Яблочный Спас : Тени на стенах (3 часть)

Здесь, для удобства, я позволил себе отойти от версии чтеца и заменить непрерывный шизоидный поток мыслеобмена умирающего (пусть он будет «Т», ведь это уже фактически труп) с фантомной Макфой на диалог.

Т: А я так и не спросил тебя, Макфа-дзен-Брайн, кто ты? Откуда? Зачем ты здесь?

Макфа: Я была здесь всегда. Я – кукловод в театре теней.

Т: Тени, как я понимаю, мы. Макфа-дзен-Брайн, ты Бог?

Макфа: Для тебя — да. Бог.

Т: Тогда соси ритмичней — не каждый день Боги держат во рту мой член. Ты видишь картину мира?

Макфа: Скажем, я разбираюсь в ней лучше тебя. Но существуют нюансы, которые мне постичь не дано.

Т: И что там? Что на картинке? Что со мной будет, когда я умру?

Макфа: Что происходит с тенью, когда выключают свет? Просто твой мир исчезнет, и станет темно.

Т: Сволочь.


Макфа: Я не говорю, что не станет тебя, я сказала – исчезнет твой мир. Но я могу помочь тебе сохранить твое «Я». Думаю, так будет лучше.

Т: Лучше для кого?

Макфа: Для тебя. Для меня. Так нужно, мальчик. И я опять ничего не скажу тебе.

Т: Почему ты пришла именно ко мне?

Макфа: Ты подошел слишком близко к границе между мирами, и был замечен. Немногие здесь способны на это. Таким как ты, мы дарим возможность узнать чуть больше.

Т: Сумки с товаром? То, что я целый год таскал из Тургау в Кустанай?

Макфа: Нет. Ты перевозил только плату. Два пакета – видишь? Им нет цены, в твоем мире.

И снова ряды восьмерок линуют бумагу, а я методично стираю вставшие на дыбы символы бесконечности. Что за картины, для которых прибор не смог подобрать слова, рисовал умирающий мозг? Виденья оргазма? Семя, залившее клифт стюардессы — фантома? Театр теней в луче божественной лампы? Или рискованный, но так и не осуществленный план побега? Теперь об этом уже не узнаешь. А жаль.

Салон изгибается, превращаясь в тор, а пассажиры становятся плоскими, как листья дуба. Я пытаюсь дойти до своего места, но ветер врывается сквозь треснувший корпус, и меня прижимает к Макфе-дзен-Брайн. Самолет лопается, словно перезревший стручок. Мы падаем в темную пропасть крохотными горошинами, исчезая в облачных вихрях.

- Просыпайтесь, пожалуйста, просыпайтесь! – стюардесса в зеленом трясет меня за плечо. – Все уже вышли – мы прилетели.
Я смотрю в проход. Вдалеке, сквозь открытую дверь в кабину, выходят один за другим три плосколицых летчика в одинаковой форме. Что могло быть в двух пакетах, которые я оставил в железном толчке крылатой машины? Что дал мне тунгус, получив свой особенный кайф?
- Вставайте…
Я поднимаюсь из кресла и сдергиваю с себя на бегу самолетный салон. Проскользнув мимо пилотов, кубарем скатываюсь по трапу, и, вместо того, чтобы запрыгнуть в теплый автобус, бегу в темноту, подальше от сияющих терминалов. По рулежной дорожке, петляя как заяц, мимо красно-белой метео-будки. За спиной слышны крики, но они быстро стихают, и вот я уже мчусь по замерзшей траве вдоль ВПП ноль семь эр пытаясь добраться до леса. Спрятаться там. Переждать.
У меня еще есть порошок. Я продержусь, пока не утихнет кипеш. А потом… Потом соскочу. И больше никакой Макфы-дзен-Брайн, аххахахаха. Никаких проекций, никаких теней. Я. Только я. И – никого…

Кустанай, патроны, смерть, это считалка. Она задает ритм.
Я вдыхаю холодный воздух, выпуская обратно две тонкие струйки иприта. Листья корчатся от боли, падая на желтый снег. Сугробы похожи на спелые яблоки — под ледяной шкурой застыла собачья моча.
У меня больше нет оружия. Нет никаких патронов. А в придорожной канаве кто-то весной найдет сброшенный ствол.

Кустанай, патроны, смерть – мало- помалу я вычеркнул все слова. И что осталось… Что?
Если бежишь против ветра, прикрой ладонью глаза. Колючий норд-ост приближается в вихре ледяных игл и серебряных паутинок. Хочешь увидеть, как будут тебя убивать?
Я вижу три тени в конце дорожки.
Даже мою смерть, и ту присвоила Макфа-дзен-Брайн, а Кустанай с его зельем остался так далеко. И что теперь? Где спрятаться? Рыжий тунгус напророчил смерть, а значит она придет.
- Спасибо тебе, мой мальчик.
- Ты?
- Я.
- Макфа-дзен-Брайн, зачем за твоей спиной маячит упырь из города кукурузы?
- Он будет твоим Хароном, мой мальчик. Твой перевозчик, как это ни смешно. Не бойся — боль будет лишь тогда, когда пули вскроют твой череп.
- И тени продолжат танец…
- Да.

