Голем : ТЕОМАХИЯ-1. Царство Божье, царство земное. Берег Плещеева озера

* * *
Затаив дыхание, лес любовался тонущим желтком заката.
Утиная пара ахнула и скрылась в потревоженном камыше. Огибая болотистую пойму, враскачку, хрустящим осинником бежали в затылок семеро. Замыкающий, низкорослый и щуплый, задыхаясь, выкрикивал в духе сержанта американской армии:
– Ра-ды ты, и я, и он!
– Ра-ды ты, и я, и он!!! – сплёвывали рты.
– С на-ми царь Иро-ди-он!
– С на-ми царь Иро-ди-он!!! – давилась говорящая гусеница.
– На чер-та нам ра-ди-о?
– На чер-та нам ра-ди-о?!
– С на-ми царь Иро-ди-он!
– С на-ми царь Иро-ди-он!!
И некому спросить: вы это всерьёз?..

… чьи-то руки приняли, втащили его.
Поднятый в кузов грузовика с ломаным бортом, он сполз бессильно на дно, уткнулся лицом в осклизлую фуфайку, помотал головой, освобождаясь от торчащих ватных клочьев, пропахших рыбой и лесом (русалками пахнет, съязвил он про себя). Думать не хотелось, вытолкнуть бы поскорее из памяти последние два-три дня… Он перевернулся на спину, охнул, когда машина грянулась в очередную колдобину, и вновь затих, уставясь в подбрюшье неподвижному облаку. В кузове сидели семеро, изредка поглядывая на переломанного незнакомца. Семеро взрослых невинных душ, ухмыльнулся он и еле сдержал стон в битых рёбрах. Главное, не поворачиваться спиной…
Ошибку, что с лесниками, больше он не допустит.

– Откудова? Чей? Что позабыл в Чёрной гати? – нехотя спросил здоровенный, заросший чёрным волосом малый по имени Пётр – стоило бы, подумал он, потихоньку приглядываться, прикидывать, запоминать попутчиков… но что же ответить? Бродяга пожевал губами, задвигав брызгами рыжеватой щетины. Дрогнули глубокие фельдфебельские складки на лбу, предварявшем сивый, скверно выбритый череп. Не говорить же им всё, как есть!
Ловко прилетело поленом-то по затылку… но и молчать нельзя.
– Мотоциклист сбил.
Разноголосо заохали в кузове. Отматерили лихачей на колёсах.
– Звать-то то как? – поинтересовался Иван, белобрысый и юный, с нежной линией подбородка.
– Зовите… ну, скажем, Зингер! – отозвался бродяга.
– Еврей, что ли? – ехидно спросил Пётр.
– Скорее, датчанин.
– Кто тебе в загривок наклал, датчанин? Тень отца Хамлета? – съёрничал хромоногий Матвей, лысоватый, недоверчиво-вкрадчивый.
– Не дерзи, плешивый… и на затылке волос не будет.

Машина, урча и содрогаясь, въехала на берег Плещеева озера.
Здесь пахло травой и вечерней тиной. Рыбаки, горланя, ссыпались с кузова, заскрипели по песку тяжёлые бродни. Он тоже вылез и, пошатываясь, двинулся вслед за остальными. Надо бы поесть, рыбаки непременно накормят… Тропинка, убежав от песчаного тракта, жалась к берегу, к лодкам, миновав видневшуюся неподалёку рыбачью избушку с нешироким навесом. Под навесом обнаружился длинный стол, вдоль которого вялилась подвешенная к опорам навеса разноплановая некрупная рыба.
– Заведеевы! За авансом зайдите, через полчаса уезжаю, – прилетел от домика звонкий голос.

Обернувшись, бродяга увидел вышедшую к ним симпатичную молодую женщину, босиком, в невнятном сиреневом платье.
– Маша, а поужинать с нами? – искательно спросил Сёма-Золото.
Был Сёма-Золото грязноват и скользок, словно минога… весь в наколках, весел, женолюбив.
– Оставайтесь, будет интересно, – неожиданно для себя поддержал бродяга.
Рыбаки, примолкнув, глянули озадаченно. Молодица, чуть улыбнувшись, кивнула коротко: ладно, останусь! Жертва необходима, вспомнил он и похвалил себя за находчивость.

