hemof : История болезни. 3 часть.

-----
3
—
В насквозь прокуренной комнате густым облаком висел фиолетовый дым. Причудливо изгибались в сумрачном свете белые никотиновые змеи.
Федорову стало трудно дышать. Он встал и быстро вышел из комнаты, прочь от этой ужасной духоты. Быстрее прочь отсюда!
В коридоре слишком мало света, все в каком-то сером грязном тумане. С двух сторон мелькают побитые обшарпанные двери. Все быстрее и быстрее сумасшедший бег. Ноги внезапно начали скользить. Федоров, не удержавшись, с размаху упал на пол, прямо в лужу чего-то мерзкого и скользкого. Пытаясь встать, он с трудом перевернулся на другой бок. Снова поскользнулась левая, больная нога. Федоров упал, больно стукнувшись головой, перевернулся на спину, собираясь с новыми силами, и попытался сесть. Наконец-то ему это удалось. Сердце гулко колотилось в груди, на носу повисла блестящая капелька пота. Федоров встал на четвереньки и прислонился к шершавой стене. Левое колено опухало на глазах. Цепляясь за стену, он неуверенно попробовал встать. Пронзительно пискнула острая боль. Федоров опустил глаза на больной сустав, и волосы, как живые, зашевелились от жуткого вида вздувшегося шара под натянувшейся штаниной. На лице мелким бисером выступил холодный пот. Федоров противно заскулил от нахлынувшего ужаса. “Что у тебя с ногой?” — Рядом стояла Платова. На ней была надета только серая ночная рубашка. Федоров вытер ладонью пот с лица. Здоровая нога дрожала от напряжения. “Что у тебя с ногой?” — Платова повторила вопрос. Он попытался что-то ответить, но вместо слов вышел лишь какой-то булькающий звук. Вторая попытка так же не принесла успеха. Платова сильно обняла его за шею. Федоров испуганно попытался вжаться в стену. Платова тянула его на себя со всё возрастающей силой. Потеряв равновесие, Федоров упал вниз, мягко спружинил толстый матрас. Федоров увидел, что брюк на нем уже нет, жалко смотрелись больные, деформированные колени. Платова налегла всем телом: большая, мягкая грудь плотно легла на лицо, стало трудно дышать. Он попробовал освободиться, но руки, словно чужие, отказывались повиноваться. Вместо груди появилось незнакомое мягкое лицо. Влажные толстые губы присосались к его рту, полные похотливого желания. Федоров обнимал голое потное тело. Руки жадно шарили по толстым женским ляжкам. Он чувствовал приближение дикого оргазма. Рты сомкнулись в страстном поцелуе. Все сильнее и сильнее напряжение челюстей. Зубы хрустнули, как маленькие кусочки рафинированного сахара. Поцелуй капканом сковал челюсти. Во рту образовалась каша из крошева сломанных зубов. Федоров вырвался из толстых потных рук и, выплевывая вместе с кровью раскрошившиеся остатки зубов, попытался спрыгнуть с кровати. Острая боль проткнула измученное колено, он, расплакавшись, упал на пол. Сверху прыгнула незнакомая толстая баба. “Ты чё, ты чё, ты чё!..”- визгливо закричала она, засовывая свою руку ему в рот. Вонючие пальцы выскребали последние остатки окровавленных зубов. Федоров бился в истерике, беззвучно открывая рот. Вместо крика почему-то выходило лишь слабое сипение… Потом он заорал.

Федоров, дернувшись, резко открыл глаза. Над ним стоял удивленный Костенко.
— Эй, просыпайся. Ты что кричишь, как резаный?
— Кто кричит? — он был весь в поту. По телу пробегала противная мелкая дрожь.
— Ты сейчас кричал, когда я тебя будил.
— Ты смотри, осторожней, — подал голос проснувшийся Бутусов. — Он спросонья и навернуть чем-нибудь может.
— Ну, я пошел в техникум, — сказал, переминаясь с ноги на ногу, Костенко.
— Давай, дергай. — Федоров, наконец, унял дрожь и сел на кровати, вытирая со лба липкий пот.
— Э, — позвал Бутусов, — расскажи, с кем ты во сне воевал.
— Да пошел ты!
— Понял. — Бутусов перевернулся на другой бок и опять приготовился засыпать.
— Пойду, ко второй паре.
— Вместе пойдем. Все равно я на первую пару уже опоздал.