Пси – скану сложно передавать эмоции, хотя он довольно точно находит слова.
Исчезнувший труп, пока он был жив, конечно, представился мне слетевшим с катушек наркоманом в последней стадии. Непрерывно галлюцинирующим, с ушедшими венами, вялым. Вероятнее всего, он был членом преступной группы, занимавшейся сбытом героина в особо крупных размерах. Нужно особо указать в докладе, думал я, на роль сотрудников авиакомпаний в организации наркотрафика.

Я хотел было предаться размышлениям над этой, по меньшей мере, необычной интерпретацией, когда в дверях возник чтец с текстом, который удалось вытащить из сгоревшего пси-скана охранника.

Честно говоря, помимо таинственной пропажи трупов, основное, что не поддавалось логическому объяснению в этой истории — диалог с неизвестной «Макфой-дзен-как-там-ее». Впервые в моей практике в предсмертной картинке появился явно вымышленный персонаж. Но если пренебречь такой ерундой, то все складывается. За одним исключением — труп исчез.
- Давайте сюда вашего охранника, — чтец протянул бумажный лист, на котором жирным шрифтом был отпечатан всего лишь один абзац. – И это все?
- Да, шеф. К сожалению. Такое впечатление, что–то помешало ему нормально скончаться. – чтец нервно рассмеялся, — вы встречались раньше с таким? Шеф?

Я не ответил. Наверное потому, что неожиданно захотел оказаться как можно дальше от этих пси-сканов, «Букварей» и министров. Так далеко, как только возможно: на пенсии; в глухой деревне, где нет ни телефона, ни телевизора, ни интернета; в диких лесах, в которых на сто верст окрест нет ни одной человечьей души. А потянуло меня туда вовсе не из-за усталости — нет. Просто последняя мысль охранника слишком смахивала на молитву. И не кому-нибудь, а той самой Макфе-дзен-Брайн, которую я считал за галлюцинацию.

Чтец стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу, и равнодушно глазел в окно. Похоже, мне первому не повезло сопоставить два текста.
- Все в порядке, шеф? – Нет. Все не в порядке. Все в полном беспорядке. — Да. Все нормально. Спасибо. Вы свободны. Хотя, постойте, — если все на самом деле так, как следует из данных пси-сканов, то может… — Скажите, личное дело погибшего охранника? Оно у вас?
- Конечно, шеф. Там ничего необычного: ни аллергий, ни наследственной предрасположенности. Ойгир, Алитет Тимофеевич. Якут. Служил в ДВВО, Оха, спецбатальон охраны. Прозвище – «рыжик».
- Якут, говорите… Рыжик?
- Да. То есть, так точно! – рыжик. Что-то не так?
- Все так… Все так. Можете идти.

Я еще раз перечитал текст, вытащенный из сгоревшего пси-скана -

Я буду вечно служить тебе, Макфа-дзен-Брайн. Только позволь мне увидеть то, о чем молчат рыбы в заброшенной гавани Аю-Ламеда. Тени блуждают внутри головы и не дают уснуть. Я верно служил тебе, Макфа-дзен-Брайн, и люди всегда получали то, за чем приходили. Помнишь, как падали с неба слова – гранитные камни: Снег, Кустанай, Тени, Смерть, но я выносил дрожащих, и ободрял живительной пылью. Что тебе стоит забрать меня…

- отложил в сторону бумаги, запер дверь и достал бутылку. Возможно, все это мне снится, а если так, то можно спокойно выпить – начальство, слава Богу (или Макфе-дзен-как-ее-там) в мои сны пока доступа не имеет.

То, что случилось потом, не имеет никакого логического объяснения. Можно лишь догадываться о тайных причинах, побудивших мужчину среднего роста в форме коммунальной службы, обслуживающей здание МВД, подняться на пятый этаж, воспользовавшись украденной карточкой доступа, проникнуть в СПЧ и поджечь оставленный по преступной халатности открытым (впрочем, его закрывали только по окончании рабочего дня) архив. После этого спокойно пройти по коридору, хладнокровно расстрелять пятерых чтецов, пьющих кофе в маленьком буфете, и отжав пожарным топориком двери, прыгнуть в шахту лифта. По странному стечению обстоятельств, в числе погибших оказались сотрудники отделов, только что расшифровавших посмертные видения таинственно исчезнувших трупов. Поджигателя и убийцу так и не нашли, а о том, что инструкция недвусмысленно требовала исполнить процедуру сканирования у погибших сотрудников, в суматохе почему-то никто не вспомнил.
К своему стыду должен признаться, что пока все прятались от безумца с волыной, деловито носился по коридорам спецназ (безусловно, никого не поймавший, но перебивший половину стекол) и тушился горящий архив (естественно, он сгорел дотла), я мирно спал в запертом кабинете. Даже отчаянный звон сигнализации меня совершенно не беспокоил.

