Bobrzol : про бэтмана и не только

В конце ноября. Где-то в центре мегаполиса ватный, влажный туман заполнил улицы. И зрение, упёршись в белый саван, уступило перед другими чувствами. Большой червяк автомобильной пробки, попискивая гудками, медленно проползал по чёрной улице одностороннего движения туда к перегруженному перекрёстку, испытывая удушье, оказываемое смесью тумана и собственных газов.
Казалось, жизнь двигается так: в напряжённом, нервном ожидании, обязательно с молотящими на износ, клапанами сердец, прерываясь лишь короткими нервозными промежутками отдыха.
Подобное происходило на этой улице ежевечерне: тарахтение моторов, гудки, гул улицы, смешавшись в неясное липкое бредовое бормотанье, доносилось до седьмого этажа, огромного здания – стеклянного ящика, в котором в эту пятницу задержался больше обычного Семён Майский, — молодой, успешный директор регионального представительства большой фирмы удачно вошедшей на рынок пять лет назад, предлагая экскаваторы, бульдозеры, бетономешающие консоли и прочую строительную утварь. Выглядел он как всегда счастливым, спокойным, человеком наслаждающимся ощущением того что выигрывает в игру-жизнь у других. Под мягкой ласковостью его умного взгляда, скрывались глубокая настороженность, и смертельная хватка редко когда пускаемая в дело, но отработанная до совершенства затвора винтовки. Именно так Майский, смотрел в окно, в туман, медленно рассмаковывая избранные подробности блистательно проведённой сделки. Смело и уверенно завышенная цена, обведённые вокруг пальца конкуренты.
Ему казалось что туман тоже смотрит на него своим огромным затянутым катарактой зрачком.
На душе, в общем, было спокойно, но что-то, внутри, в глубине булькнуло: со дна настойчиво поднимался большой пузырь углекислого газа. Он подошёл к дубовому шкафу, открыл блестящую интарсией барную стойку, достал бокал, ликёр, сигарету. Расположился за столом, забросанным всяким декорационным хламом, и медленно начал, как он думал, напиваться. На третьей рюмке ему показалось, что на лице выступила испарина. Мысли приятно, греюще растекались по мозгам; со стола взятый в руку мобильный телефон, играл гладким глянцем пластмассы. Огромные напольные часы медно грохнули очередной час: «Бум» про себя сказал он, доливая бокал до краёв. Ликёр пился чрезвычайно мягко, но был крепким. Пришлось нагнуться и поднести губы к краю бокала стоящего на столе, чтобы не расплескать. Приблизившись, к бокалу, он почувствовал, стёкшую и хлопнувшуюся на лакировку стола каплю пота. Немного завис в этом положении. Закрыл глаза: ловил запах своего пота – он оказался отвратительным. Вытирая лицо галстуком, он понял, что где-то «это» он уже видел, немного привстав, бросил взгляд на ковёр, красовавшийся тем же орнаментом, что и его галстук, только был более зелёным. «Странно, где его взяли», — кувыркнулось в голове. Позвал секретаря воспользовавшись телефоном.
Секретарь похожая на доску с огромными глазами, обмотанная бижутерией, зависла в дверном проёме: «Звали, Семён Михайлович», в её голосе чувствовалась усталость. «Да, Лидочка, — поправляя галстук, он пригласительным жестом указал на кресло напротив и добавил, — Садитесь, пожалуйста». Девушка прошла по ковру строгой походкой, и присела на край кожаного кресла. «Лидочка, вам не кажется это странным?», — разводя руками, загадочно произнёс Майский. «Простите?», — недоумённо спросила Лидочка рассматривая бутылку. «Ну не находите ли вы каких то странных совпадений?», — Майский облокотился, подпёр кулаком щёку от чего у него заплыл правый глаз, и добавил: «Да, именно странностей, мать их?». Девушка, немного улыбнулась и произнесла с лёгкой неуверенностью: «Может, то что вы выпили… задержались, но где здесь совпадение?». Майский встал, прошёлся к середине комнаты с очень вдохновенным, пунцовым лицом, под наблюдением хлопающих ресницами глаз молодой особы. Остановился, набрал тяжело сопя ноздрями воздуха и сказал: «Этот галстук, — теребя кусочек атласной материи, зажатый в левой руке, — стоит уйму денег и таких ковриков, — рука освободилась от галстука и расслабленно указывала в низ, — на него, можно купить уйму, десяток, думаю. Эта крашенная тряпка под моими ногами, становится оскорблением, уберите её» — отрезал он с какой-то неестественной улыбкой. Девушка вскочила, встревоженная, собралась идти исполнять поручение. «Нет, постойте, не сейчас – завтра… завтра. Да, кстати, вызовите мне такси».
