castingbyme : Новый мир

Семья жила в доме у моря в городе, который считался курортным, но курортников было мало. На весь город было только одно туристическое агенство, да и оно занималось в основном расселением знакомых и родственников жителей города, приезжавших время от времени с материка повидать внуков и правнуков, отметить юбилей свадьбы, день рождения, выполнить приятные семейные обязанности. Горная гряда с серпантином на головокружительной высоте делила остров на две части, и у подножия её со стороны, противоположной континенту, приютился этот почти закрытый для всего остального мира городок. Нельзя сказать, что он был совсем отрешён от цивилизации, потому что у жителей были и частные вертолётные площадки, и машины, доставляемые на паромах, да и жители были сплошь зажиточные граждане, жившие в своё удовольствие, сочетая работу с разнообразным отдыхом. К тому же назвать это поселение городком могли только жители мировых метрополий, привыкшие к миллионным числам и тщеславно называющие свои места обитания «городами, которые никогда не спят». В нашем городке люди и спали, и веселились, посещали церковь, дискотеки, клубы и вернисажи.
.
В городе, раскинувшемся по побережью, было, правда, одно место, где собирались те, кто считал себя принадлежавшим миру искусства: писатели, поэты, музыканты, художники. Квартал так и назывался: Богемный. Он примыкал к Университетскому кварталу, поэтому публика там была самая разная, пёстрая и, в основном, молодая и весёлая. Эти кварталы находились как бы на втором уровне, дальше от побережья, на одном из обширных плато, и оттуда открывался вид на фешенебельные районы, лежащие внизу у моря, гавань с портовыми кранами и отдельной бухтой для яхт и купола церквей.
.
Сегодня по поводу присвоения очередной учёной степени главе семьи все – сам виновник, жена и пятилетняя дочка – собрались в гостиной, чтобы обсудить, как лучше отметить это событие. Жена традиционно предложила устроить в саду приём, но тут дочь надула губы и сказала, что прошлый приём прошёл вопреки обещаниям очень скучно, она объелась мороженого, купаться не разрешили, и, когда должно было начаться веселье, её увели спать. «Зоопарк! И слушать ничего не желаю и не хочу!» – она было приготовилась к бунту, заняла исходную позицию для опрокидывания на пол и сучения ногами, но тут отец сказал: «Я приготовил вам сюрприз. Мы поедем в Богемный квартал. Там открылось новое кафе, и уже все мои знакомые и коллеги там побывали. Очень хвалили кухню, вина и прохладительные напитки». И, обратясь к дочери, добавил: «И тебе будет там определённо весело, а приёмы и правда всем уже наскучили».
- Так тогда надо ехать днём, — возразила жена.
- Ну конечно, днём, там и днём полно развлечений, — ответил отец, подмигнув дочери.
.
Пришёл день, семья погрузилась в мерседес, за рулём — мать, которая всегда брала на себя обязанность шофёра, благо была чемпионкой города по езде по серпантину, и путешествие началось.
.
В кафе было шумно, они встретили множество знакомых, среди них расхаживал от столика к столику бородатый, но очень смешливый художник-портретист Алекс, предлагавший всем свои услуги. Мария предложила – а не заказать ли нам Алексу семейный портрет? Дэвид знаком руки подозвал художника, заказал ещё один напиток для него, и они долго обсуждали натуру, позы, одежду, композицию, размер… Вышли в садик заведения, художник перетасовывал их, переставлял с места на место, в конце концов договорились, что завтра Алекс приедет к ним домой и они всё обсудят уже в реальных интерьерах. Алиса не скучала, её золотая головка мелькала то там, то тут, каждый хотел поговорить со златокудрой хорошенькой девочкой, но — пора было собираться назад.
.
В машине Дэвид предложил заехать, благо недалеко, к его старшей сестре, в Верхний город. Это было впервые, что он предложил посетить его сестру, с которой он давно уже не виделся. Мария знала, конечно, что у Дэвида есть сестра, но её не было ни на свадьбе, ни на рождении дочери, её не было даже ни на одной из семейных фотографий Дэвида.
- Почему сегодня? – спросила Мария.
- Настроение такое, да и, наверное, пришла пора узнать, как она живёт, не нужно ли ей чего. Нам уже давно хорошо живётся, пора подумать и о ней. А то, что случилось, давно пора забыть, — Дэвид улыбнулся, но глаза его не смеялись.
.
Они выехали из Богемного, последнего, квартала, миновали границу Нижнего города, пересекли реку, которая брала начало высоко в горах, а здесь текла по песчаному пологому руслу, пересохшему в некоторых местах так, что открывалось каменистое дно с обточенными плоскими булыжниками, и поползли вверх по серпантину. Наконец, миновав расщелину, они въехали на плато, застроенное приземистыми блочными домами, расположенными концентрически вокруг большого пустыря.
.
- Ты здесь был когда-нибудь? – спросила Мария, убирая ногу с газа, так что мерседес полз на автоматической тяге.
