goos : Корабль-призрак (по Лему)

Какой космический волк не любит за кружечкой-другой пива рассказать одну из историй о покорении бездонных просторов Вселенной. Конечно, я не исключение. Если вы готовы потратить немного времени, и если официантка принесёт ещё по парочке бокалов, чтобы у меня горло не пересыхало, а вы не заснули, с удовольствием вспомню что-нибудь интересное. Несмотря на то, что космос пуст, как мои карманы, и можно неделю лететь, не встретив даже пылинки, всё равно он полон тайн и прямо таки мистических загадок. Человечеству уже миллионы лет, а оно даже не изучило до конца свой организм, и на Земле ещё полно вопросов без ответов, а мы уже рвёмся в космос, пытаясь взять его под контроль. Уже сотню лет пытаемся, а вопросов только больше стало. Что же вам рассказать? У меня историй хватит на целое собрание сочинений, жаль, писатель из меня никудышный.
Ладно, о корабле-призраке я не рассказывал? Нет? Неужели? Тогда слушайте.
Дело было в … году. Меня как раз перевели на станцию «Армстронг», лежащую на орбите между Марсом и Юпитером. Если бы вы видели эту громадину! Целый город. Сто тридцать человек на борту. Ваши улыбки неуместны. По космическим меркам – это очень много. С «Армстронга» отправлялись экспедиционные группы на Юпитер и вахтовики на Марс, запускались метеозонды, три патрульно-спасательных корабля всегда были на подхвате. Жизнь кипела, как на перекрёстке в центре города в час пик. Постоянно кто-то улетал, кто-то прилетал. Мне до пенсии оставалось каких-то пара земных лет, и я отказался от капитанской должности и перевёлся на один из патрульных кораблей «Армстронга». Тем более, за работу на стационарных орбитальных станциях к зарплате шла солидная прибавка, и пенсия начислялась по третьей категории.
Итак, ближе к делу, как говорил старший штурман Кнарц, подвигая к себе тарелку со свиной рулькой. Вызывает меня диспетчер и сообщает, что в секторе КН-237 обнаружен неопознанный объект. Мне предстоит отправиться туда и выяснить, что там летает и, в случае необходимости, уничтожить. Для наших кораблей не должно быть никаких неожиданных сюрпризов. Не поверите, чего только не встретишь в космосе – обломки ракет, контейнеры с отходами, я уже не говорю о естественных телах – кометах, метеоритах. Но их орбиты хотя бы изучены, просчитаны и предсказуемы, а вот весь хлам, оставленный человеком, спонтанен и опасен. Однажды из-за обычного гаечного ключа чуть не погиб тридцатитысячетонный лайнер. Но это другая история.
Ракета моя всегда наготове, садись и лети. Я её часами вылизывал. А чем там ещё заниматься? Смена раз в трое земных суток. Вот и возился со своей красавицей.
Лечу я, значит, по направлению к сектору КН-237. Туда три часа холостого хода, но я, чтоб не бултыхаться в невесомости, на малом ускорении пошёл. Сектор в космосе – это вам не квартал в Кракове. Его, чтоб весь облететь, жизни не хватит. Запрашиваю точные координаты, направляюсь в указанный квадрат. И вот на радаре вижу движущуюся точку. Попался, голубчик. Только, что это – на радаре не определишь. Загружаю в Вычислитель данные, он мне сразу выдаёт траекторию движения объекта. Орбита у него эллиптическая, сильно вытянутая, блуждающая. Как бы вам, карасям, объяснить? В космосе всё движется по орбите. Только у каждого тела своя орбита. У одних – почти идеальный круг, у других – овал. И всегда тело движется по одному и тому же пути. Но есть такой неизученный феномен – блуждающая орбита. То есть, если нормальные всегда возвращаются в одну и ту же точку, то у этих, ненормальных, плоскость орбиты смещается. Но не просто так, а ещё и с разной угловой скоростью. И предсказать, куда полетит дальше это тело, практически невозможно. Хотя, закономерность, скорее всего, вычислить можно, но для этого необходимо пронаблюдать как минимум три полных оборота, а у некоторых полный оборот может занять десятки лет.
Спектрограф показывает, что тело естественного происхождения – скорее всего заблудшая в Солнечную систему небольшая комета, не больше нескольких сот метров в диаметре. Оставлять такую довольно опасно из-за её непредсказуемости. Камушек, диаметром в триста метров Землю, конечно, не уничтожит, но беды натворит – потом сотни лет расхлёбывать придётся. Связываюсь с диспетчером, докладываю, он даёт добро на ликвидацию. Для опытного пилота – это дело пустяковое. Самонаводящийся ядерный распылитель за считанные секунды и следа не оставит от этого булыжника. Высчитываю расстояние, чтобы меня не зацепило и с трёх тысяч километров запускаю снаряд. За такое развлечение каждый бы своим отпуском пожертвовал. Красота неописуемая. Вы никогда не видели взрыв в пустоте? Когда всё, что осталось от кометы стремиться заполнить собой целый космос? Только ради такого зрелища стоит идти в пилоты.
