hemof : Маленький жёлтый солдатик.

В тот день с самого утра моросил унылый слабенький дождик. Ещё не наступила пора осенней грязи, но уже начался процесс увлажнения земли. Отсыревшие люди на остановке кучковались в основном под обширным металлическим козырьком.
Марина стояла чуть в стороне, наблюдая, как с её зонтика стекают редкие прозрачные капельки. Дождик лениво касался разукрашенного зонтика и кап-капал с него сверкающими бусинками. Кап-кап, прозрачный дождик, кап-кап.
Мимо остановки медленно проползла тёмно-синяя «Вольво». Марина скользнула по ней взглядом и продолжила наблюдение за маленькими капельками. «Вольво» притормозила и начала сдавать назад к остановке. Поравнявшись с фонарным столбом, возле которого стояла Марина, машина остановилась. Из неё вылез широкоплечий молодой парень с короткой спортивной стрижкой, с лицом явно уголовного оттенка. О таких людях обычно говорят – бандитская рожа, но говорят тихо, отвернувшись в сторону, потому что такие лица пугают наглым, готовым на всё взглядом.
Марина старалась его не замечать. Её-то, какое до него дело? Дождь был едва различим. Скорее, это уже был не дождь, а густая влажность, прилипающая к одежде.
Этот тип глазел на неё в упор. Марина посмотрела в конец улицы, нет ли там троллейбуса. Парень отклеился от машины и пошёл в её сторону. Марина с озабоченным видом взглянула на часы, ей давно пора быть дома.
- Слышь, дорогая, а я тебя знаю.
Какой кошмар, он обращался к ней. Марина посмотрела по сторонам, надеясь, что это всё-таки не с ней он разговаривает, но рядом никого не было. Она неуверенно пожала плечами.
У него были низко опущенные, будто перебитые, брови, глаза были жёсткие, но не глупые.
- Ты ведь Сонина подружка, да? – Он внимательно рассматривал её лицо. Ей показалось, что он изучает её, как нечто непонятное.
- Я не знаю, о чём вы говорите. Вы, наверное, ошиблись. – Голос звучал с какими-то идиотскими оттенками слабости.
- Да брось ты. Соня, или как он там тебе назывался? Валера, Валеру Силина ты знала?
Марина отрицательно мотнула головой.
«Что ему от меня надо?»
- Слышь, кончай. – Парень раздражённо скривил губы. – Ты сторожа из оранжереи зеленхоза знала?
Марина вдруг почувствовала, как что-то холодное сжало сердце. Она молча опустила глаза, не зная, что ответить.
- Знала. – Он широко заулыбался. – А, понимаю. Он тебе наверно, под другим именем представился? Странный был чувак Соня, да? Ты знаешь, что он умер?
Марина внимательно посмотрела ему в глаза. «Что ты такое говоришь, как умер?» Вдалеке показался спасительный троллейбус.
- Что, не знаешь? – Парень несколько мгновений постоял, как бы раздумывая, затем кивнул в сторону машины. – Поехали, я покажу тебе его могилу, будешь за ней ухаживать, а то у него никого не было.
Марина посмотрела на машину, потом на троллейбус и снова на машину. Она не знала, что ей делать.
- Не бойся ты. Мы тебя потом назад домой отвезём. Никто тебе ничего не сделает. – Он пошёл к машине. – Короче, решай, если едешь – садись в машину, а если нет, то пока.
Троллейбус тормозил, подъезжая к остановке.
«Ну конечно, так я с тобой и поехала. Я ещё только с бандитами на кладбище не ездила…»
Она села в машину и захлопнула за собой дверцу.
- Некогда, Вий, — недовольно пробурчал сидящий за рулём тип с наглой физиономией. – Нам через пятнадцать минут на другом конце города надо быть.
- Поехали, поехали. – Вий достал сигарету. – Не гунди. Плевать я на всё хотел. Поехали на кладбище.
Тихо урчал отлаженный двигатель. Машина, не останавливаясь, проскакивала на красный свет. Один раз на перекрёстке она вильнула перед самым носом у расписного «Икаруса». Марина вцепилась руками в мягкую спинку сидения. «Зачем я с ними поехала? Так и в аварию недолго угодить».
- Не гони, Хорёк. – Вий стукнул его в плечо. – Я тебе говорил, не гони, баран, разобьёмся.
- Да чё ты ссышь? – Хорёк вставил в магнитофон кассету. Салон автомобиля взорвался термоядерным роком изнутри.
Хорёк прокричал что-то ещё, но Марина его уже не услышала. Она сидела, слегка ошалевшая от такого неожиданного приключения. «Кому расскажи, в жизни не поверят. Я, и вдруг на иномарке с какими-то непонятными типами явно бандитской наружности, несёмся по городу, проскакивая на красный свет». А потом она вдруг чётко осознала, куда они едут. В груди снова всё сжалось и ледяной иголочкой кольнуло в сердце. «Не может быть. Как он мог умереть? Он же совсем молодой. Что же с ним случилось? А может быть, это какой-то другой сторож зеленхоза? Чертовщина какая-то».
Машина плавно вкатила на узкую кладбищенскую дорожку и, тихо шурша шинами, поплыла между невесёлыми надгробными памятниками.
Они остановились у самого дальнего конца кладбища. С одной стороны были свежие могилы – с другой чернели свежевырытые ямы.
Марина вылезла, зябко поёжившись плечами от налетевшего порыва сильного ветра. По полю шлялись крикливые вороны.