- Да, но очень давно. Я помню, что наш дом был крайний к лесу, там была большая лужайка, — ответил Дэвид, в голосе которого просквозило сомнение, не оставшееся незамеченным Марией.
- Ты хорошо подумал? Может, вернёмся, во-первых, неудобно без приглашения, во-вторых, адрес уточним, — Мария уже сожалела, что так легко согласилась на эту поездку, рискующую вылиться в приключение. – Я что-то вообще никакого леса не вижу.
- Я писать хочу! – подала голос малышка.
- Нет у нас её телефона, в телефонной книге указаны телефоны только Нижнего города, — и, обратившись к Алисе, Дэвид добавил: «Потерпи, уже приехали».
- Я писать хочу, не буду терпеть! И пить! И пить хочу! – Алиса начала пищать без умолку, повторяя одно и то же.
- Стоп! Здесь. Это наше окно. И балкон. – Дэвид дотронулся до руки жены. – Вот увидишь, она обрадуется.
.
Они вышли из машины и направились к подъезду. Вид как дома, так и улицы произвёл на Марию неприятное впечатление. Повсюду валялись обрывки бумаги, жестянки, вся улица была покрыта пылью, чахлые кусты были неподстрижены, трава пучками росла в трещинах асфальта. Улица была унылая, как будто вымершая, одноцветная, без красок. Они зашли в подъезд и поднялись по узкой лестнице, выложенной мелкой, местами выбитой плиткой и заляпанной так, что трудно было найти место, куда поставить ногу, на третий этаж. Дэвид выглядел растерянно, видно было, что он сам не рад, что оказался здесь.
Дверь открыла незнакомая женщина в потрёпанном халате, которая сначала пристально и внимательно осмотрела их с ног до головы, как будто впервые увидела хорошо одетых людей, и сообщила им, что Барбара на работе. Она объяснила, как найти универмаг, где Барбара продавала музыкальную продукцию, и тут же закрыла дверь. Дэвид даже не успел попросить её пустить ребёнка в туалет. «Музыкальную продукцию? Что это может значить? Какие странные слова», — промелькнуло у Марии в голове. Мария решительно взяла за руку дочь, посмотрела осуждающе на супруга и стала спускаться по лестнице. На площадке первого этажа она завела девочку в уголок, где висели рядами почтовые ящики, и сказала: «Писай здесь». Алиса посмотрела на мать и уже открыла было рот, но Мария приказала: «Делай быстро, как я говорю».
.
- В багажнике есть минеральная вода, — обратился Дэвид к девочке, когда та закончила свои дела.
.
После того, как все утолили жажду, Дэвид всё же уговорил жену пойти на поиски сестры. Мария без особого удовольствия последовала за мужем, её томило смутное беспокойство прежде всего из-за ребёнка. Однако жаркое солнце стояло ещё довольно высоко, небо было белым и чистым, а чтобы дойти до магазина, по словам соседки, нужно было только завернуть в следующий переулок.
.
Приземистое здание-коробка с вывеской «Универмаг» появилось неожиданно. По обеим сторонам входа стояли переполненные бачки для мусора, один из них дымился. В универмаг заходили редкие посетители, в первом же зале над стеллажами, заполненными дисками и кассетами, висела написанная масляной краской дощечка со словами «музыкальная продукция». Две продавщицы стояли рядом и беседовали друг с другом. Дэвид подошёл к одной из них и представился. Спросил, где он может найти Барбару. Одна из женщин, помоложе, сказала, что Барбара – это она.
Женщина, назвавшаяся Барбарой, быстро схватила Дэвида за руку и потащила прочь от стеллажей. Дэвид успел только махнуть рукой жене и дочери, мол, подождите меня здесь. В каморке, похожем на подсобное помещение, где стояли наполовину распакованные ящики, кофеварка, несколько стульев и старый, видавший виды компьютер с ламповым монитором, которые уже давно нигде не выпускали, Барбара отпустила Дэвида, толкнув его к двери.
.
- Дэвид, зачем ты приехал? Ты сумасшедший! Кто с тобой? Это твои жена и дочь? Уезжайте отсюда скорей! – лицо Барбары было почти безумным.
- Барбара, я приехал, чтобы помириться с тобой. Выслушай меня, пожалуйста… — Дэвид попытался перебить сестру.
- Дэвид, мы же никогда не ссорились, Дэвид, забудь меня, уезжай!
- Но почему, объясни мне, что это значит, что значат твои слова?
- Я не могу тебе объяснить. У тебя очень мало времени. Отец смог из нас двоих взять только тебя, когда родители бежали в Нижний город, мама со мной не могла так быстро бежать, я кричала, и её схватили. Не забывай меня, но уходите скорее! Я люблю тебя! – с этими словами Барбара подтолкнула его к двери, выпустила его из каморки и защёлкнула за ним дверь.
.
