ricky : Искушение

Часть первая
Ну вот и утро. Обычное серое утро. Новый день и новые надежды… Хотя, какие ещё надежды могут быть в моём случае? Мне тридцать, я холост, живу в какой-то халупе, которая к тому же и не моя вовсе. Всё, что у меня есть – это мольберт, полупустые тюбики с красками и мои картины на стенах, которые и даром никому не нужны. Ах да, у меня ещё есть деньги, которых едва ли хватит, чтобы протянуть недельку-другую, а потом мне неминуемо грозит долговая яма, голод и улица со всеми её неожиданностями и «приятными» сюрпризами.
В отличие от других, у меня нет ни семьи, ни собственного жилья, ни стабильного дохода. Раньше я об этом как-то не задумывался, считал, что всё это помешает мне стать настоящим художником. Так я им не стал, хотя раньше у меня получались довольно удачные картины, которые хорошо продавались, но потом что-то во мне как будто оборвалось. До сих пор не пойму что это…я садился за мольберт, брал в руки кисть и…сидел так часами, не решаясь сделать первый мазок, было ощущение, что кто-то держал меня за руку мёртвой хваткой. Я выходил из себя, нервничал, разбивал в кровь свои кулаки об стены, от чего на них остались кровавые следы, а потом меня как будто кто-то облил холодной водой: я стал холоден и безучастен ко всему. Я больше не знал чего я хочу и куда мне двигаться дальше. Я попал в тупик, из которого, как мне казалось, выхода не было и не предвиделось.
Целыми днями я проводил у себя в комнате, валяясь на мятой и грязной постели, тупо пялясь в потолок, наблюдая за тем, как пауки в своих углах плели прозрачные паутины, выходя из комнаты лишь за тем, чтобы купить себе еды. Даже прогулки по вечернему Риму утратили для мен прежнюю прелесть. Этот город стал для меня таким же пустым и заброшенным, как и Колизей со своими трибунами, на которых когда-то давно жители Рима с таким неподдельным интересом и упоением наблюдали за тем, как гладиаторы убивали друг друга.
Люди настолько опротивели мне, что меня стало тошнить только от одного их вида. Я стал замкнут и необщителен. Многие мои друзья и знакомые удивлялись: что это стало с прежним весёлым и жизнерадостным Джованни?
Скорее всего, у меня был творческий кризис. Может это и не так, раньше я с таким явлением не сталкивался и совершенно не представлял себе, что под этим скрывается. Такой себе пинок свыше, который ненавязчиво даёт понять, что нужно двигаться в каком-то другом направлении? Ну тогда в каком? Боже, или кто там всеми нами заправляет, укажи мне путь, скажи мне, куда двигаться дальше или дай мне мозгов, чтобы я сам это понял! А впрочем, не надо. Я же знаю, что тебе на меня просто наплевать. Ты озабочен лишь тем, как бы выиграть Апокалипсис…Ну что ж, удачи!
А может к чертям собачьим всё это творчество? Оно уже давно ничего хорошего мне не сулит. Лучше устроюсь где-нибудь официантом или курьером. Пусть у меня не будет хвалёных радостей творчества, зато не подохну с голоду на улице как собака. Стоп! Что за бред я несу? Неужели я окончательно рехнулся? Ну какой из меня официант или курьер? Я же недели не проработаю, как меня уволят либо за постоянные опоздания, либо за «недобросовестное отношение к работе и халатность».
Моё теперешнее состояние всё больше похоже на погружение в пучину, из которой нет спасения и никто не протянет даже соломинки. Может, после того как я окончательно зароюсь в эту бездну, я смогу наконец-то снова творить? Чёрт, Джованни, ты чересчур драматизируешь ситуацию. Ну какая такая бездна? Просто ты бездарность и неудачник, возомнивший о себе, что он гений! Таких как ты на каждом углу хоть пруд пруди. Спустись с небес на землю, старик, и будь как все: найди работу, заработай денег, открой счёт в банке, женись в конце концов…Хватит распускать сопли, соберись! Хотя, какой во всём этом смысл? Я ведь прекрасно понимаю, что если не буду рисовать, не буду творить, то просто не смогу полноценно жить, а это для меня хуже смерти, это как быть похороненным заживо, даже хуже. Так зачем же тянуть время и мучиться? Не проще ли прыгнуть в Тибр с моста Королевы Маргариты, по которому ты так любил раньше прогуливаться и утопить в его мутных водах своё жалкое существование?
Быстро одевшись и накинув лёгкую куртку, я вышел из дому. О, вечерний Рим, как же ты прекрасен! Невозможно передать словами всё очарование твоих уютных кафе, узких улочек увитых плющом и широких проспектов, красиво освещённых витрин магазинов, музыки и огней твоих дорогих ресторанов, освежающего журчания твоих фонтанов на старинных площадях, ласкового шёпота твоих деревьев в парках, на бульварах, в маленьких тихих сквериках и мрачной загадочности Колизея, бывшего свидетелем стольких кровавых событий и разбитых жизней…А вот и мост королевы Маргариты. Обычно, в вечернее время, он оживлён, но сегодня он пуст и одинок, как, собственно, и я сам. Я подошёл к краю моста и взглянул на Тибр. Он так же, как и тысячи лет назад, продолжал своё равнодушное течение, совсем не проявляя к городу, который 24 часа в сутки сбрасывает в него свои нечистоты, а по вечерам, как ни в чём не бывало, любовался им. Кто бы мог подумать, что Тибр может стать моей могилой. Могилой, в которой удивительным образом сочетаются городские отходы и спокойное, даже какое-то философски пренебрежительное отношение к людям.
