hemof : Вечер.

«Однажды вечером я посадил красоту к себе на колени. – И нашёл её горькой».
Рембо

Густо покрытая ковром из осенних листьев узенькая тропинка причудливо петляла среди молчаливых деревьев. Марина обошла высокий забор, огораживающий заброшенную сцену летней эстрады, и вышла на прямую дорожку, ведущую к самой калитке в оранжерею. Звук шагов тихо нашёпты-вал грустную песню шуршащих листьев. Марина, по мере приближения к красной калитке, всё сильнее замедляла своё продвижение. Она очень мед-ленно подошла к калитке и некоторое время стояла, словно раздумывая о чём-то. Вечерние сумерки уже плотно укутали окружающий парк, всё начи-нало подрёмывать под тёплым одеялом из опавших листьев. Марина пыта-лась вслушаться в звуки, доносящиеся из-за ограды.
Первым её заметил Жук, невысокая дворняга чёрной масти, он кинулся к калитке, громко лая на непрошеного гостя. Марина вздрогнула и несколько раз постучала по железу.
- Саша, — позвала она. Её голос ей самой показался чуждым посреди это-го осеннего парка рядом с таинственной оранжереей.
Через несколько секунд Соня вышел из сторожки и, не торопясь, напра-вился к ней. Марина наблюдала, как медленно и, в то же время, с ощущением какой-то внутренней собранности он двигается. Было похоже на то, что под человеческой маской скрывается опасный зверь.
Соня отогнал Жука и открыл калитку.
- Я не думал, что ты сама сюда придёшь.
- Я тоже не думала, но пришла. – Марина стояла на месте, не решаясь вступить на территорию оранжереи.
- Заходи. Чего ты? – Соня взял её за руку.
От его прикосновения она, как всегда, почувствовала бегущие по коже мурашки, они выходили из центра позвоночника и волнами расходились по всему телу.
«Почему я всегда так глубоко реагирую на него? – подумала она. – Он имеет власть над людьми, или это только надо мной он имеет власть?»
Они вошли в сторожку, под свет электрической лампочки и тепло ото-пительных батарей. Марина удивилась жаре, которая была там.
- Тут у вас уже включили отопление? Ведь ещё рано. Я ещё ни у кого не видела, чтобы грели батареи.
- Здесь свой котёл. Оранжерея не зависит от того, когда включат ото-пление в городе. Ты чай будешь?
Марина кивнула. Соня вышел с чайником на улицу, чтобы набрать воды. Под полом слышался неясный скребущийся звук. «Крысы, наверное, — подумала Марина. – Тут, наверное, много крыс. Интересно, они питаются цветами?»
Соня вошёл вместе с кусочком холодного осеннего воздуха. Он поставил чайник на электрическую плитку и сел в углу на маленькую самодельную скамейку, рядом с толстой трубой отопления.
«Он старается держаться на расстоянии. – Марина присела за стол. – Не бойся, любимый, я не буду на тебя набрасываться».
- У тебя тут какая-то возня под полом.
- Крысы. – Соня достал из кармана сигарету и закурил. – Я иногда не сплю по ночам и вижу, как они выползают из щелей в полу на свет. – Дым голубыми струйками сплетался в дрожащие косички. – Они здесь полностью чёрные. Попадаются крупные экземпляры.
Марина задумчиво разглядывала шероховатые, плохо обработанные доски, из которых был сколочен стол.
- Ты давненько уже ко мне не приходил.
Соня выпустил изо рта несколько маленьких струящихся колечек, дымовые колечки расширялись и навсегда растворялись в окружающем воздухе.
- Ты снова начал курить?
- Я никогда не бросал и не начинал тоже. Я курю, когда мне надо курить и не курю, когда не надо.
- Как всё просто. – Марина слегка щёлкнула пальцами. – Надо – курю, не надо – не курю. Надо – люблю, не надо – не люблю. А почему ты решил познакомиться со мной? Так было надо?
Соня пожал плечами. На кончике сигареты держалась палочка из пепла.
Марина положила руки на стол и облокотилась на них подбородком.
- Я тебе хочу кое-что рассказать. Только не подумай, что я пришла к те-бе для того, чтобы устроить сцену ревности или пытаться удержать тебя возле себя любыми путями. Нет, я просто хочу понять. Ты ворвался в мою жизнь, потом окутал всё какой-то нездоровой таинственностью, а потом стал потихоньку исчезать. – Марина закрыла глаза, так ей было легче стать искренней. – Я бы, наверное, никогда не решилась разговаривать с тобой об этом, но я совершенно случайно узнала кое-что о тебе, и теперь это не даёт мне покоя. Тебе интересно, о чём я пытаюсь с тобой поговорить?
