся в картишки. Только Павлик сдал, снова нарисовался Митяй.

— Блядь нашёл гандоны, сука два надел, но они походу порвались суки. Ну, хоть кончил и то дело.

Трое находящихся в кухне, дружно заржали.

— Ну, ты пиздец, скоростной! Скока сунул, вынул? Раза три хоть успел, ёбаный ты писун!

— Не, ну а хули мне чё надо было эту ёбань несуразную удовлетворять? Идите на хуй, кончил и заябись, хуле…

— Да ты постоянно как кролик, бля мудацкий. Ты хоть када дрочишь, успеваешь процессом насладится? Или тож пару тройку взмахов? Ну, уморил! – Дрон вытирал прослезившиеся глаза и по свинячьи отфыркивался.

— А, в пизду вас. Водки налейте.

— Сам блядь налей. – Степан встал и отправился использовать своё право, третьего.

В маленькой комнате всё так же было более чем сумрачно. Открывая дверь он успел увидеть дважды выебанную, но только мельком, потому как она резко отвернулась к стене, про НЛО, Паша был прав, чё-та в девки было не того. Быстро захлопнув дверь, он принялся снимать с себя джинсы.

— Молодой человек, вас не затруднит принести даме водички? – голос оказался, приятным и манящим, хрустальным даже, наверное.

«Странно, всё это. Образина вроде как, а голос чисто ангельский» — подумал Стёпа, а сам сказал:

— Принесу и водички и водочки, только после.

— Снова ебать будете? Только в попу не надо, Андрей очень больно мне сделал.

— Не, не буду ебать, отсосёшь побыстрячку и свободна чё…

— Знаете… Извините как вас зовут?

— Степа. – он уже снял с себя штаны и ставил мадам на колени. В процессе сего действия, он конечно прошёлся по её телу руками. Тело на ощупь казалось, тонким и изящным под стать голосу. «Блядь, хуй не мыл давно, впрочем…»

— Меня — Света. Знаете, я как бы не особо минет умею.

— А я, тя научу. Пару раз по башке ёбну и станешь профи, Светик.

— Не надо, по голове, я постараюсь.

— Угу, начинай уже.

Хуй сразу оказался в тёплом и нежном, но долго не желал вставать. Выпитое давало о себе знать. Мутило. Света к тому же действительно хуёво сосала.

— Ээээ, зубы спрячь!

— Ыыыуумммоо…

— Ща ёбну и Дрона позову на жопу твою рваную.

Дальше пошло получше, но вскоре стоять стало невыносимо неудобно. Степан хотел было прилечь, пастель оказалась мокрой и хлюпающей. Толи Дрон гигант по кончине, толи жирдяй обильно вспотел, да ещё и нассал на всю эту хуйню. А скорее всё сразу. Тогда он положил Свету на кровать, подложил ей под голову большую подушку, (голова оказалась наголо бритая, в садинах и какая-то слишком смуглая что ли) и в течении десяти минут просто ёб её рот, сурово и безапелляционно, дама не противилась. Кончив и одевшись, он вышел небрежно бросив:

— Ща всё принесу.

На кухне рубились в сику. Степан налил половину кружки водки, вроде как последней. Налил в другую, воды из под крана. И направился к Свете.

— Рыцарь, ёбоно. – пошутил кто-то.

Вернувшись, он включил ночник.

— Не смотрите на меня пожалуйста. – она сидела широко раздвинув ноги и прикрывала лицо руками.

Но было поздно. Для опохмелившегося Стёпы это не было шоком. Вот если б он увидел сие не опохмелившись. Света действительно соответствовала описанию про лунатика. Тело тонкое, стройное, прозрачное, впрочем, красивое – все в синяках фиолетовых и багровых, пизда бритая, но недели две назад, пунцово красная, может даже больная, хуй её знает. Грудь небольшая соски к верху – единичка.

— Убери руки от лица.

Она убрала. Вся голова была абсолютно зелёная, ну и лысая, в царапинах. Но даже через сей грим, видящим было видно, что под ним очень красивое лицо.

— Ахуеть! – выдохнул Степан.

— Знаете, это недоразумение всё…

— Эт точно, ууу блядь, кто это тебя так.

— Я работаю и живу тут недалеко и совсем недавно. Я учительница, начальных классов, два года как училище закончила. А Рафик, он хороший, правда. Но очень ревнивый и приревновал меня к Саше, учителю физкультуры, я здесь работаю в пятьсот двадцать первой. Саша тоже хороший, но вы Степан, не подумайте… Меня не привлекают большие, накаченные мужчины. А Рафик он такой маленький, но он самый лучший… Вот, он меня избил, но по голове н трогал, только побрьл и вот… А потом я Андрея, вечером встретила, ну и выпили с ним, он утешал меня. Ну вот…


— Ёбаный стыд! — выдавил из себя Стёпа. В глазах защекотало. Он встал и вышел.


Открывая замок в прихожей, до него донеслось:

— Чё, отстрелялся?

— На хуй идите, гандоны!

Хлопнув, что есть силы железной дверью, он пошёл домой. И только у подъезда вспомнил. Света, как две капли воды была похожа на американскую актрису, снявшеюся в фильме «Маска», ну, если волосы вырастить и харю от зелёнки вымыть. Вот только имени этой актрисы он так и не вспомнил в тот день.

Потом он, конечно, узнал и имя американской звезды и что было дальше. Дрон ёб Свету ещё сутки, потом ночью проводил её плутая по кварталам, чтоб дорогу не запомнила, бросив, хуй знает где. Дрон долго не лечил триппер, поэтому триппер пришлось лечить Митяю, эх два гандона. А Павлик, что Павлик? Продолжает пить пиво и чистить лещей.