Докладываю о выполненной операции и рапортую о возвращении на базу. И тут радар обнаруживает в соседнем квадрате какое-то недоразумение. На радаре видно лишь помутнение. На всякий случай протираю экран. Пятно остаётся. Анализатор определяет расстояние – порядка десяти тысяч километров. Совсем рядом. И сразу выдаёт диагноз – метеоритный рой. Я не верю своим глазам. Прошу повторить анализ — результат тот же. И все данные – плотность, скорость, траектория.
— «Армстронг», вызывает патрульный «Зевс».
— Привет, Пиркс, — отвечает диспетчер. – Что там случилось?
— Докладываю – в квадрате таком-то, сектора КН-237 обнаружен метеоритный рой. Параметры высылаю.
— Очень смешно, Пиркс. Давай, возвращайся на базу.
— Я не шучу, — говорю. – Внесите информацию.
— И не подумаю. Знаю я твои шутки.
За пультом тогда был Кравиц, полный придурок. Его вечно все разыгрывали. А как ещё на станции развлекаться? Танцы по пятницам не предполагались. Книги уже до дыр зачитаны. Спиртного на борту – ни капли. В свободное время – покер да розыгрыши.
— Кравиц, немедленно свяжись с ближайшими зондами, проверь данные. Рой – это тебе не шуточки. Просверлит нашего «Армстронга» в решето.
— Да откуда здесь рой? Что ты несёшь?
Меня прямо распирать начало от злости. Был бы рядом, так и вцепился бы в горло.
Ну, я ему и высказал по полной, всё, что думаю, и про трибунал, и про халатность, и про мозги его куриные, и маму его вспомнил. В общем, жду сведений, а сам наблюдаю. Подошёл поближе, километров семьсот от роя, иду параллельным курсом. И тут радар опять пищит – новый объект. Я смотрю и теряю дар речи. Прямо в рой несётся корабль, прямым курсом. Навскидку – до столкновения минуты три. Три минуты в космосе – целая вечность. Врубаю пеленг. Но он ничего не показывает и на корабль не реагирует. Я вам расскажу – на каждом летательном объекте установлен прибор, типа маячка, который передаёт всю основную информацию о корабле. И с помощью пеленга можно узнать, кто это, и что это, и почему здесь летит. Но пеленг словно ослеп. Думаю, может, маячок неисправен, хотя такое вряд ли возможно. На радаре только точка и информация о том, что тело искусственное, и судя по ускорению, пилотируемое.
— Неизвестный борт в квадрате таком-то, приём! – пытаюсь связаться с кораблём.- На связи патруль «Зевс», немедленно измените курс! На вашем пути метеоритный рой. Приём! Ответьте. Точка контакта – две минуты семнадцать секунд. Приём!
В ответ – молчаливая ухмылка космоса.
Снова связываюсь с диспетчером, кричу, чтобы выяснил, кто сейчас находится в данном квадрате. Он опять начинает возмущаться, что я его отвлекаю, что кроме меня там никого нет и быть не может. Скотина какая. Спрашиваю, что там с зондами, он говорит, что ждёт сводки, но я могу не надеяться, и что он за такие шутки нажалуется куда надо. Не дослушав, отключаюсь и снова пытаюсь связаться с кораблём. Бесполезно. Молчит, как вот эта вобла. Корабль уже в радиусе оптического наблюдения. Да, не удивляйтесь. Это вам не бинокли, на расстоянии двух тысяч километров можно рассмотреть прыщ на, извиняюсь, заднице. Переключаюсь на оптику, впопыхах забываю об автонаводке, наконец, поймал его. Глазам своим не верю – АМУ-27, я на таких ещё в академии летал желторотым курсаном. Их сняли с полётов уже лет тридцать назад. Понимаю, почему пеленг молчит. На них никаких маячков не ставили, потому, что корабли тогда по пальцам можно было пересчитать. Только откуда он взялся? Заблудился, что ли? Потерялся тридцать лет назад и путь домой никак не найдёт?
Ору по связи, может всё-таки услышат, но понимаю, что все мои усилия тщетны. Точка контакта – двадцать секунд. Время словно застыло. За двадцать секунд можно ещё всё исправить, но АМУ упорно летит прямо в сердце роя. Пятнадцать… десять… семь. Даже сейчас ещё не поздно. Неужели они не видят? Пять… две… Вытираю пот со лба и зажмуриваюсь, чтобы не видеть, как эта старая посудина превратится в дуршлаг для промывания макарон.
Когда открыл глаза, всё уже было кончено.
Снова переключился на радар. АМУ прошёл через облако и ушёл бесполезной мёртвой посудиной искать свою могилу. Даже не взорвался. Но то, что дыр там, как в напёрстке – так это, как пить дать. Смотрю на удаляющуюся точку и, вдруг она исчезает. Совсем. Словно её и не было. Что такое? Стучу пальцем по экрану, так, для проформы. Нет ничего. Я всё ещё в расстроенных чувствах, поэтому мозги работают с трудом.