- У нас, сегодня была запланирована акция по высокоэффективной борьбе с конкурентами, помните?
- Ах да, — отозвался Майский, — но это позже, но сегодня… сегодня. Не ты их – они тебя.
Майский уселся за стол. Зловещий ковёр извивался и пылал своими узорами в его сознании. «Лидочка, зайдите», — сказал он в трубку телефона. Девушка мгновенно появилась в кабинете и встала как столб, лишь диск огромной серёжки, пошатываясь бликовал во все стороны. Майский подошёл к краю ковра у дверей спустился на четвереньки и сказав Лидочке: «Поехали», они принялись сворачивать ковёр. Ковёр оказался довольно тяжёлым. Кряхтя, ввалив его себе на плечи, донесли до лифта. Далее поднялись на четырнадцатый этаж. Оттуда на крышу. Было темно, безветренно; мокрый снег медленно осыпался на чёрный пиджак директора и тут же таял. Начальник развернул ковёр и принялся его поджигать, шерсть не хотела гореть, и пришлось его там бросить. Однако, спустя четверть часа, они снова появились у ковра. Директор оросил, ковёр бензином из флакона для зажигалки прихваченным в офисе вместе с остатками ликёра. Отойдя, бросил спичку – полыхающий ковёр осветил их. «Это сублимация?» — неясно спросил у себя Майский смотря в пламя. После они допили бутылку разглядывая догорающий ковёр. В лифте Лидочке позвонил таксист, оказалось он накрепко зажат в пробке. Она смеялась в лифте, директор улыбался и думал, что нет, всё-таки, это не сублимация. Вернувшись Майский покачиваясь прошёл по лысому полу к креслу, выкинул пустую бутылку в корзину и начал вертеться отталкиваясь правой ногой. Его пустой взгляд крутился по комнате, потом ему надоело, и он завертелся в другую сторону, — надоело и это. Вдруг кто-то постучал со стороны балкона. Директор повернулся креслом, не двигая лицом и не удивляясь ничему сказал: «Войдите». Двоясь в пьяном сознании Майского в центр комнаты прошёл здоровенный пузатый детина в костюме бэтмена. В левой его руке болтыхался кусок мяса. Ночной гость картинно расправил крылья они же плащ и попросил минуту внимания, на что Майский ласково кивнув, дал разрешение. Бэтмен тут же закопошился в костюме свободной рукой, извлёк диктофон, аккуратно поставил его возле себя и включил – надрывно раздались знакомые звуки величественной пятой симфонии Бетховена, на фоне которых он и заговорил: « Фёдор Игоревич, просил передать, что если вы завтра не откажетесь от своих планов с продажей партии бетономешалок и лёгких кранов, «Евростройинвесту», то он из вас сделает антрекот, — бэтмен указывал на кусок мяса, — и даже я вам тогда не помогу». После бэтмен раскланялся и попросился выйти через дверь, сославшись на боязнь высоты, что также было дозволено кивком головы со стороны Майского. В дверях стояла обескураженная Лидочка:
- Может охрану…
- Нет-нет, что вы. И что мы им скажем: к нам залетел бэтмен и потрясая куском мяса угрожал? Это конкуренты. Я таким не занимаюсь. Маразматики,- вяло махнув рукой добавил Майский. За окном медленно вверх потянулась верёвочная лестница, а снег пассивно падал вниз.