hemof : Иисус.

«В определённом смысле мы есть ни что иное, как сложный сгусток ментальных, нервных и физических привычек, удерживаемых вместе не-сколькими управляющими идеями, желаниями и ассоциациями – амальгама из многих маленьких самоповторяющихся сил и нескольких основных вибраций».
Сатпрем
Шри Ауробиндо, или путешествие сознания.

Хорёк нажал зелёную кнопку звонка. Во дворе хрипло залаяла овчарка. Хорёк снова нажал на кнопку и не отпускал её некоторое время.
- А если его дома нет?
Вий раздражённо пожал плечами:
- Ты звони, звони.
Соня внимательно вслушивался в отрывистый лай собаки. «Првочь, пррвоччь!!!» Ему хотелось сцепиться с ней в честном бою. Зубы в зубы – клыки в клыки. «Тебе уже мало драк с людьми, решил переключиться на со-бак?»
Хорёк всё звонил. Вий пнул калитку ногой.
- Где ты там, твою мать! – Его пьяные, покрасневшие от недосыпания глаза, отсвечивали диковатым огнём.
Вовочка, чуть отодвинув плотную занавеску на кухне, некоторое время рассматривал их, не двигаясь с места. «Ну и чего вы припёрлись в такую рань? Да ещё порядком вмазанные. Что, опять будем крутить мутить, кто с чего больше поимеет?» Вовочка отошёл от окна и, выйдя из кухни, прошёл большую прихожую и направился к двери. Альфа на цепи в бешенстве захлё-бывалась лаем. «Молодец, девочка, так их. Так их, чужаков. Незваные гости хуже татарина».
Он вышел из дома.
- Альфа, место! Иди в будку!
Собака, ворча, залезла в будку. Вовочка захлопнул деревянную дверцу и закрыл её на крючок, потом пошёл открывать калитку.
- Здорово, Мумрик. – Вий сразу, по хозяйски вошёл во двор, распро-страняя вокруг себя крутой перегарный дух. Следом за ним вошли Хорёк и Соня. – Ты чё, всё спишь, что ли? Полчаса дозвониться и достучаться не можем.
- Время-то ещё раннее. Все нормальные люди ещё спят.
- То ж нормальные. Где ты среди нас нормальных видишь? Вон у Сони глаза блуждают, разве он похож на нормального?
Вовочка улыбнулся.
«Не знаю, как Соня, а ты точно ненормальный».
- Ладно, пошли в дом. Посидим, чаю выпьем.
Хорёк извлёк из кармана литровую бутылку «Распутина».
- И не только чаю.
Они расположились в большой гостиной комнате. Вовочка не стал широко раскрывать шторы, из-за чего там сохранялся частичный полумрак.
Вий налил водку Хорьку и Вовочке.
- А вы с Соней что, пить бросили? – спросил Вовочка.
- Мы уже всю ночь пьём. Мне уже хватит, а то я начинаю в бешенство впадать. Знаешь, Мумрик, я иногда чувствую потребность чего-то покрушить, и чем больше я выпиваю, тем меньше я могу себя контролировать. – Вий потёр покрасневшие костяшки пальцев на правой руке. – А вы пейте, пацаны. Повод есть. Вчера похороны были, — сказал он, обращаясь к Вовочке. – Вчера мы хоронили своего кента, который был настоящим пацаном. Такая вот хренота, Мумрик. Такая вот хренота происходит в нашей жизни.
- А что такое? Кто-то умер? – Вовочка вопросительно посмотрел на них. – Я его знаю?
- Сынка зарезали, — буднично произнёс Хорёк. – Вчера похороны были. – Он поднял рюмку. – Царство небесное.
- Да ты что? – Вовочка удивлённо замер, переваривая услышанное.
- Закололи пацана. – Вий достал сигарету и стал её по привычке разминать. – Такая судьба, Вова. Сегодня жив-здоров, а завтра тебя в твоём же подъезде рубанут трубой по башке и зарежут, как свинью. Вон Соня говорит, что мы все так кончим. Он этой ночью мне много интересных вещей рассказывал. Да я, в общем-то, и не удивлён, я всегда знал, что Панасоник уматовый крендель. Да ты пей, пей. – Он подмигнул Вовочке. – Помяни братуху нашего. Ты же его тоже неплохо знал.
- Конечно. – Вовочка кивнул. – Пусть земля ему будет пухом. А кто его зарезал? Кто убил известно?
- Всё будет нормально. – Вий улыбался, но от этой улыбки не было весело. – Заплатим по всем счетам. Ничего не остаётся тайным, а тем более в наших делах. За всё заплатим.