- По-моему интересно тебе самой.
На печке закипела вода в чайнике. Соня встал и стал заваривать чай прямо в белых эмалированных кружках.
- Да, ты прав, прежде всего, это интересно мне самой. Я ещё раз повто-ряю, что я не пытаюсь тебя удержать, я давно уже поняла, что ты, как пришёл в мою жизнь – так из неё и уйдёшь. Нельзя удержать призрак без имени. Как тебя звать?
«Как домовёнок, шасть в свой уголок и ожидает, пока кто-нибудь спо-ткнётся».
- Сейчас я уже не уверена, что знаю, как тебя звать. Ты помнишь, как мы с тобой прогуливались по проспекту Луначарского? Это было примерно ме-сяц назад, ты тогда зашёл ко мне на работу. Не знаю, что тебя к этому побудило, ты сейчас всё реже появляешься мне на глаза. Мы шли с тобой мимо торговых ларьков и повстречали мою одноклассницу. Ты помнишь это? Я не разговаривала с ней, мы просто обменялись ничего не значащими фразами о состоянии здоровья. Ты не видел эту девушку раньше?
- У меня плохая память на лица. – Соня держал горячую кружку двумя руками, так, словно пытался согреться.
- Плохая память? А у неё память хорошая. Она заходила ко мне недавно. Я была так удивлена; она не появлялась у меня уже года три. Так вот, она зашла ко мне и рассказала кое-что о тебе. Хочешь узнать, что она рассказала?
Соня сделал глубокий обжигающий глоток ароматной жидкости. На его лице не было никаких эмоций.
- Она говорит, что ты одно время встречался с её двоюродной или трою-родной сестрой. Она рассказала мне о своей сестре. Её сестра училась в школе для умственно отсталых детей, и ещё у неё уродливая внешность. Ты встречался с ней месяца три или четыре, ты даже занимался с ней любовью, эта девочка бегала и всем об этом рассказывала. Ты любишь некрасивых девчонок, да, Саша?
- Я никого не люблю.
- Спасибо за откровенность. Я спросила Ирку, так зовут мою однокласс-ницу; зачем она мне всё это рассказывает? Она сказала, что её семья считает тебя ненормальным, попросту говоря психом, и поэтому она посчитала своим долгом предупредить меня об этом. Как тебе это нравится?
- Мне нравится, что ты смелая девочка, не побоялась прийти к психу поздним вечером в безлюдное место.
Марина покачала головой:
- Нет, тут что-то не так. Если бы ты хотел со мной что-то сделать, у тебя для этого была масса возможностей. Ты ведь не сделал ничего плохого той умственно отсталой девочке, если не считать, что в один прекрасный миг ты просто смылся от неё и больше не показывался ей на глаза, а с ней потом было что-то вроде эпилептического припадка.
Соня маленькими глоточками допивал остатки чая. Батарея грела снаружи, чай – изнутри, от такой порции тепла свинцовой тяжестью наливались веки.
— Я так и думала, что ты будешь просто молчать. Какая тебе разница, что я последнее время полночи не могу уснуть оттого, что думаю о тебе. Я пытаюсь понять, кто же ты есть на самом деле?
- Жалко, что в нашей стране не пользуются популярностью частные детективы.
- Надо же. – Марина похлопала в ладоши. – У тебя, вдобавок ко всему, ещё присутствует и чувство юмора. Раньше я этого не замечала. А знаешь, что было самым интересным из того, что мне рассказала Ирка? – Марина изобразила театральную паузу. – Для них ты, оказывается, вовсе не Саша. Ты, оказывается, Вова. Вова, как выясняется, нигде не учится, а работает электриком на Электромеханическом заводе. Вот какой ты, Саша-Вова. Что скажешь?
Соня открыто улыбался. Он поднял кружку вверх.
- Твоё здоровье. Я всё больше начинаю тебя уважать.
- Спасибо. Спасибо тебе, Вова, или Саша, а может ещё кто-нибудь. Ты не хочешь сказать, как тебя зовут на самом деле?
- Да какая разница? – Соня поставил пустую кружку рядом с собой на пол. – Что тебе это даст? Какое значение имеет слово из нескольких букв?
