Антоновский : Северный молл

Я никогда не был в Северном молле.
Я люблю широкое, щедрое пространство гипермаркетов, торговых комплексов, окраинных моллов, ТРЦ.
Широкое бескрайнее пространство.
Россию 21 века.

В выходной день я вглядываюсь здесь в обыденность, в безыскусность, в смутную пасмурность окружающей действительности. Я вглядываюсь в искренние лица своих соотечественников, в их веснушки, курносые носы, подведенные губы, обработанные триммером щетины, в печальные карие азиатские глаза. Я слушаю их разговоры, о последних фильмах, о вчерашних попойках, о том какой смартфон лучше, о том куда поехать в отпуск, о том как Вандос разъебошил тачку, а Маринка ушла от Сереги.
Я вслушиваюсь, вглядываюсь в них. Я спорю с Сартром. Я произношу сам себе – Другие – это вовсе не Ад.
Другие – прекрасны. Они лишены того странного, непостижимого чувства себя, которое начинает раздражать в долгой поездке, которое шепчет по утрам что что-то не так, которое мешает сосредоточится. Они лишены чувства усталости от твоей собственной личности. Конечно в них всех есть усталость от личности своей, но от твоей ни капельки. Они тайна. Фасад. Я –сидит занозой только в тебе, в них не сидит.
Они скользят по белому паркету, выбирают ненужные шмотки, покупают мебель и аэрогрили, обедают в ресторанном дворике. Они не знают обо мне ничего, и в них нет моего раздражения самим собой, и вглядываясь в их спины, я представляю целую вселенную которую никогда не почувствую. Потому что если подобную почувствую, то другую. Потому что их вселенная недоказуема — в этом великий философский парадокс, и можно закрыть глаза и представить себе, что в них нет того раздражающего Я, которое заставляет путешествовать, менять обстановку, стремиться туда, где хорошо, где нет тебя, и взглянув пять секунд, пять минут, может даже несколько часов на эту новую обстановку, найти в ней снова того самого Себя, начать привыкать к ней, свыкаться, и чуть раздражаться, даже если не признаться в этом самому себе.

Я люблю их другое измерение. Ибо сказано – любить ближнего, как самого себя, есть больше всех все сожжений и жертв.
И ибо они и есть ближние. Ближе их нет. Они задевают меня спинами и смотрят хамски, они шуршат пакетами и поднимаются по эскалатору, задумчиво вглядываясь вверх в невидимые звезды, озадачивающие их взгляд. И значит высшее счастье слиться с ними, стать единым целым, войти своим духом в их дух.

Я люблю холодный ветер обыденности, который если уйти от собственного Я, от этого постоянного раздражения, если проникнуть в эту толпу, в каждую её судьбу и вселенную открывается в этих огромных моллах перед тобой, открывается подхватывает и несёт тебя. Обыденность лишенная тебя самого, оставившая твои проблемы и мысли, твои взгляды и поступки. Объективная обыденность представшая перед тобой, ласковым звучанием, органикой пасмурного выходного дня, полифонией толпы, шагов, слов, шелеста здоровых пакетов, треска кассовых аппаратов, перекрикивающей музыкой, воем детей и еще сотней всего неясного.

Человечество.

Они стоят белые коробки около кольцевой, завешанные цветными фантиками брендов. Лежат – через гладкое шоссе, климат-контроль в салоне, мягкие сиденья, привычную музыку по радио, 90 километров в час.

Если ты полюбишь обыденность, то ничего тебе уже будет не страшно.
Я никогда не был в Северном молле.
В Молле – огромном, большом, на окраине, где-то на съезде с шоссе на край света, таком что хочется рифмы – море.
Я никогда не был там, хотя одно это название завораживает меня.

Корабль отправляется в дождь.
Очередь на выход из платоновской пещеры.
Бренды, магазины, деньги, товары – тают на глазах, оборачиваясь в пустыню. В бескрайнюю степь, на которой все оказываются странниками.