Проснувшись от мерзкого чувства, что по спине ползет, шевеля длинным усом, огромный таракан, я шлепнул по хребту и ощутил под ладонью заткнутый за шиворот небольшой конверт.
В кабинете стоял запах гари. За дверью, судя по взволнованным голосам, явно творилось что-то из ряда вон выходящее, но в данный момент меня интересовал только один вопрос: что находится в заклеенном бумажном кармашке? До сих пор не могу понять, почему я тогда столь безразлично отнесся к происходящему за стенами кабинета. Хотя, надо признать, что когда из пустого на вид пакетика на стол высыпалось несколько белых крупинок, мне стало не до офисного переполоха. Дальнейшие мои действия объяснить и вовсе невозможно – я дотронулся указательным пальцем до крохотного комочка, поднес ко рту и лизнул.

…и до сих пор не могу поверить, насколько ты можешь быть милосердной, Макфа-дзен-Брайн.

Когда ты рядом, границы между мирами тонки, как ветошь, я вижу сотканную из струн паутину, скользящие вдоль нее древние звезды, а радужный мост повис над хрустальными арками Махабхарата – столицы песчаных бурь.

Помнишь, как ты говорила со мной об истине и паутине, накинутой на вселенную? О странных местах, где еще можно услышать пенье дрожащих струн, удерживающих миры и наблюдать воочию, как в узоре серебряных нитей копится мелодия, которую ты называла нектаром истины? О том, что мир, который я вижу, лишь жалкое подобие созданной Богом вселенной, театр теней на стенах пещеры, в которой мечется в поисках выхода человеческий разум?
Теперь я начинаю понимать, почему растаяли трупы так и оставшегося неизвестным торчка со странной пылью в кармане и рыжего, как дюны Танжера охранника – кукловоду легко вмешаться в бешеный вальс проекций, убрав пару-тройку персонажей88888888888888888888888888888888888888888…

***

Человек в черном свитере, очень похожий на следователя, впрочем, и бывший им, захлопнул папку и оглядел комнату. Распахнутый шкаф, вывороченное на пол белье, настольная лампа, книги. Дверь на балкон была открыта, и ветер заносил в квартиру уличный шум.
- Странная история, — сказал он негромко. – Мутная и вообще...
- Ну, и как? – рыжий крепыш в форме, вышел из кухни и вопросительно посмотрел на коллегу, — Что-то важное?
- Ерунда какая-то. Ничего не понимаю – записки сумасшедшего. Читал?
- Пару страниц. Забавная путаница. Как думаешь, его творение?
Следователь развел руками: — Вполне вероятно. Я общался с ним не так давно. По-моему, он так и не отошел после гибели сына.
- Да, я слышал — кустанайский мул.
- Пытались взять у трапа, он побежал, стали стрелять… Они даже не знали, кто он такой – была только ориентировка. Два кило синтетики нашли. В лаборатории до сих пор возятся с составом. Что-то новенькое.
- Н-да… Ладно. Поехали. Нечего тут больше делать.
Сержант, дежуривший у подъезда, предусмотрительно открыл дверь, и они вышли в осеннюю морось, осторожно обогнув уже обведенный мелками труп.
- Знаешь, у меня не выходит из головы эта Макфа-дзен-как там ее…
- Брайн.
- Да, точно. Макфа-дзен-Брайн. Как правило, свежий психоз посттравматической этиологии не практикует фантомы. Особенно, с комбинированными именами.
- Тебе виднее. Я не спец по психам. Только по-моему, все проще: доза, которую он использовал, была в пустом пакете из-под лапши. Рядом нашли. Хочешь угадать сорт?
- Вот черт, а я все голову ломаю, что мне это напоминает. Подожди… — следователь остановился. Его спутник, пройдя по инерции пару шагов, обернулся. – Товар, который тянул его сын, тоже…
- Что, «тоже»?
- Тоже был в макаронных пакетах.
Крепыш хмыкнул: — Ты думаешь, тут есть связь? По мне, так вряд ли. Кстати, идея читать мысли у трупов мне как-то не по душе.
Следователь посмотрел на низкие тучи, транзитом плывущие через город на юго-восток, в сторону пшеничных полей Казахстана, и поежился: — Какая, к черту, связь. Просто шефа жаль. Неплохой мужик был. Пойдем быстрее, дождь начинается.

Первые капли рассыпались ледяной дробью по жестяному откосу, и зюйд-ост погнал водяную пыль в оставленное открытым окно. Лампа закачалась на длинном проводе, по стенам запрыгали тени. Сначала они были похожи на то, чем являлись на самом деле – ветками тополя, растущего напротив окна. Затем хаотичное мельтешение упорядочилось, и на стене появился рисунок, напоминающий дрожащую паутину. По ее краям равномерно вспыхивали крохотные огоньки, маячками указывая путь в набухающий чернотой центр. Внезапно, тьма в середине тенет раздалась, открыв в стене подобие двери, сквозь которую на долю секунды ослепительно полыхнуло, и тут же сомкнулась вновь. Огоньки погасли, а паутина опять превратилась в сплетенье сучьев.
Что происходит с тенью, если выключить свет?
Мир просто исчезнет, и станет темно.