- Может быть, и никакого. Тогда я хочу поговорить с тобой о другом. Я не собираюсь устраивать тебе допрос, это глупо. Ты можешь сейчас сказать, чтобы я уходила – я встану и уйду. Но если я тебе ещё не сильно надоела, можно я задам тебе несколько вопросов? Что ты скажешь?
- Задавай, только я не обещаю тебе, что я на них отвечу.
Марина некоторое время молчала, собираясь с мыслями. Она понимала, что если она чего-то не узнает этой ночью, она не узнает этого никогда. Она чувствовала, что другого разговора не будет.
- Зачем ты это делаешь? После того разговора с Иркой я долго не могла поймать ускользающую от меня мысль, она вертелась у меня в голове, но я никак не могла до неё добраться. А потом я вдруг всё поняла, всё стало чётким, как цветная картинка на рекламном плакате. Видишь, какими метафорами я уже заговорила? – У Марины был спокойный ровный голос. Волнение выдавали только руки, пальцы цеплялись друг за друга, как перепуганные зверьки. – Ты ведь меня выбрал тоже за мою некрасивую внешность? Ты выбрал меня, как цель, расположил к себе и вошёл в близость. Так поступают многие Дон Жуаны – это нормально: ненормально то, что ты выбираешь себе женщин по критериям некрасивой внешности. В тебе есть черты, которые непреодолимо тянут к тебе. Я считаю. Что в тебя может влюбиться любая женщина. Зачем ты выбираешь себе самое плохое? Что тебе это даёт?
- Ничего.
- Ничего? – Марина смотрела на него с каким-то болезненным недоуме-нием. – Ничего? И это всё, что ты мне скажешь? – Она с каждой секундой становилась всё более растерянной. – Я, наверное, зря сюда пришла?
- Хорошо, я тебе кое-что расскажу, но это не будет ответом на твои во-просы. Ответы я не знаю сам. Да они мне и не нужны. – Соня смотрел на противоположную стену, глаза не выражали ничего. – Иногда я читаю книги. Что-то остаётся во мне, а что-то я забываю сразу же. Когда-то очень давно, не знаю, сколько мне тогда было лет, я вообще не знаю, сколько мне лет, я прочёл книгу про бравого солдата Швейка. Из всей книги я запомнил только один рассказ, про человека, который выбирал себе некрасивых подружек. По-моему он это делал из жалости. У меня нет жалости, но я почему-то решил, что я тоже буду так делать. Вот и всё. А женщины, как объект любви, меня не интересовали никогда, и мужчины, кстати, тоже. Зачем, почему: я не могу ответить на эти вопросы, я просто брал женщин поглупее и пострашнее и играл с ними в какую-то игру.
- Я что, слишком глупая?
- В тебе я ошибся. Я привык к стереотипу, что некрасивая внешность обычно говорит и о недостатке ума.
Марина молчала, переваривая сказанное. Разговор состоялся, а легче не было ни на грамм. «Всё-таки я зря пришла сюда».
В углу, возле окошка, послышался слабый писк. Марина и Соня одно-временно повернули туда головы. Там, быстро двигая чувствительным носи-ком, сидела чёрная крыса. Соня свистнул. Крыса моментально юркнула об-ратно в щель.
- Раньше я иногда клал кусочек сала возле дырки в полу, выключал свет и садился караулить. Несколько раз я их ловил. И знаешь, что я с ними де-лал?
- Боже мой, только не говори мне, что ты их съедал.
Соня рассмеялся:
- Нет, я их душил, а потом отдавал собакам. Знаешь, почему меня боится ваш Кузя? Он чувствует, что я могу с ним сделать то же самое.
- Ну, понятно. А этим ты занимаешься после просмотра Булгаковского «Собачьего сердца».
- Собачье сердце. – Соня несколько раз кивнул головой. – Это точно.
- Ты больной. – Марина зябко повела плечами, как будто в такой жаре могло быть холодно. – Ты человек, больной шизофренией.
- Я дам тебе один совет: если ты в ком-то видишь психа – никогда не на-зывай его психом – это вызывает агрессию.
Марина взяла со стула куртку. Под полом к ночи усиливалась крысиная возня.
- Выведи меня, пожалуйста, из парка, а то уже очень поздно. Я боюсь.
Соня кивнул. Его глаза были, как две маленькие чёрные дырочки, в них невозможно было даже выделить зрачок. Соня кивнул ещё раз.