antonioboroda : Без вины возбуждённая

Когда карабкаешься в рай, поневоле понимаешь, что все твои старания тщетны. С безумством остервеневшего фанатичного раба мажешь себя скисшим калом богобоязненности в надежде на безболезненную реинкарнацию. Упорно натираешь внутренние стенки пустого черепа вазелином веры.
Бесконечная сублимация жизни.
Рай — пожелтевшая книжка-раскраска на худеньких коленках маленькой девочки, истязаемой приёмным отцом, профессиональным мясником, городским палачом в отставке. Лживый грааль полный молебельных мокриц и опарышей-облаток. Героиновые сугробы путают следы.
В протухшей голове отлученной монахини поселился карликовый чёрт, разбавляя её горе порочными касаниями, от которых всё тело приходило в жуткое возбуждение. Особенно любил зверёныш поиздеваться, когда смиренная Илона молилась пред распятием. Уж тогда маленький посланник блуда веселился на славу, заставляя самые глубинные желания показаться из потайных уголков замученного подсознанья. Вскрытое помойное ведро дурной башки плескало похотливыми фантазиями направо и налево, приводя в ужас рядовых прихожан. Глумливые картинки окунали монашку сначала на папское ложе, где сам престарелый папа возглавлял развратный бал, удостаивая чести девственниц, божественная милость искупления грешков. Затем мир вокруг выворачивался в свиной кокон и она, утопающая в липкой сперме, развлекается в компании нищих и больных у пропитанного кровью столба на Голгофе.
Спасение не приходит. Тогда Илона сдирает плоть с креста, пытаясь возбудить обвисший член, её ненасытные кожистые складки, подставленные солнцу, излучают неукротимое стремление к соитию. Небо харкает в отворенную розу, покрытую гангренными язвами и спидозной глупостью. И она стоит посреди церкви, усердно натирая червивый клитор грязными пальцами. Священник в страхе пятится за алтарь.
Чур, Илону, чур!
В испуге она рвёт на себе волосы и бежит прочь. Прихожане со служителями устраивают ночлег для мух в своих раскрытых ртах. Ведьма!!
Мир полон гавнища.
На берегу коряжистой реки Илона, рыдая, самоудовлетворяется осиновым колышком с уверенностью заочного экзорциста, изгоняет злой дух из развороченного влагалища. Чертёнок скалится. Ночные мотыльки слетаются на резкий запах дымящегося мяса. Сюда же сбежались и голодные псы бунтующих охотников за ведьмами. Суккуб на время прячется за молитвенно дрожащими извилинами и засыпает. Монашка идёт на костёр. Суматошная ночь в позорных колодках на городской площади лишает её глаз, верные жёны калечат вилами проклятое тело, прижигая раскалёнными клешнями срамные места. Крик и гогот крестоносцев. Замурованные животом в жестяном ведёрке крысы прогрызают выход во вкусном желудке, детишки увлечённо наблюдают за животными, освобождено разбегающимися по сломанному позвоночнику. Голая и скальпированная. Боль радостно пляшет на ободранных плечах.
Лекарство от похоти.
До сожжения смерть не заставила ждать, она долго сидела рядом, раскладывая пасьянс и, наконец, уморилась. Схватив душу за кадык, умело прервала радости фанатиков, зарабатывающих бонусы в засаленной книжке-раскраске.
Очнулась Илона в гробу. Не было ни яркого света, ни кастрированных ангелов. Вообще не было ничего, кроме заколоченной крышки перед носом. С ней проснулся и чёрт.
И ей ужасно захотелось...