Ромка Кактус : Палец

Тогда во мне оживает загадочная легенда о призрачном Големе, искусственном человеке, которого однажды здесь в гетто создал из стихий один опытный в каббале раввин, призвал к безразумному автоматическому бытию, засунув ему в зубы магическую тетраграмму.

Густав Майринк, «Голем»
.

Лида шла в красном рваном платье, сгустки крови на лице, запёкшаяся корка в волосах, распахнутый зев рта – она смеялась и шутила, поминутно сплёвывая зубное крошево, лепестки настурций, раскрывшиеся бутоны, целые охапки роз. Её рвало от красоты, изо рта, из ноздрей лезло то, что принято считать красивым, – в этот раз её тошнило непосредственно красотой.

Я лежал в гамаке, обессиливший от наслаждения, с перебитыми костями рук и ног, со свёрнутой шеей, наблюдал, как она умащивает своё тело машинным маслом – я не мог смотреть в другую сторону.

Она пришла ко мне звериными тропами любви, в каждой руке по баулу. Утробно рыча, запрыгнула на дерево, когда впереди послышался цокот Полицейского Времени. Лида тайком сбежала из 90-х, взяла с собой самое ценное: инфантильные вырезки из глянцевых журналов, кассеты «Агаты Кристи», 34 фотографии ларька во время вооружённого ограбления – за побег и контрабанду Времени ей «светила» Кишинёвская каталажка 1960-ого года; две недели в сыром колодце без темпоральных наркотиков сотрут её молодость в труху – полоумная старуха в тряпье корчится, соскребая шершавым языком собственные испражнения с костлявой ладони.

Несколько писем, пришедших от неё, оказались вскрытыми. За нами следили. Скорее всего, здесь работала банда шпиков, промышлявших шантажом. Правительственные выродки в одинаковых твидовых пиджаках – однажды я поймал такого и содрал с него этот уродский прикид, под ним оказалось голое мясо, прозрачные трубки, качающие желчь, — они ищут твоё слабое место, какую-нибудь постыдную тайну, а потом садятся тебе на шею и заставляют сдать с потрохами любимую бабушку. Мне пришлось прибегнуть к известному трюку с газетой – я подавал в прошлое зашифрованные объявления. «Молодая пара генетиков снимет кладовку, клетку попугая, коробку из-под обуви, пыльное пространство под диваном, защёчную пазуху с видом на помойку. Чистоту и порядок гарантируем.» Она понимала, как мало надо в жизни интеллигентному человеку, но всякий раз настаивала на том, что нам необходимо увидеться.

В конце концов, я согласился. Лида получила инструкции по Приземлению, координаты, небольшое количество Яхе – вещества, позволяющего совершать путешествия во времени.

Лида отмерила точную дозу наркотика – иначе она могла улететь слишком далеко в будущее, где её ждали Полицейские Времени и мой гнусный Потомок, плод ночной поллюции и правительственной программы демографического возрождения – специальные агенты витают в спальнях на невидимых тросах, словно суккубы, собирая тонкими хоботками тапиров сперму Обречённых. Обречённые – это люди, которые отказались продолжать человеческий род, осознав всё его уродство и чудовищность перспективы дальнейшего развития. Потомки – люди, рождённые от семени Обречённых в тайных правительственных лабораториях, — как на подбор подонки, пидоры, обаятельные говноеды, готовые исполнять служебные обязанности за порцию свежего, дымящегося кала.

Города и народы стёрлись в цветочную пыль, которая вихрем закружилась перед взором девушки. Еле ощутимый ванильный аромат античного прошлого, кислый запах 90-х, густой смрад настоящего, невыносимая вонь окончательного будущего. От отвращения Лида потеряла сознание.

Она очнулась в лодке на берегу тихого озера, вставила вёсла в уключины и стала грести к небольшому острову, где среди зарослей плакучей ивы виднелся домик с зелёной жестяной крышей. Несколько мулатов на берегу наблюдали за её движением, потом помочились в костёр и скрылись в кустах.

Лида вошла в дом, притворила скрипнувшую дверь и в изнеможении свалилась на кучу яблок. Сквозняк, проникавший сквозь щели в стене, шевелил чесночные гирлянды, висевшие под потолком. Это было опознавательным знаком Времени. Лида отдышалась, переоделась в красное платье, распахнула люк в полу и спустилась в пронизанную запахом тления темноту.

Под землёй оказался тоннель, гнилушки освещали его тусклым, мёртвенным светом. Внезапно Лида вышла на проезжую часть. Машина правительственных агентов неслась прямо на неё. Раздался взрыв, и машина перевернулась, поползла по асфальту, раскидывая в стороны снопы искр. Мулаты быстро спускались с пригорка, оставив на вершине использованный фаустпатрон, добивали очередями агентов, расползавшихся, словно глисты из жопы священника-педераста после ритуала анального экзорцизма. Лида провела рукой по волосам и обнаружила кровь.

Я вышел к ней навстречу. Мы оказались в глухом сельском краю, веранда, оплетённая лозами винограда.

- Мне хочется, чтобы у тебя осталось что-то от меня, — сказала Лида.

Рядом с поленницей стояла колода, покрытая кровью, две безголовые курицы бегали вокруг неё по эллиптическим траекториям. Лида схватила топор, положила указательный палец правой руки на колоду и отрубила, несколько перьев свалилось с топорища.

Девушка протянула мне свой палец. Я вставил его в обойму автомата. Приставил дуло к затылку. Мы поцеловались. Я спустил курок.

Военные захватывают Время, отправляя в прошлое дивизии тяжеловооружённых десантников. Скоро всё Время станет Военным, и Мирного Времени совсем не останется. Военные строят свой Железный порядок, рассчитывая продлить Кали-югу навечно. Кованые сапоги в мезозойских болотах топчут бабочек, истребляя любое возможное будущее, кроме казарменного.

Мы ведём борьбу на последнем фронте. Клонированное из пальца ренегатки чудовище, гигантская бабочка из живородящего титана открывает фасетчатые глаза в коконе из человеческой кожи. Расправляет крылья, поднимается над полыхающей бездной – военные в ужасе подожгли свои нефтяные хранилища. Борман-махаон, приди к тем, кто осмелился тебя пробудить.

2006/2011