Они женаты уже 3 года, усталые друг от друга – дочке 2. Строят дачу на дорогой земле рядом с Ольгино, оба работают – он крупный менеджер в строительной фирме, она переводчица. Иногда им кажется, что они счастливы, иногда накатывает раздражение, неясная злоба, поиск границ за которые можно безболезненно и бесшумно выйти.

Иногда им начинает казаться что никто кроме них больше не живёт в этом мире. Район новостроек, летом удивительно пуст, иногда пройдёт пол часа прежде чем увидишь хоть одного соседа. Может действительно никто ещё не успел сюда заселиться. Квартиру купили не давно. По идее здесь жильцов должно быть – больше тысячи.

К ней приходят подруги те с которыми она жила до того как выйти замуж. Они снимали большую квартиру в центре города, жили там втроем.

Втроем они ездят в огромные ТРЦ, когда её муж уходит с друзьями выпить пива, в субботу утром. Это бывает раз в месяц.

Всё будет как обычно. Она накупит себе платьев, купит новые туфли, ободок для волос, она купит себе дизайнерское кольцо, и ещё она купит ему кофту, серую простую кофту, но ей кажется что он будет в ней очень хорош. И Конечно для дочки – куча маечек, плитичек, конструкторов, куколок, плюшевых зверей…

Она пойдёт обедать с подругами, и они будут ржать беспрерывно обсуждая общих знакомых. Потом она выпьет мартини, потом они ещё будут ржать вспомнив что-то из прошлого, но потом снова переключаться на общих знакомых. Потом она выйдет в туалет, а когда выйдет из кабинки перед ней будет бескрайнее пустое поле.
Бескрайняя степь.

Ей нравится когда часами она с мужем в Ашане выбирают продукты на неделю вперед. Часами ходят с тележкой, между рядов, задумчиво разглядывают товары и взглядом советуются, именно взглядом – нужно им это или не нужно.

Дочь по большей части воспитывают бабушки.
Впрочем часто она гуляет с дочкой и с подружками, или – это особенное счастье, будним вечером, после работы с мужем и с дочкой, в улье новостроек.

Теперь перед ней бескрайняя степь.

Она потом поймет, что утратила раздражающий “фактор Я”, утратила то из-за чего так хотелось перемещаться с места на место, хотелось найти безболезненные, тайные границы, за которыми все всегда будет новое, и сам будешь постоянно меняться, в новом платье, в новых туфлях, с новой прической, в новых кольцах – которые потом снова становятся фактом твоего Я, и начинают раздражать, раздражать, раздражать.

Время уже почти перестало течь. Перевод технической документации. Спидометр на 20 в пробке. Или на 90, когда на кольцевой, а на заднем сиденье шуршат пакеты. Крики дочки. Первые слова – счастливые. “Мама”, “папа”, “Андлей Малахов”, “плансет”, “мамин опель колса”
Одна из подружек тоже скоро выйдет замуж, и она у неё на свадьбе будет свидетельница.

Зимой будет поездка в Австрию, с сестрой и мужем сестры.

Осенью впервые за три года замужества, она услышит в постели – мне с тобой скучно. И он отвернется от неё.

Кажется соседи так и не въехали в эту тысячу квартир. Хотя окна обрамляет влажное тепло, как будто слезы набухли в этих окнах. Или это в её глазах, или это если смотреть из окна.

Она так и не заметит белой скатерти бескрайней степи.
Пройдёт по ней твердой уверенной походкой на каблуках.

Огибающая реальность кольцевая автодорога, и огромные моллы – пустые на самом деле, как истина, реальность, то что существует на самом деле.

Я никогда не был в северном молле.
Я был в сотне других ТРЦ, стою там смотрю на обыденность человечества, растворяюсь в ней. Но в Северном Молле не был.
Съезжу.