Дэвид подошёл к жене и дочери, сиротливо стоявшим около полок, и, ничего не говоря, взял дочь на руки, кивнул жене, чтобы она следовала за ним, и скорым шагом вышел из универмага. За универмагом был пустырь, где сидели в разных позах – на скамейках и просто на земле, кое-где покрытой травой, взрослые и дети. Дети возились в земле, а взрослые пили и курили. Когда Дэвид проходил мимо группки парней, один из них вдруг поднял на него хмурое, испитое лицо, подозрительно, как соседка Дэвида, оглядел его и его семью с головы до ног, вдруг вытащил откуда-то нож и пошёл на Дэвида. Дэвид передал дочь жене, заслоняя их собой, и крикнул:
.
- Бегите к машине!
.
Мария, внутренне готовая покинуть это ужасное место с самого начала, не заставила себя долго упрашивать и помчалась к машине, вниз, вниз с этого пустыря. За спиной она слышала топот ног, но времени оглянуться и посмотреть, бежит ли за ней муж, не было. Она была хорошей спортсменкой, длинноногой и лёгкой, поэтому почти летела над горой. Услышав выстрелы, она поднажала ещё и через секунду уже вставляла ключ в зажигание. – Вниз, скорее! Под сиденье! – приказала она оторопевшему ребёнку, пихая дочь на пассажирское сиденье салона. Алиса сгруппировалась и втиснулась в промежуток для ног, прижав головку к коленям. Мерседес взревел и сделал бешеный круг, на ходу в него вскочил подоспевший Дэвид, и они помчались с горы, по ущелью, потом по сухому руслу реки, чтобы уйти от погони. Следом звучали выстрелы. Мария вела машину, почти не объезжая выступавшие булыжники, рессоры не успевали смягчать тряску, в голове у Марии стучала кровь, как будто туда переместилось сердце. «Придти первой, первой», — это была гонка, как на последнем чемпионате. Вырулив на менее крутом участке из русла на дорогу, пролегавшую параллельно реке, Мария доехала до трассы, шедшей вдоль побережья в черте Нижнего города и остановила машину. У неё тряслись руки и дрожали ноги. Алиса забралась на сиденье. Дэвид вылез из машины и сел прямо на бетон дороги. Мария подошла к нему:
- С тобой всё в порядке?
- Да, как ты?
- Мне надо две минуты, чтобы придти в себя. Объясни мне, что всё это значит.
- Я сам ничего не понимаю. Барбара… она говорила о побеге, когда мы были детьми. Я не знаю, я ничего не знаю. Все живут, как будто Верхнего города не существует. Все знают что-то, но молчат.
- Какой побег? О чём ты?
- Барбара сказала, что мы были детьми. Что моему отцу удалось сбежать. А она с матерью осталась.
.
Дэвид рассказал жене всё, что услышал от сестры. Они понимали, что их жизнь, такая счастливая и беззаботная, кончилась. Эта тайна сковала их разум. Единственным выходом было расспросить кого-нибудь, кому можно доверять. Но кому? В любом случае, надо вернуться домой, выспаться и только потом решать. Но ночь выдалась бессонной и очень душной. Они говорили, прокручивали варианты, к рассвету уснули, так и не придя ни к какому решению.
.
Утром приехал, как и обещал, художник Алекс – писать их портрет. Дэвид решился довериться ему. Другого выхода не было. Алекс застыл с грифелем в руке. Потом он начал рассказывать.
.
Верхний город был построен очень давно, ещё когда их островом правили коммунисты. После революции и установления демократического режима прежних коммунистов оставили жить в Верхнем городе. Они обслуживали аэропорт, по ночам завозили продукты в магазины и рестораны, выполняли всю чёрную работу, разгружали паромы и корабли.
.
- Ты сидишь в своей башне из слоновой кости, пишешь научные труды. Тебе, глупцу, никогда не приходило в голову, кто работает у тебя садовником, кто убирает улицы? Ты не задумывался над тем, что вся современная цивилизация – эта так называемая демократия – построена на почти рабском труде бывших коммунистов, согнанных в такие обслуживающие города-придатки по всему миру? Их «музыкальная продукция» — старые гимны: «Интернационал», «Марсельеза» и другая коммунистическая пропаганда. Ты – сын одного из них, попытавшегося сбежать. Твоего отца давно поймали, и тебя и твою семью не трогали, пока ты вёл себя как порядочный демократ, пока тебе не взбрела в голову идея навестить свою сестру, про которую ты изобрёл легенду, будто вы давно поссорились, потому что иначе ты не мог себе объяснить смутные воспоминания детства. – Алекс посмотрел на Дэвида с сожалением и громко сказал: «Входите, пора».
.
В комнату вошли люди в белых маскировочных одеждах, надели на Дэвида и его семью наручники и подвели их к закрытому автомобилю. Семья Дэвида исчезла, как будто её никогда не было. Остался только карандашный набросок на холсте, но и он, впрочем, просуществовал недолго.
.
Город стоял на берегу моря и любил своих горожан, а горожане любили свой город, где жизнь была беспечной и прекрасной.