Соня отошёл от журнального столика и полуприлёг на маленьком раскладывающемся диванчике. От выпитой накануне водки и от бессонной ночи у него сильно болела голова. Голоса сливались в единый монотонный бубнящий звук. Он подумал об Альфе, сидящей на цепи: у каждого пса своя участь, которую ему уготовили люди. Люди решают – псы только служат своим хозяевам.
- …Да я понимаю, что мы с тобой договорились. – Вий продолжал гнуть свою линию. – Ты осторожный тип, я это ценю, но сейчас я не могу ждать, пока всё вокруг успокоится. Меня душат, понимаешь, Вовик, душат со всех сторон. Кое-кто хочет сделать из меня фуфлыжника. Ты что думаешь, я буду просто сидеть и наблюдать, как режут моих пацанов…
Соня напрасно старался задремать. Усталость давила на темечко стопу-довой гирей, но спасительному сну никак не удавалось забраться в его голову. Вокруг ночными мотыльками порхали обрывки полустёртых образов и мыслей. Соня вспомнил прожектор в оранжерее. Он иногда очень долго вглядывался в его ослепляющий свет, но видел нечто совершенно другое. Он не просто был ослеплён, он видел какие-то чёрно-белые картины чужого двора, большой поляны возле серого невысокого здания, непрерывно бегу-щей дороги, стремящейся вниз к водоёму.
- …Перестань, не надо мне рассказывать, чего у тебя нету, и чего ты не можешь достать. Я же знаю, что ты прекрасный химик. Ты можешь делать наркоту из любого дерьма. Дай мне список элементов, которые тебе нужны. У меня есть знакомые фармацевты, у меня есть люди, которые достанут тебе всё, что угодно.
- Да не в этом дело. – Вовочка медленно потирал подбородок. – Я сам могу достать всё, что мне для этого нужно. Дело в обстановке вокруг. Я сейчас не чувствую спокойствия. Я знаю, что под меня уже начали копать мусора. Зачем мне это надо? Надо затаиться, Виталик, хотя бы на время. Надо подождать.
- Кончай ты это фуфло. – Вий со злостью стукнул рюмкой о столик. – Чего тебе бояться? Я все хлопоты беру на себя. Я буду сдавать порошок от своего имени. Твоё дело только делать его – и всё. Дай мне белый порошок и больше ни о чём не думай. Ты получишь свои деньги и всё, и нет никаких проблем…
Соня открыл глаза. «Насколько было бы людям проще жить, если бы они поняли, что играют в пустые детские игры, наполняясь чувством собст-венной значимости. Они готовы умереть ради своих принципов, а когда при-ходит время умирать, приходит понимание, что их принципы – это всего лишь искусственно раздутые и деформированные глупые прихоти. Обыкновенные людские прихоти». Он встал с дивана, разминая затёкшую шею. Внезапно слегка заныла спина. «Я на самом деле уже чувствую себя стариком. Это не состояние депрессии – это ощущение физической старости».
- …Кое-кто объявил мне войну. Они думают, что я уже умер, что я рас-сосался в пространстве, что я стал никем. Сосали, суки! – Вий снова стал пить. Его глаза постепенно вылезали из орбит, покрываясь тонкой паутинкой капилляров. – Мне нужны деньги, чтобы я мог опять взять в руки оружие и тогда всё встанет на свои места, тогда просто не останется тех, кто пытается поставить себя выше меня…
Одну стену в гостиной полностью занимали стеллажи с книгами. Там было очень много специальной литературы по химии и высшей математике. Очень много места в центральных рядах занимали книги о религии и индийской философии. Соня медленно провёл пальцем по толстым переплётам суперкниг. «Новый завет и псалтырь», «Мифы народов мира», А.Давид-Ноэль «Мистики и маги Тибета», «Оккультизм», «Библия», Даниил Андреев «Роза мира», «Самый великий человек», «История китайской философии», Рудольф Штайнер «Христианство как мистический факт», Плутарх, Генрих Сенкевич «Куда идёшь?» Соня перевёл взгляд чуть ниже. На глаза попалась, брошенная сверху на стопку журналов «Зарубежная литература», газета «Альтернатива». Газета была перегнута на третьей странице. Соня наклонился и взял её в руки. «Владимир Зацепин», — прочитал он написанное мелким шрифтом в конце солидной по объёму статьи. «Путь в никуда, или, что мешает нашим социал-демократам претворять свои идеи в жизнь». Соня выхватил несколько строчек из середины статьи. «И тогда такие слова, как свобода, равенство, справедливость теряют свой истинный смысл. Становится просто несерьёзной дальнейшая предвыборная кампания, когда так явственно проступают несоответствия между словом и делом». «Зацепин. – Соня снова задержал взгляд на этой фамилии. – Владимир Зацепин».