Я забрался на ограждение моста, ещё раз посмотрел в мутно-грязные воды своей могилы и приготовился сделать последний шаг в своей жизни, как вдруг заметил, что с другой стороны моста отделилась тень и не спешно подошла ко мне.
- Джованни, если ты собрался прыгать с моста, то не оглядывайся по сторонам.
- Кто вы и откуда знаете моё имя? – спросил я незнакомца. В вечерних сумерках я не мог толком разглядеть его лицо, скрытое капюшоном, надвинутым на глаза. Своим одеянием он чем-то напоминал мне средневекового монаха, не хватало только чёток и креста в его руках для полной завершённости образа.
- Разве это сейчас важно?- продолжил монах. – я знаю о тебе больше, чем ты сам о себе знаешь. Я знаю, что тебя мучит и могу тебе помочь. О, ха-ха-ха-, я вижу ты слегка не в себе и вот-вот плюхнешься в Тибр. Не лучше ли тебе слезть с перил?
Голос монаха был с хрипотцой, интригующий, с железными нотками, не терпящими возражений. Такие голоса, вероятно, бывают у людей с железным характером и волей, привыкшим брать от жизни всё, что им понадобится. От его голоса у меня мурашки пробегали по спине.
- Джованни, Джованни…Прыгать с моста глупо и примитивно до тошноты. Ведь есть же куча других, более оригинальных способов свести счёты с жизнью. Ты же творческая личность, чёрт тебя побери! Неужели у тебя не хватило фантазии?
- Нет во мне ничего творческого и вообще проваливай отсюда, пока я тебе не всыпал как следует! – раздражённо пригрозил я, но незнакомец и не думал уходить.
- Эх, Джованни…Не хорошо так себя вести с тем, кто может решить все твои проблемы. Наверное, мало пороли тебя в детстве, ха-ха-ха!
От этого смеха у меня чуть не подкосились ноги и я не рухнул на брусчатку. Было что-то жуткое, таинственное, ужасное и одновременно притягательное в этом человеке. Всеми своими нервными окончаниями я чувствовал его власть и силу над собой.
- Чем же ты можешь мне помочь?
- я верну тебе твой талант, ты станешь в тысячу раз талантливее и гениальнее, чем все эти выскочки, которые возомнили себя гениями, но на самом деле их картины не годятся даже на то, чтобы подтереть ими свою задницу! Эти бездари загородили своим дерьмом дорогу настоящим талантам. Стоит какому-нибудь молодому, талантливому художнику, создать настоящий шедевр и выставить на всеобщее обозрение, как свора этих ничтожеств начинает повсеместную травлю художника и выливает на него и его картину столько грязи, что из неё уже не выбраться и очередное дарование тонет во всей этой мерзости! Разве я не прав?
- Да кем ты себя возомнил, что ожжешь вернуть мне талант? Ты что, Бог?
- Бери выше, мой мальчик, ха-ха-ха! Я его противоположность, я тот, кто действительно любит людей.
- Дьявол? – оторопел я.
- Называй меня как хочешь. – улыбнулся он.
- Но что тебе от меня нужно?
- Мне нужен всего лишь твой разумный выбор: или мутные воды Тибра, или яркая, талантливая жизнь, полная творческого экстаза, твоих шедевров и мирового признания? Скажи «да» и всё это будет твоим. Единственное, что мне нужно – это твоя душа. Тебе после смерти она всё равно не понадобится, ты же не веришь в загробную жизнь.
- С чего ты взял, что я не верю в загробную жизнь?
- Если бы ты верил в неё, то не прыгал бы с моста. И вообще, мне сейчас совсем не до того, чтобы разводить с тобой дискуссию и доказывать свою правоту. Так ты согласен?
Я не долго думая согласился и средневековый монах тут же ушёл и растворился в вечернем Риме.
Я не поверил этому монаху. Не поверил в то, что он дьявол. Не поверил в то, что я продал свою душу. Но тем не менее он произвёл на меня неизгладимое впечатление. Мне не давал покоя всего один вопрос: откуда он так хорошо знает меня? Вам это трудно понять. Ведь не каждый же день встречаешь совершенно постороннего человека, который знает о тебе всё, в том числе и твоё внутреннее состояние. Это странное ощущение.
Не знаю сколько я ещё простоял на мосту, обдумывая свою встречу с монахом, пока не покинул его. Я ещё долго бродил по городу, в который раз прокручивая то, что произошло со мной на мосту, пока наконец ноги сами не привели меня домой. Я разделся, выпил рюмку кальвадоса и лёг спать.

З.Ы. Вторую часть слать?