— Толкнешь меня тогда. А я сейчас еще посплю.
— Смотри, опухнешь от сна, — буркнул Федоров. Встав с кровати, он критически осмотрел брюки и брезгливо поморщился. — Где можно было так вываляться?
Весь последующий час, борясь с похмельной слабостью, он медленно, но уверенно приводил свою одежду в порядок. Умывшись и причесавшись, надев костюмчик, он отогнал от себя остатки вчерашнего пьянства.
— Медный, вставай! — крикнул он Бутусову. — Одеваться пора.
— Ты задолбал уже. Ты чё сегодня все утро орешь?
— Вставай, а то на вторую пару опоздаем. Я пока к Ваське зайду.
Касаткин все еще спал. На стук Федорова дверь открыла Лилия. Ее сердитый взгляд никак не обещал приятного общения.
— Чего тебе?
— Здравствуй, Лиля, — Федоров постарался сделать наибезобиднейшее выражение лица.
— Здоровей видали. Чего тебе надо?
— Ваську позови.
— Дрыхнет Васька. Вчера еле тепленький приполз, после вашей попойки.
— Какой попойки? — Федоров изобразил удивление. — Слышь, ну разбуди его. Он мне позарез нужен.
— Зачем? Опять пьянствовать? Ему сегодня на работу идти устраиваться.
— Лиля, какое там пьянствовать? Я в техникум собрался, мне ему пару слов сказать надо.
Она, отвернувшись, молча закрыла дверь. Минуты через две вышел Касаткин. Федоров уставился на зеленые трусы, украшенные крупными желтыми цветками.
— Ого, ты, где такие клёвые парашюты отхватил?
— М-м-м… — Касаткин полубессмысленно посмотрел на Федорова. Вместо глаз на лице располагались две опухшие щелочки.
— Вася, ты мне вчера червонец обещал занять.
— Му-гу.
— Ну, так давай.
Касаткин предпринял еще одну попытку что-то сказать, но затем махнул рукой и зашел в комнату. Федоров плюнул сквозь зубы на пол и растер мокрое место ногой. Вскоре снова нарисовался Касаткин и потянул Федорова за рукав по направлению к туалетной комнате. Васька долго с шумом хлебал воду из-под крана, затем, утолив жажду, хрипло проговорил:
— Дай закурить.
Федоров протянул ему сигарету.
— Червонец принес?
— На. — Касаткин отдал червонец и, присев на корточки, тяжело вздохнул. Глаза понемногу принимали обычную форму. — А куда вы с Медным пропали вчера?
— Это ты куда пропал?
— Я? Я в общаге был. Я еще с бабами бутылку вина распил.
— С какими бабами?
— С Ленкой Ященко и с Ларисой. А как к себе в комнату пришел — не помню.
— Лилька говорит, на четвереньках приполз, — ухмыльнулся Федоров.
Касаткин помолчал, пуская кольца из дыма, затем задумчиво проговорил:
— Все, больше не пью.
— Слышь, Вася, а чё Лилька говорит, что ты на работу собрался устраиваться? Ты чё, технарь совсем бросил?
— Совсем. Все равно я его не закончу. Пойду бабки зарабатывать.
— Ну-ну. Ладно, пошел я, а то опоздаю.
— Давай.
В коридоре Федоров встретил Малинину Алису. Алиса училась на первом курсе. Федоров шутливо называл ее Мальвиной. В ее глазах можно было просто утонуть. “В твоих глазах течет река. И я по ней вплываю в детство. В твоих глазах плывут облака. И я пытаюсь в твоих глазах увидеть свое отражение, но оно ускользает, и я постепенно теряю тебя...” На какую-то секунду Федорову стало слишком тоскливо.
— Привет, Алиса.
— Привет. Ты чего хромаешь?
— Бандитская пуля. А ты, чё не в технаре?
— Сейчас пойду. У нас первой пары не было.
— А, ну давай, удачи тебе. — Федоров пошел дальше, затем снова остановился. — Алиса, — негромко позвал он девочку с золотыми волосами.
— Что?
— Ты меня любишь?
— Что? — Алиса смотрела на него с интересом ребенка.
— Шучу. Меня из общаги выгоняют.
— Ты что. Правда?
— На все сто.
— Вот это да. Что же ты теперь будешь делать?
— Буду приходить к тебе в гости. Можно?
— Конечно, можно. Обязательно приходи.
Федоров развел руками и пошел к себе в комнату.