Антоновский : Иконы

Почерневшие доски –
Иконы – очень старые.
С них проливается свет.
С утра мне видится счастливая Россия – которой нет.
Мне видятся одухотворенные лица в метро, блаженные улыбки, русые волосы – мне видится смирение и счастье, робкое веселье и мудрые черные смородины готовых расплакаться глаз. Девушки без косметики – скромно одетые, розовые молочные губы, готовые в придыхание выплеснуть застенчивое – А!? Мне видится империя которая может предложить миру любовь – взамен всему остальному, человеческому. Мне видится империя поставляющая любовь на экспорт. Любовь, прощение, смирение, понимание, ожидание – голос твой – чистый, нежный, высокий, чуть с хрипотцой, азиатские скулы твои – черно-белые березы в кино. Мне видится длинный поезд – называемый время – как он трогает фасады домов, как он трогает леса и степи – и как ты жмуришься когда он пролетает мимо тебя.
Блудница нагулявшаяся моя – ты помнишь холодный плацкарт не застеленный простыней обжигающий спину твою в ключицах и костях. Я приму и прощу всех твоих мужчин, поставлю за них свечку, Россия моя – Ветер мой позолоченный – Давай ждать вместе с войны – Сводки и вести и их святых, новых — Мы не спрашиваем за что?, мы не плачем – потому что не жалеем себя – и если вдруг заплачем, то строго посмотрим, но всё же простим эту слабость – нам достаточно смотреть туда в направление где они выложили все свои товары – мы делаем вид что ими по-настоящему пользуемся – а на самом деле мы только любим – абсолютно всё что лежит перед взором. Мы перетекаем из реки в реку из ветра в ветер из человека в сердце в душу в солнце в церковь в листья траву в бензоколонки одинокие …
Продавщица моя молочница мятые купюры на сдачу
В белой блузочке чуть расстегнутой выходишь из офиса с полными вёдрами– и светла всем телом, румяные щеки – в бизнес-центре работает кондиционер а выходишь и воздух стеной пара – чуть потеешь, одергиваешь блузку с подмышек – плачешь за русской печкой – каблуками отстукиваешь на проспекте.
А там бесконечная пробка в даль в буреломы —
Уходит за лес, становится не видна – они передают друг другу сказку перешептываются – колобок катится – чтобы закатится к вечеру за небосвод.
Если ты улыбаешься – дочь выросла – зять смешно поправляет галстук у зеркала, ищет брелок от машины в брюках пританцовывает – 16-летняя школьница курит за углом школы, я буду целовать тебя в губы 30-летняя русалка моя, я буду, держать тебя за руку – дочка 3-х летняя, …. Летняя от платья. Мы проснёмся в 6 утра и поедем на 7-ми часовой электричке на дачу – ты будешь ругать меня за то что слишком тяжелый рюкзак, а уже 8 лет как на пенсии, мы поедем из бара в 5 утра на пойманной тачке за трешку, мы видим друг друга первый раз – тебе ещё нет 20, Россия моя – Чувство.

Всё это простим. Руками землю будут брать и кидать к небу, фотографии им эти простим где они из себя строят, этот пот выступающий на лбу в бессильном раздражении, эту усталость странную, эту возвышенную нашу интонацию и излишний пафос – он здесь взойдёт – новый космос в разрушенной стране, которую казалось теперь уже не сохранить, он польётся от сюда, и будут видеть его в телескопы –
Сердце стучит – замирает.
Мне видятся –

Едет с фитнеса, недовольная, разговаривает со старым уже забытым, переливается как шеи голубиные, сидит напротив меня в маршрутке, смеется когда он её приглашает в кино, прорастает иван-чаем, соглашается и смеется, ездит по мозгам, что звонит раз в полгода, и всё прощает ему, и нажав отбой, задумчиво с едва заметной улыбкой хитрой смотрит в окно.

В шортах – ругается со своей, исходит нарядными узорами, орёт на неё матом, грозиться избить вечером, сереет степью – потом Зая говорит, грубый, ужасный – прощенный. Сам так и не научится прощать никого до конца –

Школьный друг теперь стал странный. Сосед взял новую тачку.
А у тебя ладони были сухие – осенью, помнишь – или тогда в июне, когда шли и что-то весело пасмурное. А я знал тебя, и зачем такие моменты – мы плакали обнявшись, потом какие-то истории, про сестру. Ты напевала. А к вечеру напивалась. А депутаты и чиновники всё воровали – становились убийцами и падали на колени, и их прощали. И мне виделось.

Спокойные люди – каждый своими мыслями пролетали метро и радуги, пробки и поля, каждый понимал каждого и было спокойно и пасмурно.

Ждал тебя и погода переливалась. То солнцем летним, то зимним чем-то, что весной, то листьями желтыми, то грязью печальной, потом снова августом.

Замерли в выходные в торговом центре совсем ненадолго – родные прохожие.

И у всех на секунду перед глазами вставали и святились – Почерневшие доски. Иконы очень старые. И сжали руки. И побежали дальше. В России которая есть.
Ночью темной, южной почти, насупившейся —
Светла неэлектрически.