Прохор Шапиро : Брахман и ЕГЭ.

Городничий. Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам
пренеприятное известие: к нам едет ревизор… (Ляпкин-Тяпкин-Земляника открывает рот, чтобы что-то сказать, но городничий им не дает, продолжая) …Ревизор из Петербурга, инкогнито. И еще с секретным предписаньем.
Ляпкин-Тяпкин-Земляника. Вот не было заботы, так подай!
(входит Бобчинский-Добчинский)
Добчинский-Бобчинский. Непредвиденное дело: прихожу в гостиницу, как только имел
удовольствие выйти от вас после того, как вы изволили смутиться полученным письмом, только захожу в гостиницу, как вдруг молодой человек, недурной наружности, в партикулярном платье. А вот он-то и есть этот чиновник. Да и вот он сам… (входит Хлестаков, озираясь) Хоть человек он неизвестный, но уж конечно малый честный.
Городничий. Обязанность моя, как градоначальника здешнего города,
заботиться о том, чтобы проезжающим и всем благородным людям никаких
притеснений… Не угодно ли будет вам осмотреть богоугодные заведения?
Хлестаков. Мне нравится, что у вас показывают проезжающим все в городе.
Ляпкин-Тяпкин. Имею честь представиться: судья здешнего уездного суда,
коллежский асессор Ляпкин-Тяпкин.
Земляника. Имею честь представиться: попечитель богоугодных
заведений, надворный советник Земляника.
Бобчинский-Добчинский. Имею честь представиться: житель здешнего города, Петр
Иванов сын Добчинский-Бобчинский.
Хлестаков. Знаете ли что, господа, дайте мне в займы Я, знаете, в дороге издержался: то да се… Впрочем, я вам из деревни сейчас их пришлю.
(входит слуга с подносом, Ляпкин-Тяпкин, Земляника и Бобчинский-Добчинский по очереди кладут на поднос деньги, слуга подносит их Хлестакову, тот прячет деньги в карманы)
Хлестаков. (в сторону). Здесь много чиновников. Мне кажется, однако ж, что они меня принимаю за государственного человека. Экое дурачье!
(входят Анна Андреевна и Марья Антоновна)
Городничий. Осмелюсь представить семейство мое: жена и дочь.
Хлестаков. (раскланиваясь). Как я счастлив, сударыня, что имею в своем
роде удовольствие вас видеть… (оборачиваясь к Марье Антоновне) Как бы я желал, сударыня, быть вашим платочком, чтобы обнимать вашу лилейную шейку. (целует ее в плечо)
Марья Антоновна. Нет, это уж слишком… Наглость такая!..
Анна Андреевна. (возмущенно) Ах, какой пассаж!
Хлестаков. (схватывая за руку Марью Антоновну) Анна Андреевна, не противьтесь
нашему благополучию, благословите постоянную любовь!
Городничий. Да благословит вас бог, я не виноват!
Хлестаков. Карету мне! Карету! (уходит)
Городничий. Кричи во весь народ, валяй в колокола, черт возьми! Уж когда торжество, так торжество! Так вот как, Анна Андреевна, а? Как же мы теперь, где будем жить? Здесь или в Питере?
(входит жандарм)
Жандарм. Приехавший по именному повелению из Петербурга чиновник
требует вас сей же час к себе. Он остановился в гостинице.
Анна Андреевна (завуч). Стоп, так не пойдет. Мы должны показать нашим спектаклем, во что превратиться русская литература после реформы образования, и особенно, после введения всем ненавистного ЕГЭ!
Ляпкин-Тяпкин (учитель истории). А ЕГЭ здесь причем?
Завуч. Как вы не понимаете! Это же целенаправленна политика по уничтожению нации! Они хотят доделать то, что не удалось Гитлеру!
Жандарм. (громко) Возле будки, где продаются пироги.
Завуч. Что?
Жандарм. (громко) Возле будки, где продаются пироги!

