Okvid : Крепче стали

Медные капли дождя падали ему на лицо. Он шел дальше, твердо и упрямо не замечая их. Казалось, что дождь проходит сквозь него и не задерживается на рваной куртке и разодранных джинсах, лишь немного влаги успевает осесть в еще недавно белых кроссовках. Смотреть он старался только вперед и спину держал прямо, хотя это давалась ему нелегко. Прохожие с удивлением наблюдали за ничего не замечающим существом, как будто случайно застуканным в момент его перехода из одного мира в другой. Умом он осознавал это внимание, и четко отслеживал в себе мысль о том, что надо как-то среагировать – злобно, с холодной уверенностью убийцы взглянуть на очередного любопытного или, сжав досаду в груди, пройти мимо, как будто ничего не замечая, но душа его была слишком далеко, чтобы всерьез воспринять эту игру сознания. В этот момент она сжималась внутри груди до крохотной точки невероятной плотности и готовилась через мгновение выпорхнуть ввысь и разлиться там на всю свою доселе невозможную ширину. Оставив ему тем самым лишь то, чем он так жаждал питаться всю свою недолгую жизнь — принципы и идеи. Манящий холод убеждений, дающий такую долгожданную уверенность в правильности своего выбора, от которой не в силах отказаться не один из живущих.

В его памяти медленно из тумана выплывали картины случившегося дня, каждое мгновение которого ( это он теперь понимал абсолютно отчетливо) было выплавлено из забытых дней, часов и лет его прошедшего существования. Годы существования и день Жизни, достойная сделка. Он вспоминал.

Провонявший вагон электрички до верхушки рогов набитый народом. Тамбур, в которой он вышел, уступив какой-то женщине место. И эти двое. Горбатые быки, хлеставшие водку из пластиковых стаканчиков и липким голосом, пересказывавшие друг другу историй своих разгульных похождений. Они никого не задевали и лишь иногда полушепотом отпускали неслышные похабные шуточки в адрес окружающих. Пили здоровяки также — заметно, но не до конца раздражающе. Временами из-за остановок поезда, они неуклюже переваливались от одной стенки тамбура к другой, попутно толкая кого-нибудь из пассажиров, но тут же с пьяной улыбкой извинившись, отползали назад. В этой бесящей недоигранности и заключался весь ужас для стоявшего в углу. Пока остальные с нетерпением выходили из вагона или, завидев опасных субъектов, наоборот уходили поглубже, у Него внутри взрывались вселенные и бились с неведомой силой разрозненные миры совести. «Если он тронет ее, тогда… Обольет того водкой, сказать… Давай подходи, попробуй… Снизу в челюсть одного, в голову другого». Но те двое никого не задевали и не трогали настолько, чтобы этого в соответствии с его собственной ( хотя насчет принадлежности он все больше сомневался) шкалой возмущения было достаточно для действия. Битва, не имеющая форменного выражения, а потому происходящая на уровне ощущений разгоралась в нем с новой силой каждый раз, когда один из быков назойливо напоминал остальным о своем существовании. Попытки использовать словесные силы для принятия верного решения лишь усугубляли положение. А особенно донимало это едкое, пришедшее с нажитым опытом, понимание того, что момент прошел и возможность все дальше и дальше уходит от него, а потому действовать бессмысленно. Этот росток социальной трусости, сдобренный окружающим смирением, продирался сквозь его голову, попутно обрастал тысячами веток-сомнений, вплетался корнями-воспоминаниями в волю, и присыпал шуршащей сиюминутной листвой, уже едва заметные побуждения сердца. Через 5 минут два горбатых вывалилась наружу, и поверженные вселенные пеплом феникса легли в поле его души. Немного подождав, он достал припасенную книгу и с физическим усилием впился в черные строки.

Подошла его станция, он вылез, еще немного пошатываясь в прострации, и заставил себя шагнуть в рутину грядущего дня. Череда событий и впечатлений закрыла собой недавнее происшествие и выбросила его в привычную реальность. Возвращаясь домой, он усилием воли приказал себе не слушать музыку — старался выработать привычку.

Вечерний город дышал липкой смесью усталости приезжающих и лихости выходящих. Привычное сочетание, в котором он старался сохранить непоколебимость и доброту, но на выходе всегда получал лишь напыщенность и сомнения. Отреставрированная церковь грустно смотрела на усыхающее озеро — те крохи настоящей духовности, которые когда-то давно лежали на этой земле вместе с водами озера, ушли в глубину и вряд ли когда-то проявятся. Рядом с церковью он и заметил их.

Вернее сначала заметил лишь модную иномарку медленно катящуюся за девушкой. Но этого было достаточно, для того, чтобы воображение дорисовало у него в голове всю картину происходящего. Он замер и стал наблюдать. Парни в машине явно хотели от девушки совершенно определенных отношений. Сама же она, не сильно выдавалась красотой, и потому он не понимал, почему польстились именно ей. К тому же длинное, старомодное платье вряд ли свидетельствовало о необходимой для насильников породе жертвы. Замешательство закончилось ровно в тот момент, когда открылась передняя дверь, и оттуда быстрыми уверенными шагами вышел один из парней. Воля стальным стержнем пробудилась в его душе и он быстро пошел в сторону, с которой уже стали слышны молящие возгласы. Наивно было думать, что слова здесь помогут, но привычки зверя у него не было, и потому первый удар он принял на себя…

… Лежа на ребристом асфальте и перемешивая во рту кровь с песком, он улыбался. Он чувствовал это, чувствовал то к чему незримо шел всю жизнь, за чем охотился и во имя чего страдал. Горы пепла рубиновым огнём полыхали внутри него, создавая образ невиданной ослепляющей птицы. Сила струилась из его тела и сталью наливалась в готовую форму. Он не боялся за себя, он боялся за них, этих биороботов так неудачно, и в то же время так фатально обреченно подвернувшихся Человеку…

Уже два дня он с безмолвном убеждением шел в неизвестном направлении. Стараясь избегать городов, он встречал на своем пути все больше леса и реки в которые вновь стала возвращаться жизнь. С его губ слетали лишь два слова, каждую секунду своей новой жизни он питал этими двумя словами — Крепче стали, крепче стали, крепче стали...