ricky : Искушение

Часть вторая

О, это было дивное утро! Я проснулся и почувствовал, как что-то во мне изменилось. Меня так и распирало от желания творить. Это было потрясающее по своей силе вдохновение. Никогда и ничего подобного я ещё не испытывал. Образы роились в моей голове и норовили один быстрее другого реализоваться на холсте. Больше я не мог ждать. Я подошёл к мольберту, приготовил краски, взял в руки кисть и принялся рисовать. Трое суток, как в лихорадке, без перерыва на еду и сон я не отходил от мольберта и всё рисовал, рисовал и рисовал…В итоге, итоге у меня вышло нечто такое, что несомненно вызвало бы зависть у многих великих художников. Образ, запечатлённый на картине, был словно живой, создавалось такое ощущение, что только пальцем помани и образ оживёт, сойдёт с холста и будет жить полноценной жизнью.
Трудно представить себе, в каком шоке были те, кто видел мои картины. Бывали случаи, когда мои картины вызывали у людей галлюцинации. Им казалось, что персонажи на картинах живые и общались с ними.
Я создавал по четыре картины в неделю. Все удивлялись моей гигантской работоспособности и плодовитости. Многие мои завистники, которые расплодились как грибы после дождя, говорили, что моя гениальность, невиданный внезапный всплеск творческой активности и безудержная плодовитость – это следствие того, что я продал душу дьяволу. В сущности, они были правы, ноя не верил в эту чепуху. Не верил, что та встреча на мосту была встречей с дьяволом.
Я стал всемирно известен. Меня ставили в один ряд с ван Гогом, Моне, да Винчи, Микеланджело. Мои картины продавались за десятки миллионов, галереи, где проходили мои выставки, буквально ломились от желающих на них взглянуть. Но со временем слава начала меня тяготить. Она как тень следовала за мной везде. Единственное место, где я мог побыть один, был туалет. Слава сделал меня публичным человеком, жизнь которого полностью, до мельчайших частей была высветлена и выставлена на показ и всеобщее обсуждение. Где бы я не находился, за мной всюду следовала толпа поклонников, журналистов, папарацци. Моя жизнь ежедневно обсасывалась со всех сторон в глянцевых журналах и жёлтой прессе. Я хотел только одного – покоя. Даже рисовать уже больше не хотелось. И вот я уже публично объявляю о том, что завязываю с творчеством и больше не буду рисовать. Не буду описывать эффект, который произвело моё решение на толпу журналистов, поклонников и так называемых «ценителей моего творчества», художников и критиков. Это всё пошло, фальшиво и неинтересно.
Внезапно для себя я отметил, что через месяц исполнится ровно пять лет с той встречи с дьяволом на мосту, которая в корне изменила мою жизнь. Только теперь я осознал, что продал свою душу и скоро придётся платить по счетам. По моей спине пробежали те же мурашки, как и тогда на мосту. Я тут же попытался отбросить эту мысль, но это было безуспешно. Она преследовала меня повсюду, была навязчивой как муха и жалила как скорпион, отравляя мою жизнь ядом беспокойства и страха перед неизбежным.
Мне вдруг захотелось нарисовать дьявола. Нарисовать таким, каким он явился мне на мосту. Я принялся за портрет, но у меня ничего не получалось. Всё время выходило что-то другое, совсем не то, что я хотел. Он всё время ускользал от меня и расплывался на холсте, превращаясь в какое-то мутно-серое пятно. Я не мог ни спать, ни есть, утратил душевное равновесие, впал в бешенство, исступлённо переделывая картину раз за разом. Вскоре у меня начались галлюцинацию. Меня преследовали мои же картины. Они разговаривали со мной, подсказывали мне, как точнее и лучше нарисовать дьявола, а потом унижали меня, говорили, что я ничтожество и бездарность, что я уже давно должен покончить с собой.
Не знаю как, но я смог закончить портрет. Не знаю, удался ли он. Мой разум настолько пошатнулся, что я уже не мог судить об этом. Но портрет по достоинству смог оценить дьявол. Он появился как всегда неожиданно и в том же облике средневекового монаха, что и на мосту. Он явно был не в духе.
- Джованни! Что за мазню ты нарисовал? С чего ты взял, что это мой истинный облик? Всё-таки ты бездарность да к тому же ещё и глупец. Прошло уже пять лет, мой мальчик. За талант, который я тебе дал, пора бы уже и заплатить, тебе не кажется? Кстати, таланта у тебя уже больше нет. Ты снова серая посредственность, как и миллионы окружающих тебя людей и лжетворцов. Зачем ты начал меня рисовать? Кем ты себя возомнил, бездарь? Разве я тебе позволял себя рисовать? Молчи и не вздумай перебивать! На этот раз я пришёл за твоей душой. Пришёл сказать, что она уже больше тебе не принадлежит, что вечность ты проведёшь в аду! О нет, не в том аду, где козлоногие черти с рогами жарят грешников на сковородках. Нет! Это всё досужие выдумки глупцов вроде тебя. В аду все твои грехи будут прокручиваться пред тобой как полнометражный фильм с замедленной съемкой, бесконечно, чтобы ты в мельчайших подробностях рассмотрел каждый свой грех словно под микроскопом. Ты забудешь о том, что такое душевный покой. Впрочем, это только малая часть того, что тебе предстоит испытывать вечность. Ну а пока подлечись в местной психушке, поразмысли над тем, что я тебе сказал.

Эпилог

И вот я сижу у окна и смотрю на то, как осень срывает последние листья с одинокого каштана за окном. Небо хмурится, наверное, опять пойдёт дождь. Не помню как я оказался в психушке. Каждый день мне дают какие-то таблетки, делают болезненные уколы. Днём я абсолютно спокоен и безволен, сижу у окна, смотрю на небо и бубню себе под нос что-то вроде « я продал свою душу, я продал свою душу, я продал свою душу…» а по ночам ко мне приходят мои картины. Они уже больше не унижают меня. Они настойчиво напоминают мне о том, где я проведу вечность, и что меня там ждёт и я ещё больше схожу с ума, становлюсь невменяемым и меня приходится приковывать наручниками к кровати и колоть двойную дозу успокоительного, чтобы я успокоился…