Семен Аркадьев, молодой еще человек свободной профессии, проснулся среди ночи, от того, что ему приснился странный сон. «Да, странный сон, — думал Аркадьев, сидя на кровати, — я бы даже сказал кошмар, хотя ничего страшного в нем не было. Я был внутри какой-то пьесы, я думаю, плохой пьесы, во всяком случае, мне такие не нравятся. Точнее, начиналась эта пьеса как «Ревизор» Гоголя, еще точнее – первая часть этой пьесы представляла собой какой-то странный фарс из сокращенного изложения «Ревизора». А потом оказалось, что это любительский спектакль педагогического коллектива какой-то школы, протестующего таким образом против ЕГЭ и вообще реформы образования… Причем в первой части я еще был героем, а во второй… мне кажется, во второй части я был самой пьесой. Почему мне сниться пьеса, которая мне не нравиться, и которая очень далеко находиться от моих творческих интересов? Я закончил школу более десяти лет назад, у меня нет родственников и друзей, имеющих отношения к ЕГЭ. Наверное, это проблема волнует многих, но я тот самый человек, которого она волнует менее всего. Кроме этого, я пишу пьесы. Представьте себе. Я пишу пьесы про Скривнус… Я объясню. Если кто не знает – в прошлом веке в России жил поэт и мистик Данил Андреев, который оставил подробнейшее описание загробных миров, которое несколько отличается от ортодоксальных представлений. Там описано одно из чистилищ – Скривнус, место, где люди заняты лишь изнуряющим и бессмысленным трудом… Я написал пьесу про Скривнус, в котором обратил внимание на сходство жизни в нем с жизнью многих современных людей… Мне посоветовали переделать это в прозу и послать в журналы, публикующие фантастику. Но дело не в этом – я пишу пьесы, я не считаю их гениальными, но они мне нравятся, и они мне интересны, есть пьесы других авторов, которые мне нравятся и интересны. Пьеса про ЕГЭ мне не нравится и она мне не интересна, но она похожа на многие другие, я бы даже сказал, она для меня олицетворяет все то, что мне не нравится в современной драматургии. И почему тогда она мне сниться, да еще я сам являюсь во сне пьесой, что само по себе нелегкое испытание?»

Первый раз о том, кто он такой, или о том, кто такой он, Семен задумался года в четыре. Потом стал думать, о том, кто такие остальные люди. В школе он много болел, его не сильно заставляли учиться, поэтому Семен был предоставлен сам себе и много читал. В том числе пытался найти ответы на старые вопросы. Статью «Индийская философия» в «Философском словаре» 1975 года издания он прочитал, когда ему было одиннадцать лет. И когда Аркадьев в двенадцать лет впервые услышал группу «Нирвана», он уже знал, что означает название этой группы. Именно поэтому Семен обратил на них внимание, и только потом ему понравилась музыка. Однако ответов на свои вопросы он так и не находил – истина в читаемых книгах пряталась между словами, и Семен предполагал, что авторы специально скрывали что-то от непосвященных. Гораздо больше знаний он получил, когда в четырнадцать лет заболел ангиной. В болезненном бреду Семен стал ощущать, что его горло превратилось в известную с детства футбольную команду «Динамо» Тбилиси, другие части тела тоже стали чем-то новым. И он понял, насколько призрачно его сознание и его индивидуальность. И только спустя тринадцать лет Семен нашел статью про «Адвайта-веданту», где было написано: «Брахман реален, мир нереален, индивидуальная душа и Брахман – одно и то же». Он не понимал, почему прочитав такое большое количество эзотерических книжек, он пропустил этот простой тезис, объяснивший ему почти все, в том числе и подростковые бредовые наблюдения об ангине и «Динамо» Тбилиси.

И вот теперь такой удар. Семен Аркадьев думал, что давно стал человеком самодостаточным, пребывающим в гармонии с собой и всем миром. Это мир, как он думал, не вызывал в нем отрицательных эмоций. Но пьеса, которой он был в своем сне, начала эти самые эмоции вызывать, да еще какие.

И тут он вспомнил о том, о чем прочитал несколько дней назад. В одной статье было написано, что недавно открыли еще один спутник Плутона, и в интернете объявили конкурс на название для него. В опросе лидирует Микки Маус, так как большинство современных людей, во всяком случае, имеющих доступ в Интернет и говорящих по-английски, думает, что Плутон – это диснеевская собака. Но есть ученные, и у них есть соглашения, что небесные тела в Солнечной системе надо называть именами персонажей греческой мифологии. Вот так, казалось бы – большинство, казалось бы – эпоха. В нашу эпоху большинство думает, что Плутон это собака, но пройдет время, и никакого большинства, и ни какой собаки не останется, а персонажи греческой мифологии останутся, потому что есть ученые, и есть небесные тела. А чтобы влиять на время, в котором ты живешь, надо прежде всего понять, что никакого времени на самом деле нет, и все вы вышли из пелевинской Пустоты, в котором и Дисней, и греки, даже сам Плутон…

Семену стало гораздо легче. «Главное понимать, — думал он, снова засыпая, — все это есть у тебя в голове, и плохая пьеса про ЕГЭ тоже, А ты есть в чьей-то голове. Кому повезло – в голове Абсолюта, если можно так сказать, а кому повезло меньше – в голове креативщики из рекламного отдела ритейлерской сети, что в конечном счете – одно и тоже…»