antonioboroda : Вторичная западня

Лопнувшие капилляры смрадоточащих глаз давно привыкли к пробирающей темноте, гробовая жирная луна ухмылялась над склепом, свинцовое набедренное облако едва скрывало рваный гнилой оскал светильника. Ворота поскрипывали смятыми петлями, поросшими плющом. Беглый ветерок гулял по плетённым натянутым прутьям, методично обкусанным острыми клыками.
Тихий всхлип в недрах 24 могилы привёл в смятение разомлевшего кладбищенского червя. Ещё до полуночи он насытил родное пищащее гнездо и теперь томно развалился, переваривая проглоченную пищу. Внезапный треск завядшего букета вновь насторожил его, в силу атрофированных скрытых глазёнок кольчатый шланг пытался рассмотреть опасность. На перегной выпала роса, в зеркальце капелек смешалась палитра крови и слёз…

Под покровом сосущих сумерек бледная девчонка принесла этот комок сюда, он ещё шевелился и хныкал, пока она, ломая накрашенные ногти и раздирая ладони, выкапывала ямку. Мрачные деревья корявыми лапами спутывали волосы и лезли в глубь глазницы в поисках лакомого хрусталика. Земля забивала лопнувшую кожу рассадой голодных микроорганизмов, вступающих в священный орден с адептами прогрессирующего гниения. Гангрена подъедет не скоро, но пиршество заражения уже идёт полным ходом. Трупные воины направили пятипалых коней в глубь незавоёванных территорий, туда, где расположен главный источник воспроизведения. Неудачники, не попавшие на передовой фронт, наслаждались разбрызганной кровавой манной, павшей в процессе копания на их ленивые головы.
Она не приходила в себя, её колотила частая дрожь и, прерываясь, она пританцовывала вокруг ямки. Истеричная улыбка не покидала синий размазанный рот. Укутанный свёрток зарыдал, и она пнула его ногой в надежде успокоить, но, опомнившись, кинулась наземь целовать грязную ткань, пропитанную мочой, и с тем же рвением вновь вгрызлась в рыхлые слои на дне будущей могилки. Комок на минуту затих и вновь задёргался, не подавая голоса, а только прерывисто хрипя. Потревоженная схороненная сырость манила стаю кровопийц, они давно не питались ничем подобным. Увидев объект наслаждений, облепили его, выдирая куски побольше.
Комок рухнул на дно могилы и больше не подавал звуков. Прислушался. И тут же ощутил растущую массу холодной земли, наваливавшейся мёртвым грузом на худое тельце. Для крика не было ни голоса, ни пространства. Босая нога опустилась на испарившееся углубление и примяла верхний слой, почти незаметно, только сдавала свежая мокрая земля, хранившая ужасную тайну. Отмахнув от поеденного лица вампирёнышей, она развернулась к тропинке. Полная луна забросила заточенный крюк в её засвеченный зрачок и на миг проткнула, пытаясь извлечь.
Резкий удар кольчатого чешуйчатого тела сбил с ног ночную гостью, и, рухнув на сломанное бедро, она закричала. Её всасывала шевелящаяся почва и там внутри кислотная масса обгладывала ногу. Схватившись за пронзивший щёку сухой сук девушка пыталась освободиться, но попытка не увенчалась успехом.
Её разрывало на две стороны, снизу пожирало хищное нечто, на земле треск рвущегося нанизанного лица не давал сгинуть в изголодавшейся глотке. Руки во тьме истошно колотили по воздуху, в артериях бешено пульсировала боль, свободная половина конвульсирующего туловища извивалась в предсмертной агонии. Червь поднапрягся и тонкая ткань лопнула, оставив на суке помятую улыбку, тут же объеденную вампирёнышами.
Пасть захлопнулась.
Червь подполз к гнезду и с трогательной нежностью отрыгнул в сотни маленьких ртов ломоть мяса маринованный в клейкой слюне.

… из склепа метнулся силуэт и червь не успел сориентироваться, как жадные щупальца обвили его полную утробу. Сдавив литыми удушающими кольцами, Оно вонзило клыки меж чешуек. Сиреневая жидкость хлынула из прокусанной раны, и проворный язык противника не дал пролиться ни одной капле. Силы вместе с внутренними соками покидали червя. Свернувшись восьмёркой, он на мгновение оказался на свободе, но, перехватившись, щупальца, молниеносно согнули слизня пополам. Цепкие присоски выпустили иглы с ядом, впрыснув внутрь желудочный сок. Непокорная жертва ослабела. Вскоре на смятой траве осталась только чешуйчатая хитиновая оболочка. Стерев щупальцами с пасти слизь, склеповый пришелец настороженно замер, близ могилы 24 послышался плач.
Мерзостный рёв огласил окрестность и скользкая морда уже внюхивалась в свежевскопанную почву.
У узника подземелья не было ни единого шанса…