- Это ты статью написал? – обратился он к Вовочке.
- А? – Вий непонимающе обернулся в сторону Сони.
- Да это так, баловство, — сказал Вовочка. – У меня есть знакомые среди социал-демократов, и они периодически пытаются втянуть меня в свои игры.
- Какие социал-демократы? – Вий раздражённо переводил взгляд с одного лица на другое. – Вы чё, гоните, пацаны? Соня, ты чё меня сбиваешь? Я знаю, что тебе насрать на все наши проблемы, но ты меня лучше не трогай сейчас, живи в своём грёбаном потустороннем мире. Так ты говоришь, у тебя кое-что есть? – снова повернулся он к Вовочке.
- Есть. – Вовочка кивнул. – Я дам тебе всё, что у меня есть. Товара не много, но что-то лучше, чем ничего…
Соня взял с полки средних размеров зачитанную книжку в мягкой об-ложке. «Шри Ауробиндо, или путешествие сознания». «Я становлюсь тем, что я прозреваю в себе. Я могу сделать всё, что внушает мне мысль; могу стать всем, что мысль открывает во мне. Это должно стать непоколебимой верой человека в себя, ибо Бог пребывает в нём».
Соня с интересом посмотрел на Вовочку. «Ты, наверное, совсем непростой парень, Владимир Зацепин. Как ты это всё связываешь воедино: науку, религию, политику, философию и Вия, который сейчас сидит перед тобой и договаривается с тобой о наркотиках?» Соня внимательно вглядывался в его лицо, в его немножко утиные черты лица.
- Чёй-то ты себе в ухо серёжку подцепил? – У Хорька уже начинал заплетаться язык. Он обладал талантом быстро пьянеть. – Ты чё, Мумрик, паком решил стать?
Вовочка спокойно смотрел Хорьку в глаза. Что-то проскочило в его взгляде такое, что заставило Хорька заткнуться.
Вий налил водку в четыре рюмки. Его лицо сильно осунулось от постоянных пьянок. Ему становилось всё сложнее выглядеть сильным в чужих глазах.
- Ладно, значит на сегодня всё решили. Панасоник, давай с нами по по-следней, и надо слегка отдохнуть перед великими делами. – Вий лично про-тянул Соне рюмку. – Мы с тобой сегодня неплохо поговорили ночью, да, брат без имени?
Соня присел за журнальный столик. Рюмка слегка подрагивала в руке.
- Вий, а может, к Белке заскочим, вздрючим её на двоих? – Хорёк пьяно щерился блаженной улыбкой идиота. – Я её недавно видел. Обижается Белочка, что мы ей мало внимания уделяем.
Соня прищурился, разглядывая в Вовочкином ухе маленький золотой крестик. Крестик представлял собой отличную ювелирную работу, на нём был очень точно, до деталей, выполнен миниатюрный Иисус.
Вий устало отмахнулся от Хорька рукой:
- У меня сейчас на блядей не стоит. Есть вещи поважнее, чем какая-то задроченная Белка.
- Ты что так на него смотришь? – неожиданно спросил Вовочка Соню. – Тебе, безбожнику, незачем рассматривать Иисуса.
Соня отвёл взгляд от серёжки и посмотрел в его глаза.
- Откуда ты знаешь, что я безбожник?
На некоторое время они как бы столкнулись друг с другом над журнальным столиком. Две пары холодных глаз, пытающихся понять, что стоит за ними, пытающиеся проникнуть друг другу в душу.
Вий встал и, чуть пошатываясь, направился к выходу из гостиной.
- Короче, Мумрик, сейчас я иду спать, чтобы не умереть раньше времени, а в пять часов жди моего звонка. Я начинаю действовать. – По ходу он поднял, лежащую на кресле книгу в красном переплёте. – «Искусство убивать без оружия», — прочёл он вслух. – Ни хрена себе. Ты чё, тоже боец?
Вовочка скромно улыбнулся:
- В наше время надо уметь защитить себя.
У Сони стало быстро ухудшаться зрение. «Да, в последнее время это происходит всё чаще и чаще». Они стали уходить. В дверях он ещё раз посмотрел на Вовочку. Он уже не мог видеть ни глаз, ни тем более маленького золотого Иисуса, болтающегося в ухе. «Что-то ведь нас с тобой связывает, парень, как ты считаешь?»
Вовочка, проводив гостей, выпустил из будки Альфу и некоторое время стоял просто так, разглядывая её. На лице была мягко наклеена улыбка.