А тут, как назло, на связь выходит Кравиц и злорадно так говорит, что он уже докладную на меня состряпал. Никакого метеоритного роя нигде и в помине нет. И он, наконец, отыграется за то, что я ему в ботинки тюбик варенья ежевичного вылил. А это и не я был. Делать мне нечего, продукты переводить. Плевать мне на его угрозы, я вообще мастер объяснительные писать. Меня совсем другое сейчас беспокоит. Иду рядом с роем. Вот он, хоть руками трогай. Что они там все ослепли, что ли, с их зондами недоделанными?
Решил я всё-таки доказать свою правоту, собрать всю информацию о рое. Включаю спектрограф, а он мне показывает, что ничего не видит, кроме гелия. Никогда не слышал о метеоритах из гелия. Если кому расскажу, потом будет анекдот ходить о пилоте Пирксе и его гелиевых метеоритах. Включаю оптику – каждый камушек рассмотреть можно. И радар его видит. Что остаётся? Спектограф менять. И тут что-то меня перемыкает. Гелий! Конечно же, гелий! Смотрю спектрограмму того тела, что я распылил. А там гелий аж зашкаливает. Чувствую, что в этом вся загадка, но что именно, не поймаю ниточку. Потом думаю: а что, если орбиты наложить? Я же тогда в спешке не рассмотрел. И что бы вы думали? Этот рой след в след за тем булыжником летел. Чертовщина какая-то.
Ладно. Вроде, рой этот проходит мимо караванных путей. Пусть с ним астрографы разбираются. Моё дело маленькое – вернусь, напишу рапорт. Аппаратура данные этого явления записала, корабль засняла, я действовал по инструкции.
Беру курс на «Армстронг», ухожу резко влево от роя и возвращаюсь домой. Но знаете, не оглянуться невозможно. Включаю боковые камеры, и вижу – никакого роя и в помине нет. Девственно чистый космос. Пустой, как этот бокал.
Вот такая мистическая чепуха со мной произошла. Но, даже черти и ангелы состоят из атомов, и всему можно найти объяснение. Я, вернувшись, сдал рапорт и сразу спать завалился. И всё время, пока спал, мне этот АМУ снился, как он в этот мусор метеоритный врезается. А когда проснулся, осенило меня. Вспомнил я, как лет тридцать назад, один разведчик на такой же консервной банке в рой врезался. И имя пилота вспомнил – Жировски. Я его на Луне встречал, даже парочкой слов перекинулись. Я тогда практику проходил, а он уже опытный пилот был. Пухом ему Вселенная. Но вот как увязать то и это – ума не приложу. Поднял информацию о том случае, и попалась мне газетная заметка тех времён, никому не интересная, кроме специалистов, что обнаружена странная комета с вытянутой эллиптической блуждающей орбитой. Что, мол, ждать он неё можно всё, что угодно, что когда-нибудь, она сможет погубить всё живое на планете. Очередной апокалиптический бред для запугивания домохозяек.
Я тогда побежал сразу к нашим аналитикам. Они тоже голову ломают над моей задачей. Разложили снимки, диаграммы, данные компьютера, радара и спектрографа и никак у них мозаика не сложится.
Мы и так, и этак, пока я не предложил наложить орбиту той самой кометы на путь того самого роя, в котором погиб Жировски. И получилось, что все они: и комета, и рой и АМУ сошлись в одной точке в одно и то же время, как на свидание. Они сразу заохали, как это они сами не додумались. Тоже мне – академики. Чему их только учат? Формулы знать – дело не хитрое – вызубрил, и порядок. Но нудно ещё и смекалку иметь. А смекалке научиться невозможно. Да, ладно, я на славу не претендую.
А потом с гелием стали разбираться. А что с ним, спросите? У каждого, наверное, гелиевый монитор есть или проектор? Да? Вот, и вы сразу, караси, сразу по ляжкам себя захлопали. Дошло? Конечно. Всем известно свойство гелия запоминать информацию и проектировать её на себе. Вот и вышло, что единственным событием, произошедшим на пути кометы с гелиевым хвостом, было столкновение ракеты с роем. Комета эта могла миллионы лет кружить, и запомнить ей нечего было, а тут такое событие. Вот и летает по Солнечной системе кино о космической катастрофе местного масштаба. И если бы я не распылил этот проектор, так и погибал бы Жировский раз за разом. Вопросы, конечно, остались. А как в космосе без вопросов? Непонятно, как радар мог видеть этот мираж? Почему зонды его не видели? Но космос на то и космос, чтобы вопросы задавать, а наши учёные-головастики зарплату получают за то, чтобы на них отвечать. Много версий выдвигали: что видеть проекцию можно только под определённым углом из определённой точки, что гелий передаёт не только картинку, а полную информацию, потому радар и засёк, что зонды определили только гелиевый хвост кометы, не вникая в подробности. И думаете, хоть в одном научном труде на эту тему меня упомянули? Как бы не так, кто признается, что простой пилот обошёл учёных на крутом вираже.
В общем – конец фильма. Вот такая вот космическая байка, ребята. Ну, что, ещё по пиву, а то у меня от этой брехни уже в горле пересохло.