После ужина на свежем воздухе рыбаки, лениво перебрасываясь репликами, курили за крепко сбитым столом.
Выказывая явное нетерпение, Маша поочередно косилась то на бродягу, то на грузовик. Пора, решил он и поднялся, стряхивая крошки с груди.
– Попрошу внимания! У меня есть новости, – провозгласил умывшийся и сытый бродяга. Подошёл к Маше и единственным, поставленным ударом локтя в затылок отправил девушку в Книгу Мёртвых, раздробив ей шейные позвонки. Маша неловко съехала на утоптанный пол, кося в сторону Зингера налитым кровью, вывернуто-сумасшедшим глазом. Ноги её дёрнулись под задранным платьем, и всё утихло. Рыбаки замерли.

Первым придя в себя, Пётр вскочил из-за стола, давясь злобой, горем, недоумением… Подобравшись поближе, Зингер ловко ткнул рыбака щепотью в солнечное сплетение. Пётр скрючился, задохнулся, и Зингер ловко, точечными мазками кисти разбил ему губы и нос. Кровь медленно потекла к подбородку, на губах Петра показались белые бантики пены… Пинком под коленку Зингер подсёк его ноги, и Пётр, кое-как поднявшись с песка, изумлённо вернулся к столу. Сидевший рядом Иван, упираясь руками, тоже вознамерился встать, но Зингер, всем свои весом придавив ему плечи, прошипел на ухо:
– Сиди!!! Лишу тебя девственности… но мужчиной уже не станешь!

Обомлев, Иван попытался ударить Зингера, однако, получив тычок в нервный узел куда-то за ухом, сжал голову руками и уткнулся лицом в столешницу. Казалось невероятным, однако все семеро, сидевшие за столом, почти одновременно получили от Зингера по действенному, точному внушению в болевые центры и, поддавшись общему страху, утратили на время способность сопротивляться.

Выждав паузу, Зингер заговорил:
– Всякая тварь да обретает Деспота! Аз есмь царевич Иродион из рода древнего Ирода. Предки мои бежали от неправедного тирана и поколениями блуждали в песках, вслед за сгинувшим коленом Израилевым. Наконец, беглецов укрыло племя агарян, и ваши нынешние цыгане – потомки прежних зороастрийцев… слушайте же правду мою! Нет во Вселенной более ни души, ни тела, есть только воля и дух Правителя! Говорю вам, настало царство Иродионово, и вы, пята нового мира, последуете за мной. Вознесу смиренных, кои послушны будут воле моей! И низведу заблудших, ибо нагота их бесстыдна.
– Цыгане, мля… дра-дану-дану-данай, дра-дану-данай! – прохрипел ошеломлённый Сёма-Золото.
Зингер молча оглушил негодника ударом в затылок.
– Дурдом на выезде! – проворчал Матвей и тут же вскрикнул от укола пальцем в болевой центр.
– Да на хрен ты сдался, палач?! Мы водку не пьём, дури своей навалом… – промычал Пётр, раздавленный стыдом своих слёз.
– Вы понесёте правду… вы построите Царство Божье! – Зингер перевёл дыхание, оглядывая растерянную паству.

Снова надо бить по рукам, вот-вот кинутся стаей, как волки…
Последовала очередная серия вскриков, протестов, тычков.
Умаявшись мордовать собравшихся, Зингер воздел к небу руки и проревел во весь голос нечто, напоминавшее древний военный клич. Рыбаки ошеломлённо выслушали его, потирая больные места. Понемногу, враскачку что-то зашевелилось, откликнулось в покалеченных рыбачьих телах, в забитых и замызганных душах. Долго, долго ещё Зингер вещал им о неизбежности нового царствования, оглушая в паузах звериным, полу-членораздельным воем…
Они зарыли Машу на берегу. Убрались котомками с едой на три дня.
Выстроив новоявленную зондеркоманду гуськом и тронувшись на юг, к райцентру, Зингер приказал адептам петь на ходу, выкрикивая речёвку, сохраняя дыхание…
Мы больше не создаем Вселенную.
Мы созидаем новых богов.