goos : Эпилог

Сижу в углу подвала, обхватив колени руками. Забился поглубже, спрятавшись за сваленной кучей досок и ржавых труб. С трудом сдерживаю желание раскачиваться взад-вперёд и скулить. Не потому, что это нелепо, а потому что не поможет, а лишь отнимет последние силы.
Всё плохо. Просто ужасно. Я даже представить не мог, что такое может случиться с нами. Никто не мог представить. Ни Гарольд, ни Мартин, ни Зои. Белокурая чертовка Зои облачком пепла развеяна в грязной подворотне, как и остальные. Я остался один. Последний. Все уже горят в аду и ждут меня.
Карнавал, казавшийся бесконечным, внезапно обратился в беспощадную резню.
Вечный праздник превратился в отсыревшую пыль под ногами и плесень на стенах, в затхлую вонь крысиного помёта. Вместо чёрного шёлка и алого велюра серый бетонный пол. Неконтролируемый страх. И голод.
От голода кружится голова, и горят огнём сведённые судорогой внутренности. Приступы озноба трясут моё высохшее тело. Иногда проваливаюсь в забытьё, наполненное снами. Нет, это не сны. Это видения. Вчера я видел, как убивали Гарольда. Его искрошили в мелкий винегрет, облили останки бензином и сожгли. Вместе с сараем, в котором он пытался спрятаться. Если он нашли Гарольда, то я для них совсем лёгкая добыча. Три дня назад я видел, как убивали Зои. Я слышал крики, видел, как языки пламени ласкали её лицо и играли с волосами. И ничего не мог сделать, только ещё сильнее сжимал колени и плакал от страха и беспомощности, загнанный в этот склеп, который, скорее всего, станет моей могилой.
Больше никого не осталось. Не о ком плакать.
У меня ещё есть шанс – успокаиваю себя. Сегодняшняя ночь. Можно сбежать из города. За ночь я могу уехать так далеко, что им меня не достать. Решаю – как только стемнеет, я выберусь наружу. Найду еду. Угоню автомобиль. И буду гнать по ночной трассе, куда глаза глядят, подальше от этого кошмара. Остановлюсь только раз, чтобы ещё перекусить в придорожной забегаловке. Там всегда найдётся, чем подкрепиться. В темноте я смутно представляю, сколько осталось до ночи. Но я почувствую, когда она настанет. Главное – продержаться.
Первым убили Азура. Гарольд тогда ещё сказал, что это не случайность. Что началась охота. Что нужно либо сваливать, либо открыть охоту на охотников. Но безмятежность и самоуверенность заткнули наши уши. А затем всё пошло снежным комом, стремительно и неожиданно. За один день расправились сразу с пятерыми, на следующий день достали ещё троих. Оставшиеся, вместо того, чтобы бежать или принять бой, забились по норам в надежде пересидеть. Но тщетно. Все до единого целуют сейчас копыта Сатане.
Слышу движение слева от меня. Крыса. Огромная старая крыса смотрит на меня, встав на задние лапы. Я бы не отказался даже от такой еды. Но я знаю, что сейчас её не поймать. Я слишком слаб. Мы смотрим друг на друга долго и с аппетитом. Поняв, наконец, что я не съедобен, тварь теряет ко мне интерес и скрывается в куче хлама.
Сознание снова затуманивается. Тошноту и боль сменяет обморок.
Я парю над пустырём, поросшим кустами и высокой травой. Солнце с непривычки разъедает глаза, но вскоре я привыкаю и поднимаюсь ещё выше, чтобы осмотреться. Это промзона. Задворки какой-то свалки металлолома. Пара мостовых кранов вдалеке похожи на гигантские скелеты. Недостроенный дом зияет дырами незастеклённых окон. Я был здесь ночью. Я видел дом в лунном сиянии. Я сижу сейчас в его подвале. Я тлею здесь уже десятый день в ожидании смерти. Мне страшно. Пытаюсь вырваться из сна, но он держит меня. Он хочет мне что-то показать. Что-то ещё. То, что я не хочу видеть. Замечаю вдалеке облачко пыли, которое увеличивается и приближается, неся перед собой чёрную точку. Точка обретает форму, теперь я отчётливо вижу, что это автомобиль. И он скоро будет здесь. С приближением машины растёт моя паника.
Это они! Они нашли меня. Понятия не имею, как. Но они сейчас найдут моё тело и расправятся с ним, а моё сознание будет наблюдать за этим со стороны, пока смерть не доберётся и до него. «Очнись! Проснись!» — кричу я себе. И не слышу.
Фургон останавливается невдалеке от моего укрытия, и из него выходят четверо. Обычные парни – ничего нет крутого в их виде. Если честно, я представлял их несколько иначе. Эдакими крутыми мачо или же толстошеими качками с тяжёлыми подбородками и грудой мышц. Но эти выглядели слишком скромно для того, что они натворили.
Они не спешат. Я не слышу голосов, но вижу, что они смеются. Кто-то, видать, рассказал что-то смешное. Закуривают. Один из них указывает на дверной проём. Я бы принял их за бригаду строителей, обсуждающих фронт работ. Если бы не знал, зачем они здесь. Это их работа. Трудовые будни. Ничего особенного. За смену замочить двоих-троих, и можно посидеть в баре за кружечкой пива.
Стоят и болтают, курят уже по третьей сигарете. Может, это не они – пытаюсь раздуть огонёк надежды, но он погас навсегда, когда они начали доставать из фургона…Чёрт, это за мной! На расстеленный на земле брезент складываются – мясницкий топор, пара ножей, больше похожих на небольшие мечи, кувалда и…кол. Толстый и короткий, грубо отёсанный. Он разбирают орудия труда и заходят внутрь.
Вместе с ними возвращаюсь и я. Снова темнота подвала, вонь и сырость. Шаги, отдающие эхом в пустоте здания. Слышу голоса и смех. Всё ближе. Почему не ночью? Ночью, даже в состоянии голода, я бы разделался с ними играючи. Но день – не моё время. Днём я беспомощен, как дитя.
Свет фонаря пробивает висящую в подвале пыль.
— Он здесь! Я его чую. Попался, голубчик. Луч скользит по стене.
От ужаса сжимаю зубы. Клык впивается в губу, прокусывая насквозь. Но это уже всё равно. Я даже не последний. Меня уже нет.
©goos