- А вот и твой друг, Соня, или как он там тебе назывался? – Вий подвёл её к двум мраморным памятникам. На одном из них была Сашина фотография.
- Силин Валерий Фёдорович, — прочитала Марина вслух. – Так вот как его звали по-настоящему.
- Это его паспортные данные. Купить себе новый паспорт – это не такая уж и проблема. Мы его звали Соней. А как его звали по-настоящему – одному Богу известно.
- Как он умер?
- Сдох, как собака, у себя на квартире. – Вий коротко рассмеялся. – Жил, как собака, и сдох, как собака. Это не я говорю – это он сам себя считал собакой. Он был психом, он думал, что его душа находится в собачьем теле. А вообще-то он умер от черепно-мозговой травмы, из-за обширного кровоизлияния в мозг.
«Вообще-то правильно будет наоборот, — машинально подумала Марина, — от кровоизлияния в мозг из-за черепно-мозговой травмы».
К ним подошёл Хорёк. Его обкуренные глаза не выражали ничего, кроме наглой усталости.
- Видишь вот эту могилу, рядом с ним? – продолжал Вий. – Это Мумрик – тоже мой человек. И он, и Соня иногда на меня работали. Он и Мумрик – они хорошо знали друг друга. И я их знал хорошо. Я их обоих считал в своей команде. И знаешь, что получилось? Как тебя звать, дорогуша?
- Марина.
- Ты бы в жизни сама не догадалась, Марина. И никто не догадался бы, потому что в этом случае жизнь так круто всё завернула, что я и сам охренел. Мумрик оказался маньяком. Ты можешь себе представить? Парень, который изготавливает для меня наркотики, которого я знаю, как облупленного, вдруг оказывается маньяком. Твою мать, что творится на этом долбаном свете? Он убил несколько мальчиков, убил и изнасиловал. А под конец выпотрошил девчонку, которую мы тоже все знали. Такая вот херня, Мариночка, такая вот херня. Не знаю, как Соня об этом догадался, но он пошёл и убил этого сукиного сына, он проткнул его, как таракана железным ломом насквозь, а потом сам подох в своей квартире, подох, потому что у него был проломлен череп. Представляешь, он лежал у себя на полу посередине комнаты и потихоньку испускал дух, он даже и не подумал вызвать скорую. Когда его нашли мусора, он был уже мёртвый. – Вий сплюнул на могилу. Ветер всё усиливался. – Я случайно тебя узнал, Мариночка. Я вас видел как-то вдвоём с Соней. Ты не обижайся, но мне кажется, у него был странный вкус.
- Я не обижаюсь. Почему их похоронили вместе?
- Это я их похоронил. И у одного, и у другого, никого не было. Я подумал, какая разница, всё равно, перед Богом все равны. Пускай лежат рядышком – два психа, которые убили друг друга.
- Поехали, Вий. – Хорёк нетерпеливо переминался с ноги на ногу. – Нас люди ждут.
- Сейчас едем, не колотись. Такие вот дела происходят в этом мире, девочка.
- Зацепин. – Марина прошептала фамилию на втором надгробии. – Это тот маньяк, про которого писали в газетах?
- Не знаю. Я последнее время не читаю газет. Знаешь, что мне сказал Соня в одном из наших откровенных разговоров? Он мне сказал, что я уже вплотную приблизился к смерти. Короче говоря, он дал мне понять, что я скоро должен умереть. Но видишь, жизнь всё решает по-своему. Я тут стою и разговариваю с тобой, а он лежит под двухметровым слоем земли и кормит червей. Судьба решает за нас; кому жить, а кому умереть.
Марина думала о том, почему у неё совсем нет слёз? Как всё странно: и жизнь, и смерть, и любовь. Всё, что связывало её с этим человеком, было окутано дымкой нереальности, или невесомости, чёрт его знает. Но всё-таки – куда подевались слёзы?
- Пойдём, Марина. – Вий обнял её за плечи. – Пускай лежит, отдыхает, твой дружок. Он был ненормальным, этот урод, этот псих, мать его так, но что-то меня к нему всегда тянуло. Я иногда мог его понять. Я мог его почувствовать.
Хорёк уже сидел в машине. Марина последний раз оглянулась на два мраморных надгробия. Вий так и шёл рядом с ней, обнимая её за плечи. Интересная это была парочка: наглый стриженый парень в кожаной куртке и маленькая толстушка с необычайно умными глазами. Очень интересная парочка.

Через четыре дня Витова Виталия Дмитриевича по кличке Вий, имевшего определённый авторитет среди преступного мира, расстреляли в подъезде дома, где проживала его сожительница с полугодовалым сыном. В него произвели три выстрела: два в область груди и один, контрольный, в голову. Первым Витова обнаружил сосед, пенсионер из тридцать второй квартиры, он выглянул, спустя некоторое время после выстрелов. Виталий Витов сидел на ступеньках, крепко вцепившись в перила. Задняя часть черепа у него была снесена, но лицо почти не изменилось. Глаза были чуть приоткрыты, на губах застыла обычная усмешка. Он сидел на ступеньках, держась за перила, как будто просто присел отдохнуть. Всё было в порядке, если не считать наполовину снесённого черепа и неестественной желтизны лица. Лицо и руки были искусственно жёлтыми, как у маленького жёлтого солдатика.

…Но бац – остановка, стоит шестерёнка.
Штык туда – а сюда не идёт винтовка.
Ключик торчит ненужным гвоздём.
Он и я застыли вдвоём…